Тяжёлая реальность. Клетка - Усманов Хайдарали

В ответ на это откровение к нему пришло негромкое, но твёрдое чувство – не страх, а уважение. Эти кости были следом чьей-то истории, памятником жизни другого порядка. И то, что они лежали здесь, в кубе, вместе с сундуками и печатями – означало только то, что этот куб был создан не просто как склад хлама, но как место, где хранят знание, вещи и память.

Кирилл отступил на шаг, опираясь ладонью о камень. В голове зазвучал вопрос, жёсткий и простой. Стоит ли продолжать рвать печати и вскрывать сундуки, не зная, кому они принадлежали – и не навлечёт ли это на него чьей-то старой вражды? Или же это шанс понять, что за разум когда-то правил этими землями?

Ночью, сидя у тлеющих углей, он смотрел на кости и чувствовал, как в груди что-то меняется. Это было начало понимания, что мир этот – не просто набор опасностей. В нём жили, любили, делали вещи, и он, чужак, теперь держит в руках обрывки чужой цивилизации.

Парень медленно присел на корточки, вытянув руку к куче пыли и костей, осторожно раздвигая обломки и остатки ткани. Сначала ему показалось, что это просто давно истлевшее тело – как если бы змея притащила сюда чьи-то кости. Но чем дольше он смотрел, тем больше понимал: перед ним – что-то совершенно иное.

Кости были не человеческие. Слишком тонкие, словно их вырезали из фарфора, и при этом невероятно длинные. Даже лежа в беспорядке, они складывались в фигуру, которая, если бы поднялась, возвышалась бы над Кириллом на голову, а то и больше. Тонкие предплечья, вытянутые пальцы, череп с удлинённым затылком – всё это выглядело знакомым и чужим одновременно. В памяти всплыли картинки из детских книг о "древних", о существ из легенд, но ни одна из них не совпадала полностью с тем, что он видел.

Одежда сохранилась достаточно неплохо. И отдельные фрагменты всё ещё держались. Ткань, хоть и потрёпанная, была явно сделана из чего-то не похожего на хлопок или шерсть. Блеск волокон напоминал затвердевший лён, переплетённый с чем-то металлическим. На руках выделялись браслеты – тонкие, с узорами, похожими на те же линии, что были выгравированы на сундуках. Один браслет лопнул, будто не выдержав давления времени. На поясе висел странный тёмный ремень, и к нему был прикреплён небольшой мешочек, уже почти истлевший, но с металлической застёжкой, украшенной знаком – круг, разделённый на три части, будто спираль внутри круга.

И рядом, на камне, лежали оружие и вещи. Копьё – длинное, с древком, которое выглядело так, будто сделано не из дерева, а из какого-то лёгкого серого материала, словно пластик, но холодный, как металл. Лезвие поблёскивало даже в полумраке, и Кирилл заметил на его поверхности гравировку, которая чуть светилась, словно вдыхала в себя окружающую энергию. Рядом с ним – нож с узким клинком, у основания которого были странные символы, почти напоминавшие матрицу микросхемы.

Но всё это померкло, когда он заметил другой предмет. Он выглядел чуждым в этой куче, как будто не принадлежал эпохе оружия, сделанного руками. На первый взгляд – пистолет. Но слишком необычный. Без привычного курка, без магазина. Литой, гладкий, будто его отпечатали цельным куском неизвестного материала. Вдоль ствола шли тонкие канавки, по которым пробегал лёгкий голубоватый свет, и этот свет не угасал, словно предмет питался от источника, которого Кирилл не видел.

Он осторожно протянул руку, дотронулся кончиками пальцев до рукояти – и тут же ощутил дрожь, будто в ладонь ему ударила невидимая искра. Предмет был тёплым. Тёплым, как живое тело.

– Чёрт… – Прошептал он. Перед его глазами, словно в мозгу, мелькнула мысль о том, что это точно было оружие. Не просто пистолет, а что-то, что выстреливает светом, плазмой, лазером – он не знал, как это назвать, но чувствовал.

В то же время его смущало соседство этого артефакта с копьём и ножом. Это было всё равно что увидеть айфон рядом с мечом из бронзы в гробнице древнего вождя. Два разных мира, две эпохи, и обе одинаково реальны.

Он вертел находку в руках, то поднося ближе к глазам, то отдаляя, прислушиваясь к лёгкому гулу, будто внутри предмета шло постоянное движение энергии. От него веяло мощью – и опасностью. Кирилл вдруг поймал себя на том, что боится случайно нажать не туда, хотя рукоять и поверхность оружия не имели привычных кнопок.

Он снова посмотрел на скелет. Кто это был? Человек? Вряд ли. Слишком высокий, слишком вытянутый. И если это был хозяин сундуков… То, что это за оружие у него в руках? Почему оно оказалось в месте, где змея обитала десятки лет? И почему всё это кажется таким… Чужим, почти инопланетным?

Сейчас он чувствовал, что разгадка здесь не в сундуках и даже не в магии льда. Настоящая тайна начиналась именно с этих костей, этих вещей и оружия, которое не могло существовать рядом с древними узорами на камне. Тем более, что он не понимал того, как эти останки вообще оказались в этом месте. Так как ситуация была странной именно в том, что случайно оставленный им кусочек свеже-зажаренного мяса, за несколько часов пока его рядом не было, так и не остыл. Не говоря уже о том, чтобы испортиться. К тому же, внимательно присмотревшись к этим останкам, парень понял, что они не просто оказались там. Случайно. Их кто-то намеренно там выложил. Зачем и почему? Этот вопрос, возможно, навсегда останется без ответа. Так как он понял, что в этом месте время словно застывает на месте.

Немного позже Кирилл вернулся в свою пещеру точно с тем чувством, с каким возвращается программист к выключенному компьютеру, держа в голове стек ошибок и патчей: нужно воспроизвести ошибку, найти вход, не ломая систему. На столе у входа он разложил трофеи – куски чешуи, полоски шкуры, кристалл в маленьком мешочке, и – главное – память о рисунке на скале. В голове у него теперь был не просто орнамент, а последовательность, набор “точек входа”, которые он видел на скале. Он видел их, как кто-то видит поток машинных логов: время, амплитуда, порядок.

Первым делом он сделал карту. Не на бумаге, бумаги у него просто не было, а на земле перед собой, в пепле и трухе. Палкой он вычертил линию, потом ещё одну, соединил их узлами, точно так же, как программный аналитик чертит блок-схему перед правкой кода. Эти узлы – “A”, “B”, “C” – он отмечал кусочками угля и кусками камня, чтобы рука знала, где нажать. Его каракули были одновременно молитвой и инструкцией. Так как он пытался воспроизвести порядок, а не силу.

Затем он принялся за материалы, которые могли бы служить тут “проводами” и “конденсаторами”. Наученный недавним опытом, он знал, что вода и шкура меняют проводимость, смола и уголь – фазу. Так что он разложил влажную тряпку так, чтобы она касалась двух узлов, положил полоску змеиных чешуй между двумя другими – как биологический ключ, и нанёс тонкий след смолы по линии, имитируя ту самую “жильную” магию, что велась по скале. Всё это было делом рук и слишком давней тревоги:

“Если у тебя нет схемы, имитируй окружение.”

Он вспоминал электротехнику. Где тонкая жила – там больший ток… Где толстая – там источник. По его наброску толстая “жила” шла к центральному узлу. Там, у “сердца”, он аккуратно выкопал маленькую лунку и положил внутрь кристалл – как тестовый заряд. Положил так, будто кладёт батарею в старый фонарик. Сердце в груди у него забилось ровно – техника и ритуал встретились в одном действе.

“Алгоритм… – Думал он. – Сначала инициализация – это замыкание “A”. Потом установка уровня – мокрая тряпка на “B”. Затем биосигнатура – чешуя на “C”. После – нагрев “D”. И в конце – быстрый “импульс” на узел “A”.”

Он работал как скульптор и как администратор одновременно. Нежно… Расчетливо… Тщательно фиксируя каждую деталь. Пальцы его порезались о камень, голос шептал себе команды. Один неверный порядок – и он мог получить лёд у ног или пустой фальшивый эффект.

Первый запуск был почти комичным. Он коснулся палкой узла “A” – ничего. Прижал мокрую тряпку к “B” – узоры на палке дрогнули, но мир остался миром. Второй запуск, и чешуя на “C” – кристалл чуть тёплым отозвался внутри мешочка, как будто кто-то внутри куба усмехнулся. Третья итерация – он аккуратно поднёс к узлу “D” тлеющую смолу, задувая пламя. Воздух вокруг тронулся и запел каким-то старым голосом – и на мгновение, очень коротко, по линии, вычерченной им в пепле, пробежала светящаяся нитка.