– Угу.
– Так нечего вылезать, сумасшедшие! – Олег покрутил пальцем у виска. – Для чего вам жить на поверхности?
У Кирилла затвердело лицо.
– Мне казалось, что доступно объяснил. Для того, что наши с тобой и Дашкой головы нужны в первую очередь там! Ты знаешь, что вокруг происходит? Знаешь, что Герман уже три месяца здесь не появляется – во Владимире к посевной готовится, наконец-то порядок там навел? Знаешь, что те из ребят, которые вводили себе нижегородский порошок, до четырех часов открытого солнца спокойно выдерживают – и это не предел? Олежка! – Кирилл хлопнул приятеля по плечу. – Там столько всего сделать нужно – голова кругом идет! А ты спрашиваешь, зачем! А с Вадимом я еще и из-за этой его дурацкой «программы» поцапался. Ты ведь слышал, как он планирует распорядиться вакциной?
– Конечно. Вадим собирается вырастить новое поколение, новых ученых. Все логично, по-моему…
– Нет тут ничего логичного! Вырастить тех, кто продолжит сидеть под землей?.. И чем дальше, тем меньше будет знать, что происходит на поверхности?.. Это неправильная жизнь, Олежка. Вечно прятаться – нельзя.
Олег вздохнул.
– По-моему, мы с тобой на разных языках говорим. Я тебе пытаюсь объяснить, что семьдесят лет лучше, чем сорок. А ты – будто считать разучился… Какая разница, что там нужно делать на поверхности, если от этого жизнь – твоя жизнь! – сократится вдвое? И ты добровольно готов на это пойти? Потому что, видите ли, там ты нужнее, чем здесь? Прости, но это самоубийственный бред. Я очень надеюсь, что ты передумаешь. И сумеешь переубедить Дашку.
Кирилл задумчиво смотрел на Олега.
– Надо же, – проговорил он. – А в детстве ты, вроде, нормальный был.
– Представь себе, я думал так же! И до сих пор надеюсь, что ты от своей затеи откажешься.
– Зря.
Кирилл обулся. Спрыгнул со скамейки и быстро пошел к Институту.
Олег запыхался, пытаясь его догнать. Обиженно прокричал в спину:
– Ты меня подождать не хочешь?
– Мне некогда ждать, – не оборачиваясь, мотнул головой Кирилл. – Слишком мало жить осталось.
Эпилог
Вязники. 190 дней после возвращения. Стелла
В Вязниках усталый парень по имени Никита определил Стеллу на работу в овчарню. Напряженно выслушал невеселый рассказ и, подумав, кивнул.
– Маринки дома нету, – объяснил он, – вчера гонец прискакал. Командирша бойцов собрала и рванула, как ошпаренная, бункерного твоего спасать. Вернется – разберется с тобой. А пока… – Никита почесал в затылке. – Прости, но на халяву кормить не буду. Рабочих рук у нас мало, а девка ты здоровая. – Задумчиво посмотрел на ухоженные Стеллины ладошки. – К работе, вижу, непривычная…
– Я могу, – торопливо заверила Стелла, – когда маленькая была, мамке на ферме помогала. Это потом уже… забрали.
– Ну и ладно тогда, – кивнул Никита. – Пошли, с девчонками познакомлю.
Новые подруги Стелле понравились. Больше всего тем, что ее – по распоряжению ли Никиты, или по собственной деликатности – о жизни у Толяна не спрашивали. Воняло, правда, в овчарне – не приведи господь…
***
– Свет! Ты нормально? – В дверь туалета постучали.
В Вязниках Стелла назвалась родным именем. Теперь она – Светлана. И никаких больше Стелл. Хватит.
– Я тебе черничный лист заварила, выпей! Помогает от блевоты!
– Спасибо. – Бывшая Стелла утерла рот и выпрямилась. – Ничего, пройдет. Это от запахов.
Девушке не повезло.
Старушка тетя Маруся умерла еще летом. И теперь женщин, помнивших о том, что такое токсикоз первого триместра беременности, в поселке Вязники не осталось.
Мила Бачурова
Полюс Доброты
Пролог. Бункер
Механизм старого лифта тяжело, натужно скрипел.
«Надо сказать ремонтникам», — мелькнуло в голове у мужчины.
Мысль была машинальной, необходимо привычной. Если восемнадцать лет подряд одной из ключевых задач выживания, твоего и тех, кто тебе доверился, является бесперебойная работа всех без исключения систем, постепенно волей-неволей научишься подмечать каждую мелочь.
Усилившийся шум кондиционера. Слабый напор воды в кране. Потухшую лампу аварийного света. Горькую морщину на лбу коллеги... Люди — не механизмы, но тоже изнашиваются. И твоя задача, в числе прочих, приглядывать еще и за ними. За теми, кто тебе доверился. Ты не имеешь права отмахиваться и не обращать внимания на мелочи. Ты обязан быть самым умным, самым стойким, самым решительным. Самым уверенным в победе — даже если давным-давно в ней разуверился.
Двери лифта разошлись, мужчина шагнул вперед. В темном бетонном тамбуре загорелась тусклая лампа. Ну, хоть датчики движения исправно работают... Пока еще работают, — поправил себя мужчина. Распахнул дверь тамбура. Вспыхнувшие лампы подтвердили, что датчики работают и здесь.
Выглядело помещение уныло. Бетонная коробка — снаружи вход в Бункер строители когда-то небрежно замаскировали под котельную, — с облупившейся от времени краской на стенах. Вся обстановка — длинные деревянные лавки да металлические шкафы.
В шкафах когда-то хранились противогазы и костюмы химзащиты: во времена строительства Бункера человечество готовилось к совсем другой катастрофе. Сейчас шкафы были под завязку набиты сеном для лошадей и дровами — сложно сказать, с какой целью. Как и сложно было сказать, в какой момент место рассохшихся противогазов и слежавшихся костюмов заняли сено и дрова. Когда-то мужчина над адаптской запасливостью посмеивался. А сейчас с трудом вспоминал, для чего изначально предназначались шкафы. Сейчас казалось, что сено и дрова лежали здесь всегда — как с незапамятных времен висели на вешалках защитные комбинезоны.
Мужчина, не оглядываясь, прошел по образованному шкафами и лавками коридору к двери, в сторону выхода.
Он знал, что человек, стоящий снаружи, без приглашения не войдет — хотя тяжелая бронированная дверь открыта, сам отпер ее с пульта десять минут назад. У человека, стоящего снаружи, свои представления о хороших манерах.
Мужчина с натугой отодвинул дверь.
За дверью была ночь. В этом мире всегда — ночь. По крайней мере, для таких, как он, подземный житель.
— Здравствуй, — поздоровался мужчина с освещенной прожектором, закутанной в плащ фигурой.
Отступил в сторону, приглашая войти.
Гость кивнул — одновременно здороваясь и благодаря за приглашение. Вошел.
— Ты задержался. — Мужчина старался, чтобы голос звучал бодро. — Я ждал тебя двумя неделями раньше.
— Дорога не становится лучше, — отозвался гость, — а я не становлюсь моложе. — Откинул капюшон плаща.
И впрямь постарел, отметил про себя мужчина. Он каждый раз почему-то ждал, что гость придет не один, приведет преемника. И каждый раз в своих ожиданиях обманывался.
— Сколько? — Гость, как обычно, долгими вступлениями не утруждался.
— Двое.
— Ты обещал троих.
— Я ничего не обещал. — Мужчина прибавил в голосе металла.
Недолгая игра в гляделки, как обычно, закончилась ничьей.
— Что ж, двое так двое. Идем. — Вместо того чтобы снять плащ, гость запахнулся в него плотнее.
— Ты можешь отдохнуть, если хочешь.
— Не хочу. — Тоже привычный обоим ритуал.
Мужчина кивнул. Прошел в тамбур и надавил светящуюся кнопку лифта.
Глава 1
Эри
Эри брела по заснеженной дороге. До недавних пор она думала, что любит снег.
Ей нравилось наблюдать за кружащимися в свете бункерных прожекторов снежинками, нравилось погружать ладони в холодное пушистое покрывало — и выдергивать их, взвизгивая и обдавая снегом тех, кому не повезло оказаться рядом.
Это было очень весело — ведь Эри знала, что с прогулки вернется в тепло и уют. Ладони согреются быстрее, чем она вспомнит, что они замерзли, снег на шапке и воротнике пуховика растает, и единственной досадой, портящей настроение, будет ворчание Любови Леонидовны — ну как ты себя ведешь, Эри! Ты самая взрослая, семнадцать лет! Ты должна подавать пример. Еще вчера ей казалось, что на свете нет ничего более противного, чем ворчание старой воспитательницы.
