— Ристай сюды!
Девчонка поднялась и заметив Филиппа, испугалась, но взяла себя в руки, увидев, что Тишка спокойно поздоровался с ним. Девка была симпатичной и очень молодой — может лет шестнадцать всего. Руки и шея крепкие, загорелые, глаза большие, наивные, юные, любопытные. Губы слегка полноватые, щеки упругие, приятно округлые — того типа, за которые хочется ущипнуть.
— Анютка! — снова заорала баба тоном продавщицы, заприметившей покупателя, сующего в карман неоплаченный шкалик водки.
Завадский понял уже в чем причина нервозности.
Филипп подошел к девчонке. Глаза у нее тоже были синие, но бледноватые, не такие насыщенно-небесные, как у него.
— Здравствуй, Аня.
Она смотрела ему прямо в глаза, как обычно смотрят красивые девушки.
— Здравствуй…
Тишка нервно почесал локоть. Женщины вдоль опушки спешили к ним. У одной на плече была гротескно здоровая колотушка — видимо, чтобы сбивать шишки с кедра.
— Где вы живете?
— У них зде слобода, Филипп, — ответил вместо нее Тишка, поглядывая на торопливо приближающихся баб, — сто человеков живучи на отоке.
— Слобода?
— Втайная.
— То есть община?
Тишка пожал плечами.
— У вас есть лошади?
— Есть кобылы… — Ответила Аня, не отводя взгляда от небесной синевы.
— Филипп, — Тишка обеспокоенно кивнул на женщин, которые уже были совсем рядом — примерно в тридцати метрах. Судя по активным движениям рук и плеч, настроены они были воинственно. Было их около дюжины и помимо колотушки вооружены они были крепкими палками и серпами.
Филипп развел руки в стороны и вышел им навстречу.
— Дамы. — Поклонился он с улыбкой.
На лицах женщин воинственность сменялась разнообразными эмоциями — от удивления и заинтересованности до равнодушия.
— Анька! — позвала командным голосом крупная баба с колотушкой на плече.
Девчонка покорно перешла к своим, тотчас потерявшись за спинами соплеменниц.
— Вы кто такие и еже вам надобе? — вопросила баба.
— Мы путники и хотим купить у вас лошадей.
Баба оглядела грязную изодранную одежду Филиппа и выразительное лицо ее перекосило гримасой.
— Купить? — спросила она саркастически, очевидно приняв их за бродяг.
— Ну. — Ответил Филипп и понял по лицам, что пароль «свой-чужой» работает и в обратную сторону.
* * *
Спустя час женщины оставили их на толоке у засохшей речушки и велели дожидаться здесь, а сами скрылись в березовой роще. Тишка щенячьим взглядом глядел на удаляющуюся девчонку с хвостиком и перед тем, как скрыться в лесу к его великой радости она обернулась и тоже поглядела на него.
Филипп посмотрел на Антона. Вид, конечно, разбойный — кинжал за поясом, ружье за плечом, которое он, правда, носил в чехле. Женщины его как будто не заметили.
— Спрячьте оружие.
— Уверен, брат? — спросил Антон.
Филипп указал на Беса.
— Лук он, допустим, сам сделал, а как ты объяснишь откуда у тебя ружье?
— Неча сказывать. Они и не спросят.
— Они может и не спросят, но сообщат кому следует. Спрячьте оружие. Только не здесь.
Антон с Бесом направились в лес.
— Подождите! — Филипп достал пистолеты.
— Это тоже спрячь. — Протянул он пистоли.
Антон забрал оружие.
Филипп тем временем достал кошелек и заглянул — не считая медяков-овалов, лежало там двенадцать серебряных рублей и двадцать талеров — немалые деньги по тем временам. На лошадей и повозку с лихвой должно хватить одного рубля.
Убрав кошелек, он посмотрел на Тишку. Тот кусал губы, расхаживая вдоль опушки — томился.
— Понравилась девка? — спросил Завадский.
— Оченно. — Смущенно улыбнулся Тишка.
Филипп понимающе кивнул.
Минут через пятнадцать из березовой рощи якобы неслышно вышли шестеро мужиков чем-то смутно похожих друг на друга, будто были родными братьями. На самом деле, Антон давно их заметил.
По первому виду и простой домотканой одежде — крестьяне. Глядели они настороженно, некоторые были с топорами и палками — явно не для работных дел. Главным среди них оказался говорливый мужик среднего роста по имени Шумило. Хотя возможно это было прозвище. Завадский уже привык, что в семнадцатом веке прозвища часто заменяли имена — предтеча будущих фамилий.
Шумило был широкоплеч, жилист, жидкобородат, имел глаза навыкате, приплюснутый нос и в целом чем-то напоминал Завадскому ангарского маньяка Попкова.
— Здравствуйте, люди добрые! Кто такие? Амо путь держите? — протараторил он четкой скороговоркой бывалого зэка.
Филипп отчего-то не мог отделаться от сходства его с уголовником.
Антон выдал заранее приготовленную легенду:
— Мы люди Тобольского купца Автандилова. На дороге из Урги ключилося с нами несчастье — бросились на наш обоз конне черти нехрещенные татары, всех истнили, побили да пограбили, ин хозяина нашего на куски изрубили, мы же еле ноги унесли, топерва путь держим в Братский гради.
Шумило часто заморгал, зацокал, не вызывая, однако доверия. Остальные мужики глядели хмуро. Только один молодой долговязый парень смотрел с дебильной улыбкой, чуть приоткрыв рот.
— А еже хотите от нас?
— Мы хотим купить у вас коней, ежели лишних имеете. — Сказал Филипп.
Все взгляды переместились на него, привлеченные в том числе его непривычным говором.
— На что же купить, ежели вас пограбичи? — спросил Шумило, выкатив на Завадского любопытные глаза.
— За пару лошадей с повозкой дадим рубль, — вместо ответа сообщил Филипп.
— Постой-ка, — засеменил к нему Шумило и как по команде за ним двинулись другие мужики, — отнюду, мил человек, у тебя рубль, коли ты холоп невольний?
Филипп изучающе смотрел в водянистые глаза с ложной угодливостью глядевшие на него снизу.
— Филипп служил у нашего купца приказчиком. — Пояснил Бес.
Мужики поглядели на Беса, и от его ужимок стали посмеиваться.
Шумило же видя, что Филипп, Антон и отрок Тишка не разделяют их насмешек, неожиданно гаркнул:
— А ну охолонись, братва! От великого ума елико потешаетесь над хворым?! Сами же горемыки еже мы!
Мужики как по команде прекратили посмеиваться, только долговязый продолжал придурковато скалиться, но Завадский уже понял, что у него это вероятно врожденное.
— Мы единако нахлебались горестей. — Вздыхая пояснил Шумило. — Сами с посаду под Албазином. Яко сожгли его цины, бежали мы семьями, дабы не пленили нехристи. Ноне покамест суть да дело, Сибирь оток вольный, само себя не прокормишь, на Бога бысти не уповай, поди-тко сами ведаете?
Антон и Филипп согласно кивнули.
— Убо люди мы простые яко и вы, посем рублей ваших нам не надобе. Ин да зачем они зде посреди лесов да болот? С еродиями [цаплями] да векшами [белками] торговати? А вы нам пособите лучше братцы добрым деянием. Мужицких рук вдосталь, да лишнего не буде. Пару денечков и дадим коней с тележкой. А с нас же кров да щей с хлебом.
— А что же за работа, Шумилка? — спросил Антон.
Шумило как будто смутился, хотя Филипп был уверен, что тот переигрывает.
— Да церквушку мы зде кропаем, ребяты.
— Молодцы, — «похвалил» Завадский, думая про себя что встреча с очередным «пастырем» это не так уж плохо. Во всяком случае вряд ли им теперь грозит выдача проклятому строгановскому приказчику. Не только как практик, но и как бывший преподаватель сектоведения, Завадский хорошо знал, что лидеры сект предпочитают, как можно дальше держаться от официальных властей.
— Убо коли область наше хрестьянское годе церквушка не помешает, тако бысти ей вмале, да деяние духовное, вы люди крещенные сами ведаете.
— Ну что ж, — поглядел на братьев Филипп, — дело ваше богоугодное и мы только рады послужить ему да с благодарностью вашему гостеприимству.
* * *
Шли, однако, дольше, чем Филипп предполагал. Наконец, минут через тридцать мужики вывели их на полянку, размером примерно в два школьных стадиона в плотном окружении елей и берез. На полянке размещалось около двух десятков дворов, в самой северной части у вырубленного полукруга расположилась небольшая постройка из двух клетей и недостроенной третьей. Шумило указал на нее и сказал, что это и есть храм.
