— А теперь?
— Больше нет. Не знаю почему. Наверно, потому, что я наконец… чувствую себя счастливой.
Об этом редко говорят настолько прямо… Бутерброд я доел, чай допил — пора и честь знать. Но так умаялся уже от бесконечных допросов, в основном, довольно неприятных личностей… В общем, хочется просто поболтать немного с интересной женщиной:
— А что для вас счастье, Настя?
— Ой, я такая примитивная эгоистка! — Настя смеется, взмахивая волной душистых волос. — Мне лишь бы дети были здоровы да, как пели в старой песне, милый рядом. А Витя — он не такой. Ему нужно, чтобы все люди в мире были счастливы, представляете?
Замираю.
— Кстати, можно вас кое о чем попросить? — продолжает болтать Настя. — Не в службу, а в дружбу. Витюша, как обычно, телефон дома оставил — он ужас до чего рассеянный. А у меня тут мясо в сковородке сейчас будет пригорать. Будете мимо проходить — скажите ему, чтобы брал детей и шел домой ужинать. Они все внизу, под окнами, на детской площадке.
Глава 9
Письмо не совсем из Хогвартса
Все эти нервные дни я концентрировался на задаче «найти виновника торжества» и как-то не успел подумать, что стану делать, когда, собственно, найду его. Мы ведь на самом деле не знаем, на что способны сверходаренные… Убить его? Что, прямо на детской площадке? Вызвать группу захвата? А вдруг он спецназовцам по мозгам шарахнет сверхдозой эндорфинов каких-нибудь, они начнут пускать слюни — и хорошо еще, если временно. Стукнуть по башке, сдать Штабу и умыть руки? Ага, доверяй козлу капусту… А хуже всего — не факт, что если сверходаренный потеряет сознание, это освободит город. С обычными Дарами это работает, но тут… Не мог же этот Виктор не спать несколько недель, а никто резко не начинал рыдать и не умнел.
Так, не будем бежать впереди паровоза. Для начала надо убедиться, что это вообще наш виновник торжества. А то мало ли кто о чем мечтает… Я вот выспаться мечтаю, но сверхдара ко сну у меня от этого не появляется.
Подходя к площадке, лихорадочно выстраиваю в уме тактику допроса, но она разбивается вдребезги о первую же реплику Виктора:
— А вы ко мне, да? Извините, я сейчас… — он снимает с лесенки хнычущую малышку лет двух. — Аня умеет залезать на эту лесенку, а слезать у нее пока не получается… Ну не надо, Капелька, не плачь… смотри, какая славная вертушка. Вот так ее поворачиваешь, ловишь ветер — и она вертится. Беги в песочницу, покажи ребятам… Извините, — Виктор садится на скамейку и приглашающе машет рукой, указывая на место рядом. — С детьми почему-то не работает. Они не становятся счастливыми. Не знаю, в чем дело.
Вспоминаю, что видел этого дядьку на Катиной свадьбе — он явился туда незваным, хотя никто не расстроился. Вряд ли он меня узнал, там я был просто гостем в большой толпе… Похоже, он просто очень открытый человек. Или притворяется таким.
Сажусь на скамейку и отвечаю в тон собеседнику — словно мы продолжаем давно начатый разговор:
— Дело в том, что если дети будут все время чувствовать себя счастливыми, они перестанут развиваться. Если Аня не будет расстраиваться, когда не может слезть с лесенки — она так и не научится слезать.
— Вы полагаете? — Виктор с интересом смотрит на меня сквозь толстые стекла очков. — Да, в этом есть резон… К сожалению, этого я не предусмотрел.
— К еще большему сожалению, не только этого вы не предусмотрели. Меня, кстати, Александром зовут.
— Очень приятно. Виктор…
Сверходаренный тянет мне руку. Пожатие у него неожиданно твердое — не слишком это вяжется с образом тюфяка.
— Вот как мы с вами поступим, Виктор: отведем детей домой к Насте, извинимся перед ней, сходим куда-нибудь поужинать и обо всем спокойно поговорим. Вы, наверно, есть хотите? Я вот с утра не жрамши.
— Да-да, с удовольствием. Только вот… «Куда-нибудь» — это в кафе, да? Понимаете, я сейчас без работы, мне это… не по карману. Может, лучше у нас поужинаем?
Ну уж нет — мало ли чем закончится разговор… Класть человека мордой в пол лучше бы не при детях.
Похоже, он слегка не от мира сего, этот Виктор. Дважды моргаю, примиряясь с абсурдностью ситуации.
— Не стоит, право же. Насте, наверно, пора детей спать укладывать? Не хотелось бы мешать. Не переживайте, я вас пригласил, значит — я угощаю.
* * *
— И тогда я решил, что, ну вы знаете, хуже уже не будет, — Виктор неловко разделывает столовым ножом куриную котлету. — Я мог только улучшать людям настроение на время, но потом от этого становилось только хуже. И я ответил этому странному человеку из интернета, что готов попробовать. Через час за мной приехала машина. Водитель был в маске, вроде ковидной, но сложной такой… кажется, это называется респиратор.
У Виктора крупные мягкие черты лица — нос картохой, глаза чуть навыкате, мясистые губы. Не красавец, но улыбка располагающая — застенчивая и добрая. С первого взгляда понятно — мужик из тех, кто мухи не обидит. Красивые женщины редко в таких влюбляются, считают их слабаками и рохлями. Но Виктор не слабак, у него есть чувство собственного достоинства.
— Вы можете рассказать, куда вас отвезли?
— Боюсь, что вряд ли… Я отчего-то сразу заснул в машине, а проснулся уже в той комнате… Знаете, квадратная такая комната без окон, с белыми стенами. При ней крохотный санузел — и больше ничего. Входная дверь заперта наглухо. Там была еда, она через такой специальный как бы лифт подавалась. Самая простая — рис, макароны, какой-то азиатский горох… Я не особо привередлив, но это было совсем уж… базово и приготовлено часто плохо, рис пригоревший все время и пересоленный… В общем, от голода не помрешь, но не более того. Спальный мешок был. И все, понимаете, Александр? Больше там не было ничего. Вообще.
— Никто не пытался вступить с вами в контакт? Не оставлял каких-то инструкций?
— Первое время — нет… Я звал на помощь, объяснял, что это какая-то ошибка — мне же обещали технику усиления Дара, я представлял себе научный институт или школу, что-то в таком духе… — Виктор смущенно улыбается. — Знаете, ведь даже взрослые мечтают получить однажды письмо из Хогвартса… А тут белые стены — и ничего. Как ничего может развить Дар? Но, кажется, никто меня не слышал… я был как в пустыне, понимаете? Телефон у меня забрали, пока я спал, и все вещи из карманов тоже. Такое странное состояние — сделать ничего нельзя, заняться нечем… Я даже не знал, сколько проходит времени.
— Как вы только сохранили рассудок?
— Я, наверно, и не сохранил, — Виктор неуверенно улыбается и отпивает компот из стакана. — На время, по крайней мере. Стал видеть прямо на белых стенах… разное. Руки разбил… вот, до сих пор кожа не зажила, видите? В какой-то момент сломал кран, хотя это был единственный источник воды… даже не помню, как это сделал, представляете? Вода потом просто время от времени шла из дыры в стене, успел набрать в пластиковый контейнер от еды — хорошо, не успел… значит, не успел. Я не врач, но, очевидно, моя психика тогда была не в порядке.
— Не удивительно, любой бы слетел с катушек на вашем месте. И что же, никто с вами так и не заговорил?
— Не совсем… — Виктор трет подбородок пальцем. — Понимаете, я не уверен… Может, конечно, мне это померещилось… Иногда из-под потолка шел голос. Нет-нет, не так чтоб мистический — из вентиляционной решетки. Наверно, я от него засыпал, потому что слов вспомнить не могу…
— Там было что-то про выплату?
— Да-да! А… откуда вы знаете, Александр?
Черт, зря я так. Наверно, это психологи должны были спрашивать. Не сомневаюсь — из Виктора вытащат все, что он помнит и чего не помнит, и подвал этот, скорее всего, найдут… И опять же, не сомневаюсь — все это не выведет на Кукловода. Не первый день я знаю своего врага. Исполнителями опять окажутся запутавшиеся в долгах наркоманы, получающие инструкции через Телеграф. Бестолковые — даже рис нормально не могут сварить…
И все-таки хочется верить — сегодня мы стали ближе к разгадке.
