Ха! Идеи ведь сходятся у очень умных людей⁈ Ну, ещё у военных, но оно сейчас неглавное. Я важно кивнул, и майор продолжил:
— Вот в бандах всегда жёсткая иерархия. У каждой есть лидер. Иногда им становится самый фартовый и дерзкий. Генерал-майор Быков как раз такой, ему нужно во всём оказаться первым. Нам требуется лояльность вожаков, и он стал нашим первым. Но чаще верховодят бандой самые осторожные, таких большинство. К их услугам так называемые шестёрки, кто за минуту благосклонности вожака и возможность подняться готовы на многое. На них испытывается всё новое и непонятное. Генерал-майор Громов стал командармом совсем недавно и ещё не вписался в коллектив. Он твой второй случай. Ему не нужно даже всего объяснять.
— Недавно стал командармом? — помотал я головой. — Но вместо Салтыкова теперь Литвинов!
— Громов вместо Иванова, — без выражения пояснил майор. — Ты возвращаешься на места боевой славы. Не посрами.
Я грустно улыбнулся. У меня таких мест уже много, даже Москва… хотя, не дай бог, Москва! Виталик тоже улыбнулся и проговорил:
— Кстати, правильно, что ты не захотел относиться к фронту Серебрякова. Нам не помешают твои высокие показатели.
— Аркадию Борисовичу я только сказал, что смогу организовать подкомитету свои части, — ответил я строго. — Но никогда этого не сделаю. Вот ты сравнил командармов со стаей подростков. Я сам ещё немного подросток, поэтому давай посмотрим на свору собак. Эти звери машут хвостами и делают умильные мордочки некоторым людям. Люди отдают им корм, хотя ничто по собачьей логике их не заставляет. Люди попросту идиоты, и собаки их по-своему любят. Теперь вспомни, как поступают те же милашки с точно такими же псами, не вошедшими в стаю. Они на бедняг сразу нападают. Ты хочешь стать приблудным псом, Виталя?
Майор с каменным лицом возразил:
— Но они же не смогут нам что-то сделать!
— Не надо путать себя и меня, — мягко проговорил я. — Мне можно командовать чем угодно и никуда не входить, быть самим по себе. Я ведь всегда останусь просто боярином, и считать меня командармы будут только боярином. А если дать части тебе? Кому нужна ещё одна армия?
— Мы сможем опереться. Ну, всех возглавить… — заговорил Виталя и замолк под моим ласковым взглядом.
— Не хотел этого говорить, — вздохнул я. — Но, ладно. Ещё раз повторяю, я боярин. А тебе боярином не стать никогда. Да, ты сильный маг и служишь в Совете обороны, у тебя много разных знаний и идей, но сам ты никто и звать никак. И только поэтому я тебя слушаю. Ты всегда будешь никем, Виталик, у подкомитета никогда не появятся свои части. Я тебе это обещаю как московский боярин и тотемный рысь.
Повисла глухая тишина. Витале уже около двадцати пяти, и ему парнишка девятнадцати лет добрым тоном напомнил, в какой они сейчас стране. На майора ласково смотрела Гардарика. Логинов всё-таки смог взять себя в руки и сдавленно произнёс:
— Я говорил уже, что не обижаюсь на бояр. Пусть ты ошибаешься, но тебя ведь не переубедить. Хорошо хоть, что прямо сказал, просто будем исходить из этих вводных. Кстати, кому пойдут результаты батальона?
— Генерал-майору Литвинову, — сказал я безразличным тоном. — Ему нужна поддержка, он тоже стал командармом недавно. Я хочу стать для командармов своим, — и немного стеснительно добавил. — И да, у него в армии Ваня Котов. Можешь улыбаться.
— Хороший выбор, — с серьёзным лицом одобрил майор Логинов.
* * *
Исчерпав темы, мы замолчали. Я сразу отрубился. Виталик разбудил меня через полтора часа, сказав:
— Подлетаем.
Судя по неприятным ощущениям, самолёт снижался. Вскоре картинка в иллюминаторе понеслась бешеным галопом, ощутимо толкнуло снизу. Самолёт плавно замедлился, вырулил на площадку и замер.
— Приехали, — проговорил Логинов, вставая.
Он прошёл к выходу и открыл дверцу. Вскоре бойцы приставили трап, я и Виталик спустились на землю. Нас уже поджидал чёрный «Москвич», мы уселись и хлопнули дверями. Шофёр послал машину вперёд.
Мелькали в окошках знакомые виды небольшого русского городка N. Штаб армии по понятным причинам переехал ближе к войскам. Однако остановились возле гостиницы. Я вопросительно посмотрел на майора, и он сухо пояснил:
— Генерал-майор Громов всё-таки начальство, к нему нельзя являться с таким видом.
Я понятливо кивнул и вышел из автомобиля. Помыться и побриться мне действительно нужно, и неудобно по мирному русскому городу ходить в танкистском комбинезоне.
Номер Виталик взял у добродушной женщины за стойкой по брони Совета обороны. Она только внимательно посмотрела в его удостоверение и, не задавая лишних вопросов, выдала ключ.
Мы поднялись на второй этаж по широкой лестнице. В номере я разулся и сразу направился в душевую. Горячая вода, помнится, лилась из кранов даже во время боёв за город, так я и спрашивать не стал. Правда, лилась она в другой гостинице, но городок ведь уже освободили.
Под горячими струями я простоял довольно долго. Потом почистил зубы и брился ножом с рунами. Пока занимался своими делами, почувствовал, как в номер кто-то вошёл. Агрессии не ощущалось, я и не отвлекался.
Когда вышел в зал, на диване меня снова дожидалась парадная форма. По вещевому довольствию Совета обороны. Прикольно, что своих частей у Совета быть не может, а довольствие есть. Вот пристегнут к армии Литвинова, и форму придётся в таких случаях покупать самому. Всё имеет обратную сторону.
Размышляя про себя о несовершенстве любого из миров, хоть с магией, хоть без неё, я со вкусом пришил на погоны звёздочки, потом пришил сами погоны, знаки танкиста без полосок…
— Полоски приклей, — проворчал Виталий. — Без них форма не считается парадной.
Я грустно вздохнул, но делать нечего. К генерал-майорам принято приходить в парадной форме. Приклеил алые и оделся. Пока возился, короткие волосы высохли. Виталик деловито спросил:
— Питаться пойдём в ресторан. У тебя деньги есть?
Деньги я оставил в сейфе, на войну брал всего тысячу на всякий случай, и она почти вся закончилась на оккупированной территории. Селяне охотнее всего брали рубли. Я честно признался:
— У меня только марки.
— Блин, нет времени связываться с банком, они долго будут копаться! — сказал с досадой майор. — Сколько хоть марок?
Я достал из внутреннего кармана комбинезона тугой бумажник, открыл.
— Тут всего девять тысяч с копейками, — проговорил я.
— Давай сюда, — брюзгливо молвил Виталик. — Так и быть поменяю тебе на рубли. Официальный курс один к восемнадцати.
— Ну, давай по рыночному, — возразил я, протягивая пачку марок.
— Я ж их сам обратно обменяю в банке по официальному курсу, — проворчал он, пересчитывая купюры. — Ибо валютные операции запрещены!
— А что ж я об этом только узнал? — спросил я скептически.
— Сделали исключение для фронтовиков прямо на войне и во вражеских тылах, — ответил Виталий, убирая деньги в кошелёк, и протянув мне пять сотенных бумажек. — Ещё некоторым лицам в тылу дают временное разрешение. У меня такое разрешение есть. Список секретный и часто обновляется.
— Понял, — кивнул я, приняв пятьсот рублей.
Хотя ничего я, конечно, не понял и, честно говоря, не пытался. Умом Россию не понять… то есть Гардарику.
— Пошли тогда в ресторан тратить твои деньги? — предложил он.
— Просто пошли, — ответил я без эмоций.
В ресторанном зале я уже без удивления отметил включённое освещение и образцово-показательную девушку официантку. Суп мы съели спокойно. Я хлебал и думал, что от этих русских скупердяев вовек не дождёшься компенсации представительских расходов. Я вполне могу питаться в батальоне!
Но с другой-то стороны суп мне реально нравился, и я действительно его съел. А что к вкусной еде что-то там прилагалось служебное, ещё надобно доказать. В общем, меня снова «неожиданно» узнал Беляевский.
— Ёлки-палки, опять боярин Большов! — воскликнул толстяк. — Ты когда-нибудь воюешь, или только шарахаешься по ресторанам⁈
