Сначала Эри плакала, потом перестала. Решение пришло очевидное и страшное: ей нужно уходить из Бункера.
Полюбить ее так, как других ребят, все равно никто не сможет. От нее всегда, как бы ни старалась стать обыкновенной, будут ждать неприятностей.
А еще — где-то там, наверху, среди адаптов, живет ее отец. Человек, который — если Эри правильно поняла — тоже умеет слышать и звучать. И, может быть, даже знает, как с этим справляться...
А может, среди адаптов вообще много таких людей? Может, такие способности, как у Эри, в их обществе никого не пугают?
Ради этого она, пожалуй, готова, смириться с примитивностью жизни адаптов.
Ради встречи с отцом, ради понимания — никакая она не ошибка! И есть человек, который сумеет ее понять и не будет ждать от нее подвоха — просто потому, что чувства Эри для него будут как на ладони. Просто потому, что он тоже умеет слышать...
Эри зажмурилась. Пережитый ужас сошел на нет, уступив место надежде.
Я дерзкая?
Упрямая?
Неуправляемая?
Ну и пусть! Зато я сделаю то, что никто другой из тихих и прилежных бункерных крольчат не сможет. Я найду своего отца.
***
Разговор Елены Викторовны и Григория Алексеевича Эри подслушала четыре ночи назад. А сейчас она брела по заснеженной дороге.
Никогда не думала, что красивый пушистый снег на поверку окажется таким тяжелым. Что это так трудно — раздвигать его ногами, делая шаги, и что это занятие отнимает столько сил.
Насколько далеко она ушла от Бункера, Эри не знала. Она решила, что пока есть силы, будет двигаться вперед. Чтобы не зареветь и не поддаться желанию повернуть назад, принялась считать шаги.
«Через сто шагов я выйду к дому адаптов».
«Еще через сто точно выйду!»
«Через сто шагов встречу кого-нибудь...»
«Пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять... Боже, как же я устала. Больше не могу».
Эри опустилась в сугроб.
«Мне нужно отдохнуть. Я посижу совсем немножко, десять минут. И пойду дальше».
Через десять минут Эри поняла, что подняться пока не может.
«Нужно еще посидеть. Еще хотя бы минут десять...»
Но еще через пять минут стало ясно, что она замерзает. Замерзли руки и пальцы ног внутри ботинок. Тело под пуховиком, свитером и штанами на синтепоне — до сих пор Эри казалось, что в такой одежде замерзнуть невозможно, перед каждой прогулкой прилагала все усилия к тому, чтобы не надевать хотя бы свитер — тоже начало чувствовать пробирающийся под одежду холод.
«Больше сидеть нельзя, — поняла Эри, — я замерзну. Надо встать и идти. Ох...»
Поднялась она с трудом. Ноги едва выдергивались из наметенного на дороге снега. Уже не верилось, что первую сотню шагов когда-то прошла с нетерпением, сейчас казалось, что каждый шаг стоит едва ли не половину жизни.
В воздухе закружились снежинки. Легкие, воздушные, еще вчера Эри залюбовалась бы на них — а сейчас сердце кольнуло страхом. Она догадалась, что снежинки могут оказаться предвестниками надвигающийся метели. Да еще и ветер поднимается...
А что, если снегопад заметет адаптскую колею, и она потеряет единственный ориентир, и без того едва заметный в темноте? И что ей делать? Идти назад, пока не поздно?
Эри оглянулась — на то как снегопад присыпает ее, протоптанные с таким трудом, следы. Если поднимется метель, исчезнет и эта цепочка. А сил все меньше, их точно не хватит на то, чтобы одолеть дорогу домой... Нет. Возвращаться нельзя, надо идти вперед.
Эри наклонила голову — почувствовала, что, если спрятать ее в плечах, становится немного теплее. Затолкала руки поглубже в карманы — стиснула пальцы в кулаки, в попытке их согреть. Через силу сделала шаг. Еще один. Еще...
Может быть, тут и идти осталось совсем немного. Может быть, адапты где-то рядом. Может, еще чуть-чуть, и она услышит — если не реальные звуки, то хотя бы отголоски эмоций? Звучат адапты громко — громче, чем говорят, это Эри хорошо помнила.
А что, если... И как сразу-то не сообразила! Эри замерла. Насторожилась, внимательно прислушиваясь.
И скоро показалось, что действительно слышит — странный, незнакомый и очень далекий звук.
«Иди ко мне! — осознав, что ей не показалось, взмолилась к издающему звук незнакомцу Эри. — Пожалуйста! Тебе очень-очень надо сюда! Вот, прямо сейчас — очень надо! — Спотыкаясь и по колено утопая в снегу, бросилась навстречу звуку. — Иди сюда!»
Сердце заколотилось от радости — звук постепенно начал приближаться. Тот, кто скрывался за снежной пеленой, услышал, что Эри его зовет.
Ура! Получилось! Ее спасут, ей покажут дорогу!
«Сюда! Ко мне!»
Скоро Эри решила, что теперь незнакомец может услышать и голос.
— Э-эй! — она приложила ладони рупором ко рту. — А-у-у! Помоги-ите!
Незнакомец не ответил. А звук продолжил приближаться. Звучал он по-прежнему странно, в единственной тональности — раньше Эри не доводилось такого слышать.
Обычно любые эмоции — сложный коктейль, полифония из десятков звуков, среди которых не так-то просто выделить главный. А нынешний звук дребезжал единственной, ясно различимой нотой. И, когда Эри поняла, какой — замерла от ужаса.
Голод. Тот, кто издавал звук, был голоден.
Осознав это, Эри попятилась, упала. А звук продолжил приближаться, все быстрее и быстрее.
— Нет! — завопила Эри. — Стой! Не надо!
Попыталась вылезти из сугроба обратно на дорогу, провалилась в снег, упала на четвереньки.
— Стой!!!
Но догадка пришла слишком поздно. Голодный зверь не собирался останавливаться. Он появился на дороге раньше, чем Эри успела выбраться из сугроба — огромный черный силуэт на белом фоне.
Эри, обмирая от страха, вжалась в снег. А зверь, выйдя на дорогу, остановился. И спокойно стоял, наклонив гигантскую голову.
Постепенно до Эри дошло, что нападать он не собирается. Выждав, она осторожно приподнялась.
— Меня не надо есть, — попробовала внушить зверю Эри. — На мне много одежды, ты подавишься! Я худая и наверняка несъедобная.
Зверь не реагировал. Эри потихоньку выбралась на дорогу.
«Это, должно быть, лошадь, — догадалась она, — какая-нибудь адаптская, отбившаяся от стада. А я-то, дурочка, напугалась!.. Ой».
При ближайшем рассмотрении оказалось, что голова «лошади» увенчана увесистыми рогами.
— Ты... э-э-э... наверное, олень? — спросила у зверя Эри.
Тот молчал, наклонив рогатую голову. Эри показалось, что смотрит он обиженно.
— Я не знала, что это ты, — объяснила Эри, — я думала, человек. Я устала и замерзла, вот и звала хоть кого-нибудь.
Олень молчал. Не уходил.
Эри подошла ближе. Разглядела шкуру зверя — гладкую, жесткую даже на вид. Большие, тяжелые рога и блестящие глаза, глядящие на нее с укором.
— У меня нет с собой еды, — расстроенно призналась Эри, — совершенно нечем тебя угостить. Извини, пожалуйста.
Зверь переступил на месте. Из темных ноздрей шел пар.
«А он ведь, наверное, теплый... Большой, сильный, и снег ему нипочем. Если взобраться ему на спину, как адапты садятся на лошадей, он, наверное, мог бы отвезти меня к людям...»
Зверь повернулся в сторону леса и явно собрался уходить. Эри его не интересовала.
— Стой! — взмолилась Эри. — Не уходи, пожалуйста!
Никогда раньше ей не приходилось испытывать свои умения на животных. Честно говоря, до сих пор Эри вовсе не подозревала, что животные тоже способны испытывать эмоции. Но ведь какие-то, очень простые — способны, наверное? Слушаются ведь лошади и собаки своих хозяев-адаптов? Вдруг и у нее получится?
«Не уходи! — изо всех сил зазвенела Эри, — остановись! Тебе хочется остаться. Тебе надо остаться. Ты хочешь есть, правильно? Так вот: если останешься, тебя накормят».
Олень замедлил шаг. Остановился.
Работает!
Эри подбежала к нему. От зверя резко, неприятно пахло, но шерсть так и дышала теплом. Если взобраться ему на спину...
В сериалах актеры запрыгивали на лошадей одним лихим движением. Эри, разглядывая оленя, поняла, что сумеет это сделать разве что с помощью приставной лестницы — его спина находилась на уровне ее глаз. В жизни она так высоко не заберется... Что же делать?
