Солнечный ветер - Рощин Валерий Георгиевич

– Вернемся в Звездный – помозгуем в моем кабинете…

– …Переходим к международным новостям. Сегодня в аэропорту мексиканского города Сан-Кристобаль-де-Лас-Касас при заходе на посадку разбился и сгорел самолет «Britten-Norman» BN-2A-8 авиакомпании «Servicios Aereos Martinez Leon». Все находившиеся на борту пассажиры погибли…

Выслушав эту новость, Ритвицкий выключил радио, опустил пониже подушку и лег поудобнее, намереваясь до ужина подремать. Визит руководства ЦПК не стал неожиданностью, но распорядок пришлось корректировать.

Повозившись с четверть часа, он вдруг поднял голову, посмотрел на дверь. Затем сел и нащупал босыми ногами тапочки.

Через минуту в коридоре послышались шаги. Прислушиваясь к ним, Ритвицкий улыбнулся: угадать такую малость было очень легко. Что-то сродни решению простейших линейных уравнений.

Дверь приоткрылась, в палату заглянул Сергеев.

– Здорово! А я думал, спишь!

– Не сплю, как видишь. Не дали после обеда подремать.

– Кто не дал? Я слышал, что ты оклемался и скоро пойдешь на выписку. Врачи достают?

– Нет. Твое начальство наведывалось. Около часа назад убыло в неизвестном направлении.

– Это тебе, – Сергеев поставил на один из двух стульев пакет с гостинцами. – Витамины, соки.

Товарищи обнялись.

– Спасибо за гостинцы, – улыбнулся Рита.

– Значит, решил все-таки помочь, чертяка?

– А ты думал, отпущу тебя одного? Не выйдет. Присаживайся…

Сергеев уселся на свободный стул.

– Так кто же тебя навещал? Береговой?

– Он и его заместитель. Анисимов, кажется.

– Точно. Хороший, кстати, мужик. Чего хотели?

– Вопросы всякие задавали. Тестировали мои способности.

– Ну и как? Надеюсь, ты их не разочаровал?

Ритвицкий поскреб пятерней затылок.

– С одной стороны, обнадежил. А с другой – здорово расстроил.

– Погоди… – нахмурился Сергеев. – Ты травму моего инженера напророчил?

– Ну как напророчил?.. Рассказал о том, что уже произошло, но они этого не знали.

– Представляю.

– Саня, а как я еще мог ответить, если они спросили о результатах вашей сегодняшней парашютной тренировки?

Александр печально вздохнул:

– Да-а… Анатолий серьезно повредил ногу и надолго выбыл из строя. Я и так дублером был с минимальными шансами на полет. А теперь и вовсе можно забыть о шестом «Салюте».

Шаркая по линолеуму больничными тапками, Рита подошел к окну, оглядел стоящие перед терапевтическим отделением деревья, недавно лишившиеся последней листвы. Затем медленно прислонился лбом к холодному стеклу. И негромко сказал:

– Да не переживай ты так, Саша. Я ж не просто так в госпиталь с гипертонией загремел.

Сергеев насторожился.

– Значит, ты знаешь все, что связано с этим полетом?

– Ну, ты хватил! Всего даже Господь Бог не знает, – засмеялся Ритвицкий, отчего стекло возле лица тут же запотело. – Знаю главное: к «Салюту» полетишь именно ты.

– Я?! – оторопел Сергеев.

– Ты, Саша, ты.

– Но ведь есть основной экипаж! А я сегодня лишился бортинженера и остался один. Почему ты решил…

– Я ничего не решаю, – перебил Рита. – Я только констатирую те факты, которые предвижу. К «Салюту» полетит твой экипаж.

Сергеев нерешительно шагнул в сторону окна.

– Не понимаю. А как же бортинженер? Мой Толя Антипов с переломом…

– Не переживай – эту проблему генерал Береговой утрясет за пятнадцать минут.

– Как?! Как он ее утрясет? – все еще не понимал Александр. – В экипаже должна быть так называемая слетанность! А слетанность – это взаимопонимание, психологическая совместимость и многое-многое другое!..

– А разве у нас с тобой всего этого нет? – улыбаясь, развернулся к старому товарищу Ритвицкий.

Подготовка нового экипажа в составе Сергеева и Ритвицкого шла полным ходом. Теория, практические занятия, тренажеры, самостоятельная подготовка, зачеты, экзамены… И если Сергеев уже был прекрасно подготовлен, то Рита, ощущая пробелы и отставание, изо всех сил наверстывал материал. Особое внимание оба уделяли отработке действий при пожаре и разгерметизации – самым опасным ЧП на орбите. В замкнутом пространстве космического корабля или станции у них не было права на ошибку, поэтому оба до изнеможения и автоматизма повторяли порядок ликвидации очага возгорания или ремонта обшивки.

– …Да, костюмчик, прямо скажем, не для прогулок на свежем воздухе, – мешал слова с хрипами Рита.

– Тяжело?

– Очень. Задубел на холоде, сволочь, еле в коленях сгибается… И ведь курить бросил, а все равно чертова одышка одолевает.

– Под песню Майи Кристалинской «Нежность» в этих скафандрах можно участвовать в маскарадах или героических фильмах, – согласился Сергеев. Измерив палкой глубину сугроба, сделал следующий шаг и, провалившись едва не по пояс, закончил мысль: – А особо смелые смогут в них даже выйти в открытый космос…

Сергеева с Ритвицким забросили вертолетом на поляну, расположенную посреди бескрайних лесов центральной части Владимирской области. Каждому вручили карту, немного воды и продовольствия, коробку спичек, моток веревки, нож. На всякий случай выдали одно на двоих охотничье ружьишко с десятком патронов и поставили задачу пройти несколько километров лесом до лагеря врачей и экзаменаторов.

Оба были одеты в специальные непромокаемые комбинезоны сине-оранжевого цвета, чем-то напоминавшие космические скафандры. Вроде бы теплая солидная одежка, а декабрьский холод все одно пробирал до костей.

– Может, погреемся? – справился Рита.

– Устал?

– Скорее замерз. Да еще спина взмокла – сколько уж ползем-то?

– Так вот и я о том же, Влад. Нельзя останавливаться. Надо двигаться.

Прокашлявшись и сплюнув тягучую слюну, Ритвицкий пошел дальше по следам командира…

Данный экзамен назывался «Проба на выживаемость». Каждый год его содержание слегка менялось, привнося элемент неожиданности. Однако суть оставалась неизменной – космонавтов готовили к преодолению любых трудностей, которые могли подстерегать после посадки спускаемого аппарата. Здесь же имели место и физическая закалка, и психологическая. В теплое время года подобные тренировки проводились в горах, на море, в пустыне. Зимой, как правило, космонавтов забрасывали в леса дальнего Подмосковья или соседних с ним областей.

С трудом сделав несколько шагов по бездонным сугробам, Сергеев остановился у старого поваленного дерева и наметил следующий ориентир. Судя по карте, до конечной точки оставалось протопать около двух километров. При их скорости передвижения это займет не менее полутора часов.

Рита приотстал. Александр достал из кармана плитку шоколада, распечатал ее и разломил на две части.

– Подкрепись, – протянул он половинку, дождавшись товарища.

Пока жевали шоколад, Сергеев осматривал округу и удивлялся первозданной красоте густого дикого леса. «Всего сто тридцать километров от Москвы, а будто в глухой тайге», – думал он.

Покончив с легкой трапезой, они двинулись дальше. Шли молча, экономя силы и не распыляя их на разговоры. Думали о разном, но все размышления рано или поздно сворачивали к одному – к предстоящему полету.

– Слушай, Саш! Какие же они странные люди, – подал голос Рита.

– Ты о ком?

– Да о наших руководителях! О Береговом, об Анисимове и этом… самом главном…

– О Сербине?

– Точно – о нем.

– Почему они странные?

– Ну как почему? У них же сегодня совещание – ты забыл, что ли?

– Помню. Кстати, весьма для нас важное совещание. Решают, какой экипаж полетит.

– Вот и ты туда же! Чего решать-то? Спросили бы у меня. Ну, помучился бы я часок с головной болью, зато все было бы ясно.

Выбросив одну палку, Сергеев подобрал другую – подлиннее. И засмеялся:

– С одной стороны, действительно странные. А с другой… ты ведь только предсказываешь чьи-то решения и действия. Верно? Так что они выполняют свою обыденную работу. С них же никто ответственности не снимал.