— Мои недавние документальные фильмы о так называемом «режиме Санации» преследовали единственную цель: напомнить польским рабочим и крестьянам, на что способны так называемые «элиты». Народ для них — всего лишь средство личного обогащения и удовлетворения личных амбиций. Я не могу заглянуть в голову гражданину Гомулке, но объяснить его стремление спровоцировать польский рабочий класс на совершенно справедливое силовое противодействие людоедским решениям его аппарата можно либо банальным идиотизмом, либо работой на врага. Судя по тому, что гражданин Гомулка пребывает на свободе, мы имеем дело с первым случаем.
В 76-м проверим насколько история изменилась — если не начнется новых волнений, значит все хорошо. Ну а если начнутся, значит Эдвард Герек тоже окажется идиотом.
Глава 5
За три недели гастролей я морально выгорел и проникся фатализмом. Никаких провокаций, никаких покушений — всё шло очень прилично, и это заставляло меня ворочаться по ночам в ожидании подвоха. Фу, Сережа, ты же материалист! Ну какое, нафиг, «проклятие загранок»? Просто почти случайно попадал под молотки исторического процесса, не более. А здесь исторический процесс стабильный — мы делаем вид, что не оккупировали мелкие приграничные страны с целью обеспечения себе пояса безопасности, а местные делают вид, что приняли идеи социализма и «дружбы народов».
Очень хочется найти, чем подкрепить неприязнь к европейским союзничкам, но увы — все встречные иностранцы со мной исключительно милы. Все хорошо и на концертах — люди улыбаются, подпевают, пляшут. Такая же реакция, как и везде. Особенно хорошо принимают песни на своих языках — по одной на каждую республику приготовили. Теперь все чехословаки поют «Йожин с Бажин», очень им понравилось. Клип со специфической хореографией и не менее специфическими перформансами на фоне сняли каноничный, пригласив очень удивленных таким поворотом Banjo Band — они уже существуют, и теперь будет петь «Йожина» на постоянной основе.
Впереди — последняя, самая сложная страна в виде Албании. Отношения с ними были испорчены Никитой Сергеевичем вследствие легендарного «развенчания». Албанские власти восприняли это как оппортунизм — что, в общем-то, понять можно — и до сих пор, несмотря на активную работу обновленного правительства, дипломатические отношения на ладан дышат. Я бы охарактеризовал нынешнюю Албанию как «Северную Корею-лайт»: у власти сидят зашоренные догматики, границы — на замке, а народ существует в кольце врагов, предавших высокие идеи коммунизма. Это если по верхам смотреть, так-то подобные ситуации всегда складываются из комплекса факторов. Лично меня албанцы любят — я же сталинист, как и большая часть местных. Некоторые, конечно, невольно, по прямому приказу правительства.
Тоталитаризм цветет и пахнет, народ жестко промывают на тему внешнего врага: каждая семья обязана соорудить для себя бомбоубежище, запрещены религии — все, целиком, и не как у нас, а прямо ЗАПРЕЩЕНЫ, и нельзя носить бороды. Рулит Албанией Албанская партия труда во главе с Энвером Ходжа, тем еще козлом. В 68-м, в ответ на ввод Красной армии в Чехословакию, Ходжа продавил выход из Варшавского договора, что, конечно, добавило населению чувства безопасности. В моих глазах — чистейший кретин, и убедить его в чем-то будет очень сложно. Мне и программу порезали: никаких лекций и телевизора, просто схожу в музей, а потом дадим с Олей по концерту.
Однако дед надежды не теряет: со мной едут товарищи, которые предложат албанцам кредит, условием получения которого станет коррекция экономической модели и возобновление дружбы в полный рост. Со своей стороны помогают китайские товарищи — они тоже дают Албании кредиты и всячески помогают. Помощь в случае отказа прикрутят, и тогда у албанцев не останется выбора, кроме как перестать вставлять палки в колеса общему делу. «Один пояс — один путь» это когда один пояс и один путь! Америка поможет? А вот и нет — Ходжа же не «свой сукин сын», а всамделишный, как ни крути, диктатор, помогать которому невместно. Да он и сам под Америку ложиться не станет — понимает, что в этом случае у власти долго не просидит, к огромной радости накопленных за десятки лет врагов. Короче — товарищи едут ломать Ходжу через колено.
Стоя у окошка в коридоре въехавшего в Тирану — столицу Албании — поезда, я любовался потертыми домиками, скромно одетыми людьми и поливающим это всё дождиком. Вскоре декорации сменились, и «историческая» застройка сменилась привычного вида «панельками». Соцблок вообще архитектурно очень похож, но в других местах города выглядят поприличнее: сколько частные инициативы и страсть человека к эксплуатации другого человека не ругай, а на одном государственном управлении не вывезешь — доказано практикой.
Но страна живет, и это хорошо видно по дымящим трубам заводов, несущим в авоськах всякое людям и играющим на детских площадках детям.
— Вот так выглядит социализм курильщика, — ткнув в окно пальцем, поведал я Оле. — Завинчивание гаек там, где не надо, полный пофигизм на все, кроме личных привилегий и экономическая депрессивность.
— Я думала, тут лучше, — согласилась Оля. — Побережье все-таки, и тепло — почти курорт.
— Курортная зона должна быть, — кивнул я. — Но нас туда не пустят.
— Даже посольство закрыли, уроды, — фыркнула она. — То же мне страна — вас и на карте-то не видно, а все туда же! Не понимают, что мы им добра желаем.
— Главная наша проблема, — поддакнул я. — Мы им добро и внятный план на будущее всего человечества несем, а они носы воротят. Могу понять капиталистическую часть — там и уровень жизни, как ни крути, нормальный, и социальные лифты работают. А тут… — махнул рукой. — Вот так придурки у власти работают: ни себе, ни людям, и еще и общему делу вредят. Без иностранных кредитов местную верхушку снесут лет за пять — репрессивный аппарат Ходжа выстроил на загляденье, но пустой холодильник и не такое побеждал.
— Жалко албанцев, — вздохнула Оля.
— Нас жалко, — поправил я. — Вот это экономически депрессивное дерьмо нам придется спонсировать из своего кармана, в то время как Ходжа будет кривить носик и противиться экономическим реформам, которые за два этих года объективно показали свою полезность так, что почти весь соцблок на вооружение взял.
— Азиаты не взяли, — заметила Оля.
— Вьетнамцы взяли, — уточнил я. — Да забей, Азия вообще к резким переменам не склонна — у них восприятие времени другое. Для условного китайца нормально всю жизнь сидеть и вытачивать из камня какого-нибудь Будду. Ему от этого хорошо, потому что его отец и дед Будд вытачивали, и потомки так же будут. Все они там крутятся в колесе перерождения. Когда у тебя в голове цикличность и десять лет — это даже не срок, а так, не достойный внимания миг, резких движений делать не хочется — зачем? Ничего, время идет, и по ту сторону континента рано или поздно тоже станет хорошо. И ладно деньги, проблема в другом, и она гораздо круче: каждая типа-социалистическая страна, которая сбилась с общего пути, становится вот такенным, — развел руками. — Рычагом, который капиталисты используют в качестве пугала: вот, мол, смотрите на нищую Албанию. Хотите так же? Нет? Ну-ка на завод тогда эксплуатироваться, и обязательно расскажите всем знакомым, как ужасен коммунизм.
— Не переживай ты так, — с улыбкой ткнула она меня локтем под ребра. — В Кремле не дураки сидят, везде побеждают. Победим и здесь! Давай просто концерты отыграем и поедем домой, отдыхать.
Встряхнувшись, я выкинул несовершенство мира из головы:
— Давай!
И мы разошлись по купе переодеваться — прибудем на вокзал через десять минут.
* * *
Концерт шел как по маслу: крупнейший стадион Тираны стоял на ушах, махал транспарантами со Сталиным и всячески отрывался. Тридцать тысяч человек — для моих целей вполне достаточно. Контингент — самый подходящий: студенты, старшеклассники и молодые рабочие. Читай — пассионарии, которые уже успели осознать, в каком направлении ведет их страну мудрый лидер Ходжа, но не успели к такому режиму привыкнуть и обрасти семьями. Когда за спиной ничего, кроме топорной пропаганды и скудного уровня жизни нет, а впереди маячит надежда на светлое будущее, лезть на баррикады легко и приятно.
