Да, давно уже не случалось оказываться в ситуации, когда моего мнения никто не спрашивает. Какие занимательные впечатления! Но гораздо больше, признаться, меня взволновала гибель наёмного убийцы. Он умер во сне… Первое предположение появилось мгновенно: за всем стоит Валх. Любой, кто имел глупость – или несчастье? – связаться с ним, погибал, как только лишался свободы и из помощника превращался в опасный источник сведений.
«Так кто же наниматель? – подумала я, вспомнив рассказ Эллиса. – Валх под личиной или мистер Берг?»
Впрочем, пока размышлять об этом было бессмысленно.
Автомобиль с уже знакомым водителем поджидал с другой стороны особняка, ближе к чёрному ходу. Предосторожность, что должна отвадить не шпионов, а светских сплетников. Меховую накидку я сменила на более простой утеплённый плащ, вроде того, что был у Паолы и у Мэдди, а новенькую шляпку – на старомодную, оставшуюся от траура по леди Милдред. Много времени перевоплощение не заняло, а дядя Клэр даже изволил одобрительно улыбнуться и бросить вскользь: «Благоразумно». Ехать же пришлось достаточно далеко, к тому же окольными путями; мы дважды переправились Эйвон, точно путая следы.
«Служанку явно не в подвалах Управления спрятали», – промелькнула мысль, и мною овладело любопытство: неужели маркиз покажет, пусть и вынужденно, одно из «осиных гнёзд»?
Наконец машина остановилась у неприметного особняка, зажатого между зданием банка и почты.
– Прибыли, – сообщил негромко Мэтью. – Я провожу вас внутрь. Дело не займёт больше получаса, смею надеяться.
– Да, да, – кивнул дядя Клэр, опять отвечая и за меня тоже. И пробормотал загадочно: – Надо же, не думал, что вернусь сюда…
Пока мы ехали, густой туман превратился в дождь, настолько мелкий, что он едва ли не зависал в воздухе. Уже не верилось, что ещё несколько недель назад Бромли укутывали ослепительно-белые снега. Столица, подобно молодой супруге, несчастной в браке, сменила подвенечный наряд на грязно-коричневые повседневные одежды. Сейчас, впрочем, это было нам только на руку: сложно рассмотреть кого-то на фоне тротуаров и земли, тогда как сугробы даже ночью превращают людей в чётко выписанные буквы на чистом листе – если, конечно, рядом находится тот, кто умеет читать.
Обставлен особняк был скудно и скучно. Я увидела только холл, совершенно пустой, с голыми стенами, и часть гостиной через приоткрытую дверь, а затем мы спустились в подвал. Подземные помещения оказались куда больше и мрачнее. Они немного напоминали коридоры Управления спокойствия со множеством кабинетов и небольших залов. А ещё ниже располагались самые настоящие камеры.
Туда-то Мэтью нас и повёл.
Если наверху я заметила только трёх сотрудников, «дворецкого» у входа и двух джентльменов в гостиной, то внизу их было гораздо больше. Четверо на этаже с кабинетами и залами, причём один из них – вылитый бродяга, в гнилых лохмотьях и с запахом под стать. А камеру служанки стерегли сразу двое, и ещё кто-то находился в другом конце коридора, за поворотом: по стене скользнула тень и исчезла.
Обменявшись кивками со стражами, Мэтью позвал:
– Сюда, – и отпер замок.
За нею оказался маленький тёмный коридор и ещё одна дверь. К слову, изнутри её, как и первую, открыть было невозможно – ни замочной скважины, ни щеколд, просто дерево, обитое железом.
– Неужели она так опасна? – тихо спросила я Мэтью.
– Здесь бывают разные постояльцы, – улыбнулся он и вошёл в камеру первым, затем обернулся – и пригласил нас с Клэром.
Служанка находилась в помещении не одна. Она сидела на лавке, босая и одетая лишь в блузу и нижнюю юбку. На полу стояла лёгкая деревянная пиала с водой. Два ярких фонаря располагались так, что весь свет падал на женщину, а её собеседники оставались в тени. Маркиза я узнала сразу; он сидел на стуле, положив трость поперёк коленей. Но второй мужчина, высокий и плечистый, никогда прежде мне не встречался. Когда мы вошли, он ни на мгновение не отвёл глаз от заключённой.
Маркиз же повернулся, кивнул в знак приветствия и негромко спросил:
– Итак?
Одного взгляда на женщину хватило, чтобы вынести вердикт.
– Это она, – уверенно ответила я. – Та же, что была на маскараде.
– И её же опознали как спутницу алманца у гадалки, – задумчиво кивнул дядя Рэйвен, не уточняя, кто именно. Речь, вероятно, шла об Элейн; не исключено, что она побывала здесь раньше меня. – Кто ваш наниматель? – обратился он к служанке, и от его голоса, холодного и приглушённого, почему-то накатила волна ужаса.
Мэтью ненавязчиво подтолкнул нас к выходу. Клэр подчинился сразу, а я застыла, не в силах сделать шаг. И не только из-за маркиза, явившего наконец свою пугающую сторону, а потому что дышать вдруг стало нечем. Я смотрела на служанку – и ощущала нарастающую боль в груди. Вроде бы непримечательное лицо, каких в Бромли тысячи: широкий лоб, слегка выпуклые светлые глаза, остренький нос, подбородок с ямочкой. Но за этим обликом проступало что-то иное, некая тень. Уже знакомая, мёртвая…
…мёртвая?
– Когда вы связались с ним? Ты и Финола?
Мой голос прозвучал до странного высоко и звонко, однако служанка явно узнала его. Она вскинула голову и уставилась на меня так внимательно, словно никого, кроме нас двоих, в камере не было.
– С кем?
Говорила женщина так же бесцветно, как и выглядела. Но глаза её стали вдруг чёрными, точно тьма зрачков разлилась до самых ресниц. Восприятие точно раздвоилось. Я видела одновременно двух служанок: одну сломленную, а другую – уверенную в себе и в своей победе.
– Ты знаешь, с кем. С колдуном.
Плечистый мужчина шагнул было ко мне, однако маркиз остановил его жестом. Остальные напряжённо замерли – и Мэтью, и Клэр. Я не могла их видеть, но ощущала чужую неподвижность, как другие чувствуют тепло или холод. В ушах звенело; стремительно надвигалось беспамятство, как волна.
Служанка беззвучно рассмеялась. Во рту у неё не хватало зуба; кажется, дыра образовалась совсем недавно, десны ещё кровоточили.
– С которым? Их двое.
– С мёртвым, – сказала я твёрдо. Голос дрожал, но страха не было и в помине.
– Они оба мертвы, – хихикнула женщина и тронула языком воспалённое место на десне, точно пробуя боль на вкус. – Оба мертвы и оба наши. Ты тоже скоро умрёшь.
Воздуха не хватало уже отчаянно; камера плыла, раскачиваясь, как плот на волнах.
Сон и обморок так похожи… или нет?
– Тут ты ошибаешься, – ответила я негромко. – Один из них жив. И ни тот, ни другой вам не подвластны, что бы ни говорила Финола Дилейни.
Лицо служанки исказилось от ярости, и тень стала отчётливее.
– Замолчи! Замолчи! Она никогда не ошибается! Хозяйка не ошибается!
А я вдруг поняла – и позвала, тихо и мелодично, словно колыбельную выпевая:
– Абени. Ты ведь здесь, Абени?
Женщина шарахнулась, вжимаясь спиной в стену. Лицо совсем почернело, и черты поплыли.
– Нет, не здесь, – лукаво откликнулась она.
До обморока оставался один шаг – и последний вопрос. Побледневший как мертвец маркиз Рокпорт, и Клэр, удерживающий меня за плечи… Ничего уже не имело значения.
– А где тогда?
Она помедлила секунду прежде чем ответить.
– У Греты О’Келли.
И стоило этим словам слететь с губ служанки, как она осела на пол. Глаза её закатились; из-под век поблёскивали влажно полоски желтоватых белков. Рот приоткрылся так, что видно стало кромку передних зубов, неровных и не слишком здоровых… Странная тень исчезла. Теперь здесь была только молодая женщина, едва живая к тому же.
– Леди Виржиния. – Голос маркиза никогда ещё не звучал столь холодно. – Извольте объясниться.
Я с некоторым трудом отвела от служанки взгляд. Святые Небеса, какая маленькая комната! Какая душная! И наверняка находится глубоко под землёй…
Но как же лучше поступить? Дядя Рэйвен вряд ли рассердился, наверное, просто испугался. Да и как иначе он может повести себя в присутствии «ос»-подчинённых? Но рассказывать о Валхе сейчас нельзя. Не рядом с посторонними.
