— Приветствую вас, о существа, проводящие Ладью над спиной демона зла Апопа; да будет на то воля ваша, чтобы я мог управлять Ладьей своей и уложить в бухты канаты ее в покое…
С каждым новым словом Ладья Миллионов Лет все больше и больше преображалась. И вот уже у берега вместо полузатопленной развалюхи красуется новенькая, пахнущая смолой, пенькой и парусиной барка, на борту которой сияют золотые иероглифы: «Месектет».
Один за другим поднялись по сходням на палубу Ладьи члены ее экипажа: Данька — Ра-Атум, Эля — Исида, Упуат, Тот, Хнум, Хепри, Ху. Последним, бранясь и проклиная все на свете, взошел Владилен Авессаломович Кириенко. Как только его нога коснулась палубы, раздался удивленный девичий крик:
— Смотрите, смотрите!
— А, где, что такое?! — испуганно завертелся юлой капитан.
— Между прочим, — похвастался Упуат, — я первым заметил.
— И я тоже, — присоединился к нему Хепри.
— Да о чем вы? — сделал Кириешко умоляющие глаза.
Все нетеру, выстроившись в одну линию, чинно поклонились растерявшемуся военспецу, а Языкатый с дрожью в голосе изрек:
— Сенеб тебе, Сокол — Гор Бехдетский, вечный спутник и друг Светлого Ра-Атума!
— Ни хрена себе! — только и выдавил из себя капитан, когда, схватившись руками за лицо, почувствовал, что на месте носа у него вырос огромный птичий клюв, а гладко выбритые щеки покрылись шелковистыми перьями. — Мама родная, узнаешь ли ты теперь своего сына?!
— Отдать швартовы! — скомандовал Хепри. Члены команды переглянулись. Опыта хождения на судах ни у кого не было.
Вообще-то Данька полагал, что, как только они взойдут на Ладью, она, словно по мановению волшебной палочки, сама снимется с якоря и поплывет, куда ее нос глядит. Выходит, ошибся. Свесившись с правого борта, он сложил руки рупором и прокричал, обращаясь к бомжам:
— Эгей, станичники! На поллитру заработать хотите?
— Ась?! — живо отреагировали демоны, отлепившись от вожделенного бака. — А не шутишь, батька?
— Да шоб я так жил! — побожился Ху.
Парочка вразвалку приблизилась к берегу. Старший из демонов, похлопав по борту, одобрительно крякнул.
— Чавой делать-то надоть?
— Да канаты отвязать от кнехтов (это вон те деревянные тумбы) и дернуть хорошенько.
Младший демон пощупал толстенный швартовочный трос, крякнул и почесал в затылке:
— Не, силенок не хватит. Тут надобно жмуриков кликнуть на подмогу.
— Ну, так действуй! — прикрикнул Упуат, которого вся эта волокита уже начала нервировать.
— Не, — осклабился старший. — Нас не послухають. Гордые больно. Пущай вот он покличет.
Ткнул грязным пальцем с обкусанным когтем в сторону Данилы.
— Давай, Джеди! — подбодрил его Языкатый. — Сегодня твой бенефис!
Парень вышел на самый нос Ладьи, туда, где на флагштоке развевался стяг Мехена, и громким голосом, четко выговаривая слова, обратился к пустоте:
— Знайте и помните! Вы после смерти не превратились в прах, а воскресли для вечной жизни в Амдуате потому, что о вас заботятся люди, живущие на Земле. Позаботьтесь же и вы о том, чтобы путь нашего корабля был легким.
Едва последнее слово слетело с его уст, как началось нечто невообразимое. Со всех сторон к пирсу потянулись полупрозрачные тени. Большие и маленькие. Мужчины, женщины, дети. По мере приближения к кораблю они все явственнее обрастали плотью, и вот уже на берегу столпилась масса созданий, некогда бывших людьми.
Демоны, взявшие на себя роль прорабов, разделяли всех на группки и расставляли у канатов. То тут, то там возникали перепалки из-за того, что кому-то не хватило места. Вошедшие в азарт бомжи щедро отвешивали недовольным подзатыльники, впрочем, тут же находя для них работу.
— Всем, всем достанется! — сулили щедро.
— Рабы, они и на том свете рабы, — угрюмо констатировал Гор-Кириешко.
— Ты не прав, — мягко осадил его Даня. — Для них это дело чести и способ избавления от вечных мук. Это все, так сказать, грешники. Прикоснувшись к канатам и став сопричастными к плаванию Ладьи, они искупают свои грехи и освобождаются.
— А-а, — протянул Владилен Авессаломович Бехдетский. — Тогда понятно.
И, уже обратясь к неразлучной демонской парочке, стал давать указания:
— Вон этого, маленького, поставь в середину цепи! А ту женщину сразу за тем громилой. Так ей полегче будет.
Не удовлетворившись расторопностью «прорабов», он сам спустился на землю и принялся лично руководить процессом. Через полчаса вернулся и залюбовался делом рук своих.
— Картина Репина «Поплыли». Эй, бурлаки, с богом!
Плавание началось…
— Набулькай-ка и мне с-стопарик! — палец Кириешко уперся в бутыль.
— Да ты что, это ж сикера!! — ужаснулся Тот, взявший на себя роль виночерпия. — Людям нельзя! Пей свою «Оболонь», тоже неплохой вариант.
— А я говорю, лей! Сикера-шмикера, поним-машь!
Приобретение божественного статуса явно не пошло на пользу Владилену Авессаломовичу.
— Я… ик… теперь этот, Багдадский вор, так что папраш-шу не указывать… ик!
— Бехдетский Гор, — поправил Упуат.
— Не один ли х-хрен?! — удивился капитан, у которого дармовое пиво уже из ушей лилось. — Одним словом, нас-сыпай. Вам можно, а мне нет? Дудки! Н-не па-азволю рас-совой дискредис… диксдерись… диск.. реди… тации на своем кор-рабле!
— Ну, как знаешь, — пожал плечами Тот, наливая сварливому военспецу кубок красной сикеры. — А по мне так пил бы «Оболонь». Тем более Мастер ее чуточку подправил.
— Да набрыдло уже! — рявкнул Кириешко. — Я бог или лох?!
— До бога тебе еще, положим, далеко… — осадил его Ху. — Сейчас посмотрим, выдержишь ли ты последнюю пробу. Пей давай.
Владилен Авессаломович, по-молодецки крякнув, хлобыстнул свой «шкалик» и тут же выпучил глаза.
— Мать вашу за ногу! — заорал он дурным голосом. — Это ж натуральный скипидар! Предупреждать же надо!! Гады! А еще боги, называется-а-а!!!
Из его «клюва» повалил черный дым, и капитан совсем сбрендил. Он начал носиться по палубе, сбивая с ног членов команды, хватая все, что попадалось под руку и швыряя этим в Носатого «отравителя». Повелитель чисел и письма, уклонившись от очередного спасательного круга, рассвирепел и стал в ответ осыпать Кириешко огненными шариками. По счастью, Тоту хватило рассудительности и выдержки изготавливать свои снаряды из «холодного» огня. А то неизвестно, каким бы был исход этой реактивной контратаки.
— Хватит! — прикрикнула на них Эля. — Расшалились, как детсадовские малыши! Стыдно, уважаемые! А вы, Владилен Авессаломович, солидный человек, капитан госпорядка. Не умеете пить, не беритесь!
— Сдалась вам эта сикера! — горячо поддержал ее Даня.
Услышав название зловредного напитка, капитан позеленел и еле успел добежать до борта.
Отдышавшись, он показал кулак бомжам-десятникам, которые начали зубоскалить по адресу отца-командира. «Бурлаки», впрягшись в лямки еще на пристани, так и тянули Ладью по течению, исполняя некий многовековой ритуал.
— Лодыри рогатые! Чего канат бросили? Одним людям тащить, что ли? Будете халтурить, не то что на сик… — его снова замутило. — Не то что на выпивку, на туалет не хватит!
— Слышь, болезный! — подкатился к нему Ху с кружечкой «Оболони». — На, поправь здоровьишко! Говорят, способствует.
— Да ну его, это пиво! — стал отнекиваться Кириешко, но Языкатый чуть ли не силой влил в него принесенный напиток.
Капитан проглотил, удовлетворенно крякнул и расплылся в блаженной улыбке:
— Наше! Земное!
— И рыбки, рыбки! Непременно!
Откуда ни возьмись перед Владиленом Авессаломовичем появилась тарелка с золотистой, со слезой, вяленой рыбиной. Военспец оторвал плавничок и пососал.
— Херсонский лещ! — заявил безапелляционно. — Только там могут такого готовить!
— Тебе виднее! — покладисто согласился Упуат. — Однако, на мой непрофессиональный взгляд, это чудо природы было выловлено здесь, в Урне, и зовется оксиринхом. Вообще-то правогласные египтяне его не едят. По преданию, эта рыба некогда проглотила кое-какую часть тела Осириса, которую при дамах называть неудобно…
