— Нет, до позиций зениток бомбардировщики противника не долетели.
Расспрос авиагенералов был несколько жестче на заседании Политбюро. И шутки тут были неуместны. Кроме того, Сталин не пригласил на это заседание товарища Александрова. Наверное, у него были на то причины. Но означенный товарищ предвидел подобный вариант и не поленился дать подробнейшие инструкции Смушкевичу и Рычагову.
Павел Васильевич в своем сообщении сделал упор на чисто военные аспекты. Да, прилетела эскадра в количестве ста шестидесяти двух, в том числе двадцать четыре истребителя и сто тридцать восемь бомбардировщиков… до места боя долетели не все, один повернул обратно в сторону границы — вероятнее всего, по причине неполадок в моторе, поскольку дым был заметен… в бой вступили… принужден к посадке один, ушел на вынужденную еще один… взяты живыми… лейтенант Миколайченко грубо нарушил приказ, вышел из строя поршневых истребителей и вступил в бой на своей машине, не имевшей ракетного вооружения… сбил двоих лично и еще двоих в группе с ведомым… получил смертельное ранение… пошел на вынужденную и сумел посадить машину целой… не считаю возможным внести этого лейтенанта в наградной лист.
Последние слова вызвали шевеление в зале.
— Вопросы к генерал-лейтенанту Рычагову?
Поднял руку Хрущев. Вопрос был задан с известной долей осторожности:
— Товарищ Рычагов, объясните, почему вы не считаете лейтенанта Миколайченко достойным правительственной награды?
Ответ был продуман заранее.
— Советские истребители победили не только потому, что имели отличную технику. Главным фактором считаю превосходную организацию действий истребительной авиации и противовоздушной обороны вообще. Если бы все требования были соблюдены до точки, то мы могли вообще обойтись без потерь. А Миколайченко не только нарушил приказ, он также подал плохой пример товарищам по оружию в части исполнительской дисциплины.
Видимо, Хрущев увидел одобрение в глазах Хозяина, поскольку сделал вид, что ответ его полностью удовлетворил.
— Товарищ Смушкевич, у вас есть что добавить?
— Е Есть. Товарищ Рычагов не отметил, что частично успех в отражении налета был вызван тем, что мы знали заранее от нашей разведки не только цель, но и примерное количество бомбардировщиков, а также приблизительную дату вылета. Но в другой раз подобная удачная ситуация может не сложиться. По этой причине считаю нужным развернуть сеть радиолокационных станций с целью отслеживания вторжений не только крупных авиасоединений, но также одиночных самолетов. Проект соответствующего постановления готовится.
Политбюро постановило единогласно: товарищу Локтионову предоставить законченный проект по усилению противовоздушной обороны страны.
Другое совещание у Сталина было весьма специализированным. На нем присутствовали те, с которыми Рославлев ни разу раньше не встречался, хотя многих знал по портретам. И все они были связаны с авиацией.
Сталина и Берия все пришедшие, понятно, знали. Совершенно незнакомым оказался седой человек в гражданском. Его представили как инженера Сергея Васильевича Александрова.
— Товарищ Люлька, доложите о состоянии дел по разработке турбореактивным двигателям, — благожелательным тоном обратился председательствующий.
Архип Михайлович чувствовал себя несколько дискомфортно. Несколько месяцев тому назад к нему заявились сотрудники НКВД и вручили под расписку секретные документы — так ему было сказано. Даже беглого взгляда хватило ученому, он же инженер, он же конструктор, чтобы понять: материалы не просто секретные, а секретные в наивысшей степени. Люлька с большим уважением подумал о гигантской работе, проделанной советской разведкой. И оказался неправ.
То ли лейтенант госбезопасности умел читать мысли, то ли отличался необыкновенной проницательностью, но он дал ответ, не дожидаясь вопроса:
— Тут, Архип Михайлович, большей частью собраны материалы, оставшиеся в наследство от наших исследователей — к сожалению, их нет в живых. Тот, кто подобрал материалы, просил обратить особое внимание на новый принцип охлаждения самых горячих частей — поступающее горючее как раз это и делает. Видите, тут особо написано: поверхности испарения. Второй важный, по мнению этого товарища, момент: материал лопаток. В этом томе технология их изготовления. К сожалению, придется следовать именно ей. Тут сведения из зарубежных источников. Вот распоряжение по наркомату: вы назначены руководителем ОКБ.
Так и получилось, что Архип Михайлович начал заниматься турбореактивными двигателями куда раньше, чем он это сделал в другом мире. И в тупики он не утыкался: все они были расписаны заранее. Ну разве что пару раз, когда он попробовал варианты конструкции, не предусмотренные в секретных бумагах.
Доклад получился оптимистического свойства: шестая модель двигателя проработала на стенде сто двадцать девять часов, выдавая полную тягу, чем начала терять мощность. Материальный результат работы начальник ОКБ он не поленился взять с собой. Не весь двигатель, конечно: это была лопатка первой ступени.
— Вы позволите глянуть? — неожиданно вмешался таинственный инженер. После разрешающего кивка конструктора (тот от неожиданности даже не дождался разрешения Сталина) старик взял лопатку, снял очки, сколько-то времени вглядывался в переднюю кромку, поднося ее близко к глазам, потом начал задавать вопросы:
— Монокристалл?
— Он. Наши отработали технологию, тут документация очень помогла.
— Трудности в механической обработке?
Вообще-то это был вопрос, но тон подразумевал, что эти трудности предвиделись.
— Тяжелый материал, товарищ Александров…
— Можно по имени-отчеству.
— …да, Сергей Васильевич, обработке поддается с трудом.
— И брака много?
— Сначала было до шестидесяти процентов, но мы увеличили выход годного. Теперь он составляет все восемьдесят три.
— А почему не используете алмазный инструмент?
Архип Михайлович с уважением подумал, что по внешнему виду кромки без очень хорошей лупы он сам ничего бы не смог на этот счет сказать. Но ответ у него был готов:
— Так нету, Сергей Васильевич. Обещали, что в конце квартала поставят.
Инженер повернулся к всесильному наркому внутренних дел:
— Непорядок, Лаврентий Павлович. Насколько мне известно, производство алмазного инструмента уже начато. А работа с подобными сплавами — как раз та, в которой такой инструмент заменить очень трудно, если вообще возможно.
Товарищ Берия отвечал весьма корректно:
— Напоминаю, Сергей Васильевич: производство алмазного инструмента пока не вышло и на десятую проектной мощности. Считайте, что оно мелкосерийное. Вот если бы из ваших источников…
В голосе инженера вежливости было ничуть не меньше, а то и больше:
— Да, это возможно, но вы сами знаете, товарищи, — тут взгляд Александрова неожиданно скользнул по лицам Сталина и Берия, — мы не можем всегда полагаться на поставки из-за границы. Переход на отечественные источники неизбежен, и лучше это будет рано, чем поздно. Но все равно ваш коллектив, Архип Михайлович, добился гигантских успехов. Примите мои поздравления.
И тут хитрый хохол сделал отменный дипломатический ход. Его вытянутое худое лицо украсилось обаятельной улыбкой:
— Благодарю за столь высокую оценку нашего труда, однако считаю нужным упомянуть заслуги ваших сотрудников, товарищ Берия, которые доставили нашему бюро ценнейшие сведения. Это сэкономило, не побоюсь слова, годы труда. Разумеется, такое вне моих полномочий, но попросил бы отметить наградами… этих людей.
— Вы правы, товарищ Люлька, эти сотрудники получат и награды, и звания, но вы сами тоже не будете обойдены ими, как только ваш двигатель пойдет в серию. У вас ведь есть связь с КБ товарища Гудкова?
Архип Михайлович немного удивился. Контакты его КБ и конструктором Гудковым имелись, но пока что были абсолютно неофициальными. И все же вождь о них знал.
— Да, товарищ Сталин, такая существует.
