– О, незадолго до Сошествия. Ну и погодка тогда стояла, смею заметить…
Леди Клампси снисходительно заметила, что и нынче погода не лучше. Сэр Хофф возразил, что уж он-то предпочитает тепло – и беседа вошла в обычное русло. А когда минуло время обеда, в кофейню заглянул гость, которого я ожидала увидеть не раньше завтрашнего дня.
Маркиз Рокпорт собственной персоной.
Признаться, я сперва ощутила призрак знакомого аромата – восточные благовония, пряные и сладкие. Потом звякнули с опозданием колокольчики – уже на обратном движении, когда дверь закрывалась. Неуловимо посерьёзнел мистер ла Рон, который сидел лицом ко входу и потому первым увидел, кто вошёл.
– Кажется, леди Виржинию сейчас у нас украдут, – слегка разочарованно протянула миссис Скаровски, глядя поверх роговой оправы. – Кстати! Я ещё не декламировала последние главы из своего «Украденного сердца»? Неплохая поэма выходит, мне кажется, эксцентрическая, но с налётом позднего романтизма…
Так, под заинтересованные шепотки, в которых почти затерялось обречённое «увольте» ла Рона, я покинула общество и направилась к тому, кто терпеливо ждал меня у входа.
– Вы, как всегда, прекрасны и свежи, драгоценная моя невеста, – устало улыбнулся маркиз, склоняя голову в знак приветствия.
– Благодарю за комплименты, хотя, боюсь, я их не стою, – ответила я, поддерживая церемонный и одновременно шутливый тон. – Впрочем, одно могу сказать точно: я очень рада видеть вас. Жаль, не получилось встретиться на Сошествие.
Маркиз помрачнел.
– Мэтью докладывал, как нелегко вам пришлось. Сожалею. Мои люди как раз ищут, чьим приглашением могла воспользоваться мисс Дилейни. Однако это разговор не для чужих ушей, – добавил он, глядя по-прежнему на меня, словно посетителей кофейни вовсе не существовало.
Я сомневалась, что кто-либо отважился бы подслушать речи лорда Рокпорта, но предусмотрительно увела его за дальний, скрытый за ширмой стол, где обычно сидел Эллис. Сперва мы говорили о пустяках: о погоде, разумеется; о последней театральной премьере, на которой не был ни один из нас; о нововведении в меню «Старого гнезда», грибных тарталетках, уже пришедшихся по вкусу завсегдатаям… Признаться, я просто тянула время, не решаясь воспользоваться советом Эллиса. А вот дядя Рэйвен, похоже, наслаждался беседой без двойного дна. Он выглядел усталым; не измотанным, как после тяжкого дела, а напряжённым, словно бы силы его начали истощаться, когда самые большие трудности оставались ещё впереди. На фоне тёмно-синих рукавов старомодного сюртука и белых манжет запястья выглядели даже бледнее обычного, и я невольно приглядывалась то к ним, то к неяркому блеску тёмно-красного камня в фамильной печатке.
Цвет завораживал.
– Бесценная невеста, – произнёс наконец дядя Рэйвен, первым решаясь нарушить мнимое спокойствие пустого разговора. – До меня доходили слухи, что вам теперь не хватает слуг?
Точно очнувшись, я усилием воли отвела взгляд. После того, как лёд в наших с маркизом отношения растаял, лгать или утаивать что-либо стало трудно. Сразу пропадала куда-то знаменитая хладнокровность Валтеров, а на свет выбиралось чувство вины.
Но сейчас я скрывала часть правды не ради себя.
– Можно и так сказать. Мистер Маноле попросил о небольшом отпуске. Но сейчас, признаться, не лучшее время. Вы… мистер Рэндалл точно рассказал вам о том, что случилось на балу?
– Да, – коротко откликнулся дядя Рэйвен. – Не трудитесь повторяться, драгоценная невеста. Или вы вспомнили что-то новое?
Я покачала головой:
– И да, и нет. Признаться откровенно, я напугана. И чем дальше, тем больше. Теперь не осталось сомнений, что тогда, во дворце, появилась именно Финола Дилейни. Я успела забыть о ней, а она… Она, похоже, наблюдает за мною. Я боюсь, что случай на балу был пробным ударом. Она дала понять, что легко заберёт у меня всё, что ей заблагорассудится. Я тогда всего лишь отдала два танца одному кавалеру – и она тут же увела его, и мне думать жутко, что он мог пострадать лишь потому, что я с ним вальсировала. А отравленное вино? Чего ей стоит отравить, например, бутыль молока, из которого мой повар затем приготовит десерт для Лиама или мальчиков Андервуд-Черри? Мне страшно, по-настоящему страшно.
Я говорила тихо, сбивчиво. И почти не лгала – за исключением того, что боялась на самом деле не за себя и даже не за детей, как ни стыдно признавать, а за Лайзо. За того, кто сам должен был меня защищать, а вместо этого имел наглость исчезнуть. Дядя Рэйвен слушал внимательно, переплетя пальцы в замок. А затем спросил:
– Леди Виржиния, а вы не думали о том, чтобы уехать на время? Тайно. Скажем, в ваш дом близ Серениссимы.
Всего одно логичное предложение полностью выбило меня из колеи. Я растерянно пригубила кофе – сладкий, невыносимо сладкий – и скользнула взглядом по силуэтам людей за ширмой. Гул негромких голосов отдалился, затем накатил снова – в точности как морские волны, мерно вылизывающие побережье.
«А если я уеду, и он вернётся к закрытой двери?»
– Нет, – ответила я машинально. Дядя Рэйвен заинтересованно выгнул бровь. – Нет, разумеется, нет. Вы знаете, как нелегко мне покидать родной город. К тому же нет гарантии, что информация не просочится, и мисс Дилейни не последует за мной. В столице я не чувствую себя одинокой, мне есть на кого опереться, к кому обратиться… – в растерянности я умолкла.
– Это настоящая причина? – спокойно поинтересовался он.
– Нет, – призналась я честно. – Но ответьте и вы: это станет решением? Вы можете гарантировать, что это наверняка обезопасит меня от Финолы Дилейни?
– Не могу, – признал дядя Рэйвен и улыбнулся: – Вам ведь кто-то посоветовал поговорить со мной, так, Виржиния?
Быстро припомнив ход беседы, я решила не лукавить больше; откровенность иногда, как ни странно, позволяет склонить чашу весов в вашу пользу там, где бессильна самая искусная ложь и неуместна полуправда.
– Да, детектив Эллис, – склонила я голову повинно. – Он посоветовал обратиться к вам. И, к слову, он считает, что его нынешнее дело может быть как-то связано с тем, что случилось на балу. И с алманским посольством.
Зрачки у маркиза расширились.
– Даже так? Любопытно. Полагаю, имеет смысл уточнить подробности у него.
– Вероятно, так.
Мы помолчали. Затем снова заговорили – и опять исключительно о приятных пустяках. О скорой выставке в галерее Уэстов, где обещали вновь показать одну из картин Нингена; о подарках на Сошествие; о том, что Лиам вместе с Паолой и близнецами собирался навестить приют имени святого Кира Эйвонского… Через полчаса маркиз покинул кофейню с очевидной неохотой. Я так и не попросила его о водителе на замену, и наверняка вечером Клэр поинтересуется, почему – если узнает об этой встрече, разумеется.
Клэр…
Что-то мне подсказывало, что разговор с ним мог оказаться куда более сложным, чем с маркизом.
К девяти вечера «Старое гнездо» неожиданно опустело – почти. Трое джентльменов, постоянные гости ещё со времён леди Милдред, неторопливо доигрывали последнюю партию в преферанс. Задержалась немного и миссис Скаровски: на неё снизошло вдохновение, и теперь поэтесса в компании трёх чашек разного – увы, равно остывшего – кофе и одного беспримерно терпеливого супруга строчила что-то в красивой тетради. К счастью, ни моё одобрение, ни даже присутствие не требовалось: хватало и Мэдди, которая по первому зову приносила очередной десерт, с любопытством косясь на путаные записи.
Клэр с обещанным кэбом до сих пор не появился; вероятно, дома никто не ждал меня раньше одиннадцати. Поэтому о транспорте позаботился Георг. Сейчас, признаться, дикой представлялась мысль, что можно добраться до особняка пешком. А ведь ещё два года назад это было совершенно обыденным действием – да, бунтарским, неподобающим леди моего положения, но опасным разве только для репутации среди особенно ревностных почитателей устаревших правил. Теперь же появляться на тёмных улицах в одиночестве казалось мне попросту глупым.
