Движения и прикосновения Крысолова стали ещё более осторожными, почти невесомыми.
– Вам не нравится со мной танцевать?
Вопрос был из категории праздных, но прозвучал на редкость серьёзно. И что-то подсказывало, что лучше не отшучиваться, и не лгать.
Тем более что пока речь шла только о танцах.
– Нравится. Больше, чем с кем-либо другим.
Щёки у меня потеплели. Но, к счастью, маска полностью скрывала предательский румянец.
– Вы бы хотели потанцевать ещё?
– Да.
– Только здесь – или?..
Вот теперь я не знала, куда девать глаза. Музыка затихла, и пары остановились. Мы замерли едва ли не последними, привлекая ненужное внимание. Пришлось на время замолчать и отойти в сторону, чтобы затеряться среди других гостей, благо платье «наследницы Алвен» было не таким броским, как наряд «леди Метели».
– Вы не ответите, леди Виржиния?
Очередное нарушение правил – обращение по имени там, где все должны были оставаться друг для друга незнакомцами. Впрочем, наш маскарад и так растянулся непростительно – почти на год.
Но почему бы не продлить его ещё ненамного?
– Отвечу, сэр Крысолов. Чуть позже. Найдите меня перед следующим танцем.
Я улыбнулась легкомысленно и направилась к тому залу, где мы договаривались встретиться с Мэтью. После того обещания, кажется, целая вечность минула…
Вернуться как ни в чём не бывало мне, однако, не позволили.
– С кем вы говорили, леди Виржиния?
– С тем, кто пригласил меня танцевать, – откликнулась я машинально, поворачиваясь к Мэтью. Упрекнуть его было не за что: он говорил слишком тихо, чтобы моё имя услышали посторонние. К тому же чашка в его ладонях настраивала на мирный лад.
– Ваш знакомый?
– Можно и так сказать.
– Значит, не желаете раскрывать свои секреты? Что ж, это ваше право и привилегия очаровательной леди, – необидно усмехнулся Мэтью и указал в сторону бокового зала: – Присядем где-нибудь? Имбирный чай остывает. Честно признаться, я себя чувствовал очень глупо, когда ждал вас с чашкой в руках.
– Тогда мне стоит извиниться, – не смогла я удержаться от улыбки. Всё-таки на Мэтью невозможно было сердиться; зато соблазнительно и легко было забыть о том, что он секретарь дяди Рэйвена, один из агентов Особой службы, и представить, что я его сестра.
Места в зале не нашлось. Но мой Лисий Принц не растерялся и разыскал потайную дверь и лестницу, ведущую на исключительно декоративный, казалось бы, небольшой балкон, и там, на верхней ступени, постелил свой камзол и предложил мне сесть. А сам остался ниже – сторожить, прислонившись к стене.
Музыка заиграла громче; пришло время очередного контрданса. Я медленно пила чай, порядком остывший, но согревающий и бодрящий за счёт имбиря, и вполглаза поглядывала то на танцующих внизу, то на непослушный рыжий хвост – понять, как он закреплён, так и не получилось.
– Скажите, мистер Рэндалл, а что означает ваш костюм?
Он скосил взгляд:
– Для меня – или в целом?
Конечно, я не могла не поддаться соблазну:
– Для вас.
– Семейные ценности и справедливое возмездие, – загадочно ответил Мэтью, совершенно очевидно получая удовольствие от такого невинного издевательства надо мною.
Немного потянув время, я сдалась:
– А в целом?
– Вы очень похожи на мою кузину, с которой мы вместе выросли, – признался неожиданно он. – Только не лицом, а манерами. Именно она рассказала мне сказку о Лисьем Принце. Точнее, о его отце, графе, который подружился с лисом-чародеем. Дружба эта не понравилась ни королю, ни епископу. И однажды они воспользовались тем, что молодой граф задержался в гостях у приятеля-чародея, и уничтожили всю его семью, кроме дочки и младшего сына. Граф переправил их к своему родственнику, человеку богатому и влиятельному, затем обернулся чернобурым лисом, а чародей стал красно-рыжим. Они разодрали короля и епископа на мелкие клочки. Правда, граф за это поплатился своим человечьим сердцем и вынужден был уйти под холмы, к другу-чародею. А графского сына влиятельный родственник возвёл на трон – вот того мальчика и назвали Лисьим Принцем, потому что он был дружен с лисами до самой смерти, хотя сам обращаться и не умел.
Кажется, за сказкой стояло нечто большее – история самого Мэтью, возможно. Однако расспрашивать дальше я не решилась. Только предположила осторожно:
– Похоже, кузина была вам очень дорога, если вы спустя столько времени помните её рассказы.
– Она умерла от чахотки, когда мне было пятнадцать, – безмятежно откликнулся он. – Нет-нет, не надо сочувствия. Слишком давно это было. И… как там правильно говорить? Ах, да. Надо мной не довлеет груз прошлого. Слишком много с тех пор произошло. Вы закончили с чаем? Давайте тогда вернёмся. Бал – для танцев.
Я поднялась, позволяя ему забрать камзол, а затем отдала чашку.
– Да, пожалуй.
– Вы не уверены? Не хотите танцевать? Или… – он сделал паузу, глядя снизу вверх – …или вы хотите танцевать не со мной?
– Второе, – ответила я, немного помедлив.
Мэтью только рассмеялся:
– Тогда тем более нужно поспешить. И я не скажу ничего маркизу, обещаю.
– О. И почему же? Не то чтобы я настаивала…
– Маркиз не просил, – исключительно серьёзно ответил Мэтью. – Но помните, что я рядом, присматриваю за вами. Если понадобится, чтобы я срочно подошёл – снимите венок или хотя бы приподнимите его.
Мэтью сдержал обещание и незаметно отстал, когда мы подошли к большому залу. Я побродила между колонн, будто бы скучая, а на самом деле – оглядываясь в поисках Крысолова. И заметила его почти сразу, точно он ждал меня.
«Вальс. Сейчас снова будет вальс», – пронеслось в голове.
Крысолов устремился мне навстречу, и я тоже сделала шаг – и внезапно едва не столкнулась со служанкой в сером.
– Простите, – пролепетала она, глядя испуганно через прорези дешёвой бумажной маски. Опрокинувшийся бокал перекатывался на подносе, и вино капало на паркет – тёмно-красное, густое. – Прошу прощения, леди… Пожалуйста, простите…
Краем глаза я заметила, что к Крысолову подошла дама в голубом платье с кружевной накидкой на плечах. Мне стало не по себе.
А служанка всё продолжала извиняться, покаянно склоняя голову. На нас уже начали поглядывать любопытные.
– Ничего страшного не произошло, ступайте дальше, – попыталась я отделаться от неё и отступила назад, к колоннам, чтобы выйти уже с другой стороны. Служанка поклонилась в последний раз и шмыгнула куда-то, как мышка.
Крысолов же точно в воздухе растворился, хотя прошло не больше минуты. Даже меньше – сколько там нужно, чтобы вернуться и обойти колонну? Я недоумённо оглядела зал, высматривая броский наряд, и наконец заметила – уже весьма далеко. Крысолов быстро шёл следом за дамой в голубом. И, кажется, эти двое направлялись к одному из боковых залов. Они совершенно точно вошли в створчатые двери…
Музыканты заиграли любимый контрданс, который особенно нравился Его Величеству – «Реку». И многоцветная мозаика из костюмов и лиц, ещё мгновение назад неподвижная, разделённая на фрагменты, вдруг начала движение в едином ритме, согласованно и гармонично, увлекая даже тех, кто предпочёл бы остаться в стороне.
В последний момент я успела войти в зал, но там не было и следа беглецов. Только пожилые леди и джентльмены, не способные танцевать, отдыхали и вели неспешные беседы.
– Вы позволите?
– О, да, прошу прощения… – спохватилась я, пропуская немолодую даму и её совсем ещё юную спутницу, едва стоящую на ногах. Вероятно, девице стало дурно, и компаньонка поспешила увести её. Держась позади этой парочки, мне удалось незаметно проскользнуть в зал для отдыха и ещё раз внимательно осмотреть его, но тщетно: Крысолову решительно негде было здесь прятаться.
Когда мелодия «Реки» затихла, я вернулась и разыскала Мэтью, благо тот действительно следил за мною и находился неподалёку.
– Что-то пошло не так? – спросил он хмуро.
«Не так? Слишком мягкая формулировка!» – пронеслось в голове тут же. Но не рассказывать же о Крысолове! Пришлось ограничиться уклончивым:
