Слепые глаза на отрезанной голове Вишняка, казавшейся усохшей; безразличные фигуры в серой одежде и стройные тонколопые собаки на длинных поводках; скованные оковами голые братья; все это не могло быть правдой. Еще утром все были живы и здоровы, шутили, переговаривались в комнате корчмы, собирались в путь, как могло такое случиться, все же изменилось, как...
Спутанные мысли разрезало тонкое пение спорыньи: охота началась.
Баски кони понеслись в погоню, борзые спущены с поводков, охотники перекликаются и свистят... На этот раз никто не спасет Северина.
Я могу спасти.
По теплым следам летят волкодавы, запах его меха, смешанного со страхом и адреналином, незримый предатель, неотступно ведет их сквозь лес, за борзой скачут кони, хрипят, грызут мундштуки, ошалевшие от галопа между деревьями, копыта вырывают подмерзшие за спинами у них ружья, в глазах пышущее наслаждение преследованием.
Он должен сбежать. Он должен выжить. Он должен...
Доверься мне.
Должен добраться до реки и запутать следы. Как волк с разорванным ухом. Недалеко должна быть река, так, возле человеческого жилья всегда есть вода, ошибки быть не может, он уже слышит ее, это небольшая река, точнее, простой лесной ручей, благословенный и святой, расширенный осенними ливнями, холодный и чистый, настоящее чудо, которое несет спасение, смывает запах, смывает запах, с и кони остановятся, борзые будут скучать и бросаться в разные стороны в поисках неверного запаха, чей труп будет покоиться на дне.
Волк залетел в ручей, перекатился по нему, помчался по течению, бежал за холодной водой, спасительной лентой, бежал, расплескивая вокруг брызги ударами лап, а затем нырнул в лес.
Он должен убежать. Он должен выжить.
Тонкие уши слышат, как погоня удаляется. Перехитрил, обманул, сердце колотилось в груди, проснулось второе дыхание, словно за лопатками прорезаются крылья, как ветры победы надувают их стремительным ветром, остается только нестись дальше и не останавливаться ни на миг!
Гонка приближается к ручью, а я уже далеко, слишком далеко, будьте прокляты вы и ваши борзые, лошади и ружья, будь проклят Борцеховский, ты ответишь за все смерти, за хохот над головой Вишняка, безумный урод и его лизоблюды, вам не достать меня, теперь только вымыть. мчаться к самому первому дубу, передать сообщение учителю, а дальше снова мчаться, пока будет биться сердце, пока силы не оставят, пока молния не попадет, пока земля не развернется, пока...
Не туда!
Земля разверзлась.
Под лапами коварно хрустнуло, поверхность исчезла, черная стена промелькнула перед глазами, он ударился о землю, бешеная боль пронзила заднюю лапу, разорвала мышцы острым копьем, Северин взвыл и сразу прикусил язык, чтобы не проявить себя.
Он изо всех сил укусил лежащую рядом палку, и она затрещала между его сводимой болью челюстей. Тело затряслось, им прокатились легкие судороги, послышался треск, и на мгновение накрыла тьма.
Нет!
Его впервые выбило из волчьего подобия ранения.
Северин уселся, продолжая сжимать палку зубами, перевел дыхание и решился поглядеть на ногу. От увиденного чуть снова не закричал: левое бедро насквозь проткнул деревянный кол. Северин оглянулся: вокруг лежали другие колья, но со времени все попадали судьбы, один из них он сжимал во рту, и только самый до сих пор сдержал с земли — на него он упал. Вокруг поднимались отвесные стены, а над ними, в кругу неба, из-за туч подмигивали звезды.
Старая волчья яма. Если бы он пробежал на несколько шагов вправо или влево, то не узнал бы, что она здесь была.
С волчьим телом исчез волчий слух. Однако и без него Северин знал, что охотники приближаются, ежесекундно уничтожают его преимущество, нужно действовать немедленно, во что бы то ни стало возвращаться вверх и бежать, бежать...
Он должен убежать.
Северин взялся за коварный кол под бедром. Руки залило кровью. Одним осторожным движением он выдернул штык из земли. Каждое действие взрывалось огнем в продырявленном бедре, но палка в зубах помогала сдерживать крик. Колышек был старый, легко поддался — видимо, его вкопали больше года назад.
Чернововк с тихим рычанием опустился на колени, повернулся к штыку и обеими руками взялся за него. Это просто кусок древесины. Северин глубоко вдохнул, выдохнул, набрал как можно больше воздуха в легкие, попытался расслабить раненое бедро и выдернул кол.
— Курваааааа... — взревел он, выплевывая палку.
Колышек был гладким, тщательно обжаренным на костре, поэтому получился легко.
Несколько секунд характерник приходил в себя, а затем прошептал волшебство, проводя над дырой. Кровотечение остановилось, но рана болела невыносимо.
В лесу послышался лай борзых. Они бежали за ним. След приведет прямо сюда.
Он поднялся на ноги и выругался: яму копали с расчетом на рост человека. Ловушка не для волка, а для волшебника.
Северин подпрыгнул, отталкиваясь здоровой ногой, пальцы схватили край ямы и скользнули. Он прыгнул снова, но тщетно - он просто сыпал землю себе в лицо.
Нет, он не умрет в яме, точно не умрет в проклятой яме...
Северин подобрал окровавленный кол и воткнул его в стену. Земля поддалась, а он налег на кол всем телом, отталкиваясь от другой стены здоровой ногой.
Лай приближался. За собаками слышалось топот конских копыт. Он чувствовал, как дрожит земля под ними. Они рядом, совсем рядом, не осталось времени...
Северин встал на импровизированную ступеньку здоровой ногой, подпрыгнул и выскочил настолько, чтобы зацепиться обеими руками. Закрепился на локтях, опрокинул здоровую ногу, подтянул остальное тело и со стоном перекатился подальше от края ловушки. Голое тело хлестнул холодный ветер.
Свободный!
Теперь быстрее, быстрее, как можно дальше отсюда. Северин поднялся на колени, провел окровавленной ладонью по губам.
Из чащи выскочили три борзые. Псы неслись к нему длинными прыжками, он видел блеск слюны на их клыках, а за борзой вырвались два коня со всадниками.
Не успел.
Конец. Северин отвел взгляд и посмотрел на тень прямо перед ним. Запомни, тенет, как жалко я умру - на коленях, разорванный борзыми, подстреленный серебром.
Тень ответила.
Налилась белым цветом, а посредине тонкими красными штрихами пробежала дуга, похожая на крутой мостик. Этот рисунок показался знакомым... Северин на мгновение зажмурился.
Исчезло рычание борзых и хрипение лошадей.
Он открыл глаза. Тень стала серой и неподвижной. Чернововк поднял взгляд: преследователи растворились вместе с ветром и холодом.
Характерник осторожно выпрямился и разглядел. Вокруг замерла черная странная изнанка мира, которую он видел в ночь серебряной скобы.
- Я... умер? – спросил Северин.
Слова разбились о глухую тишину.
Вокруг высились обожженные стволы мертвых деревьев с острыми безлистными ветвями. Между стволов лежала непроглядная тьма. На закопченном небе теплилось кружево багряного светила.
Неужели попадают сюда характерники после смерти? - подумал юноша и сделал осторожный шаг.
Резкая боль в бедре доказала, что она до сих пор жива.
— Жив, — осторожно сказал Северин и рассмеялся.
Жив! Снова обманул костлявую. Снова ему повезло! Но какого черта он оказался в Потустороннем?
Поляна напоминала ту, откуда он исчез, только не было волчьей ямы. Под ногами лежала теплая рассохшая земля, покрытая порохом, кое-где торчали серые ломкие стебли, от дыхания рассыпавшиеся на пыль. Багровое небо замерло без движения, лес стоял немой и безразличный.
И что теперь?
Здесь не было дороги или просеки, даже малейшей тропы не было. Лезть в темноту не хотелось. Что-то подсказывало, что между этими стволами скрывается опасность. А с раненой ногой он даже убежать не сможет...
Северин кое-как вытерся мехом и стал ждать, сам не зная, чего. Сколько времени прошло? Десять минут? Тридцать? Час?
Времени не было. Уши от безучества закладывало и он ходил, чтобы слышать хотя бы собственные шаги и не сойти с ума от могильного молчания Потустороннего.
