По мере того как крохотный столик заполнялся угощением, сосредоточенное выражение лица у Эллиса уступало умиротворённому. Видимо, поэтому он решил начать рассказ издалека.
– Виржиния, вам никогда не казалась странной моя манера одеваться?
Каюсь, первым, что мне пришло на ум, была не внешность детектива, а бедность. И потому я, конечно, захотела воскликнуть «Нет!», чтобы не оскорбить его случайно, однако задумалась.
Потёртое кепи, аккуратная штопка на пиджаке, ветхие рубашки – всё вполне вписывалось в образ небогатого сыщика, который каждый лишний рейн отправлял в приют. Ботинки Эллис быстро снашивал, но явно не экономил на них и шил на заказ у неплохого мастера; разумно – скверная обувь может испортить не только настроение, но и здоровье. А то и жизнь, причём в буквальном смысле, особенно если вы имеете опасную привычку гоняться за преступниками.
Древний-древний каррик в этом ряду вынужденной, однако рациональной экономии казался лишним. Кто станет добровольно носить вещь, вышедшую из моды ещё в начале прошлого века? К тому же у Эллиса, насколько мне помнится, было ещё одно пальто, поновее, и плащ вдобавок…
– Сейчас показалась, – призналась я наконец. – Ваш каррик. У него всего два воротника, к тому же не слишком широких, и цвет немаркий, потому старомодность и не бросается в глаза. Но если задуматься… Такую вещь мог носить мой прапрадед на охоте. Или его кучер, но лет через двадцать, когда каррик бы сносился, тогда чаще одаривали слуг одеждой с господского плеча – глупая традиция, по моему мнению, – заметила я и снова задумалась, припоминая, как выглядело любимое пальто Эллиса – не было ли там оборок, вышивки. – Каррики, к слову, носили не только мужчины. Чуть позже эта странная, вычурная одежда пленила и высокосветских модниц. На одном из портретов моя прабабка, леди Сибилл, изображена в каррике, разумеется, в женском, а потому роскошно отделанном – ваш куда проще, он явно мужской, причём пошитый для человека практичного. Но теперь во всём Бромли, готова спорить, никто не носит карриков, ни скромных, ни пышных. И почему вы его так берегли?
Эллис вздохнул и отставил пустую тарелку из-под пирога.
– Ответ прост, Виржиния. Это память. Подарок от первого человека, которому я спас жизнь, когда только-только стал детективом. – Он помолчал, затем добавил неохотно: – И, честно признаться, именно из-за того человека я потом отказался брать дела без трупов.
– Вы расскажете? – спросила я взволнованно.
– Позже, – уклончиво ответил он. – Сейчас важнее выяснить, что с ним случилось.
– Так вы не знаете!
– Разумеется, – сказал Эллис абсолютно серьёзно. Я даже рассердиться толком не сумела. – Иначе зачем бы я пришёл к вам? Его зовут Роджер Шелли, ему двадцать семь лет, и он владелец трёх швейных мастерских. Несколько дней назад он закрылся в собственном доме. Слуги молчат, хотя обычно они более чем разговорчивы. Зато доктор едва ли не поселился у него – заходит и утром, и вечером, и опять-таки никак не желает объяснять участившиеся визиты. Вам нужно встретиться с Роджером Шелли и узнать, что случилось. Я по некоторым причинам этого сделать не могу.
Я внимательно посмотрела на него. Эллис безупречно владел собой и, конечно, не выказывал ни малейших признаков волнения. И именно совершенное спокойствие и выдавало его с головой.
– Вы, разумеется, не скажете, почему.
– Нет, – улыбнулся детектив. – Но мне очень важно знать, что случилось у Роджера Шелли. Да, кстати, чуть не забыл упомянуть…
– Я ещё не согласилась.
– …важную деталь, – продолжил он невозмутимо. – Шелли – хороший парень, но любит плести обо мне небылицы. Фантазировать, проще говоря. Сущая ерунда, но с непривычки может смутить. Просто не слушайте и ни в коем случае не верьте.
Отставив чашку из-под кофе, я мысленно извинилась перед дядей Рэйвеном. Похоже, всё же придётся нарушить обещание и совершить нечто безрассудное – иначе мне грозит мучительная смерть от любопытства.
Покончив с кофе и с пирогом, Эллис попрощался и снова выскочил под дождь, обещая зайти через несколько дней и узнать, что мне удалось выяснить.
– Я бы попросил прислать записку, – заметил он уже на пороге. – Однако, боюсь, она попадёт не в те руки.
Тут, признаться, я растерялась.
– Да? И почему же?
– Скажем так, чутьё, – непонятно пояснил детектив и, ни слова не говоря больше, ринулся навстречу пронзительному январскому ветру, точно намеревался добежать до самого Управления, не замёрзнув.
Пустая надежда, в самом деле.
«Надо было рассказать ему об угрозах маркиза», – подумала я с досадой. Конечно, вряд ли мы даже вдвоём сумеем перехитрить дядю, но так Эллис хотя бы сможет подготовиться к неприятностям.
– Леди Виржиния! – заглянула в комнатку Мадлен. Вид у неё был усталый – и расстроенный. – Он ушёл?
Мне стало немного стыдно. Оставила зал почти на полчаса, а ведь ранний вечер в кофейне – самое трудное время! И не потому, что приходится разносить много заказов: с этим, к счастью, справляется и эта новенькая служанка, Джейн Астрид. Но многие гости порою слишком увлекаются спорами или затрагивают опасные темы. Иногда нужно сказать всего несколько слов, чтобы умиротворить зарождающуюся бурю. И заменить здесь хозяйку, искусно направляющую беседу в верное русло, не может никто. В «Старое гнездо» приходят не только за кофе, чаем редких чжанских сортов и пирожными – деликатесов и экзотики, право, с избытком хватает и в других салонах. Но вот такой атмосферы уюта и спокойствия, столь необычного, интересного и в то же время изысканного общества нет нигде.
Мельком взглянув на себя в зеркало, я поспешила в зал.
Ничего непоправимого без меня не произошло, разумеется. Однако Луи ла Рон, сам того не желая, успел изрядно подогреть разговор, потому что упомянул имя Герберта Генри Истона, графа Истона. И не просто так, а в связи с нашумевшим случаем, когда одна известная ширманка, мисс Клоуз, на приёме ударила его веером по лицу и пыталась преградить путь, крича что-то о праве женщин преподавать в университетах. Он же в свою очередь хлопком ладони смял её шляпку и, пользуясь замешательством боевитой девицы, скрылся.
Признаться, я не испытывала симпатии ни к одному из действующих лиц этого трагифарса. Во-первых, джентльмен не должен поднимать руку на леди – разве что для защиты своей жизни. Во-вторых, напрямую никто уже давно не запрещал преподавать – мисс Кэролайн Смит тому пример, на её лекции по математике в Бромлинском университете ходили едва ли не с большим удовольствием, чем к самым старым и уважаемым профессорам Оклендского колледжа. В-третьих, дурное поведение ширманок вредило женщинам куда сильнее весьма умеренных выступлений лорда Истона.
Однако в кофейне нынешним вечером – насмешка судьбы, не иначе – собрались как пылкие сторонницы мисс Клоуз, так и не менее яростные противники. И посетители волей-неволей разделились на две партии, прямо как в парламенте. Ширманок, порицающих лорда Истона, возглавила миссис Скаровски. Их оппонентов – виконт Уэстер, который вообще-то приходил не так часто, исключительно ради «огненного» кофе Георга, и обычно сидел за дальним столиком, не вмешиваясь ни во что, но на сей раз не смог смолчать.
Если для того чтобы пресечь горячую проповедь лорда Уэстера, хватило и моего появления – трудно рассуждать о глупости и несамостоятельности женщин под холодом фамильного взгляда Валтеров, – то миссис Скаровски успокоилась только после настойчивых просьб прочитать новую главу своей поэмы. Луи ла Рон, невольный виновник суматохи, отёр лоб, опасливо поглядывая на стопку черновиков, однако посчитал, что поэзия – меньшее зло и промолчал.
Присаживаясь за общий стол и заводя беседу о лошадях и скачках – о, излюбленная тема лорда Уэстера, возжигающая огонь в глазах и умягчающая сердце! – я заметила за столиком в углу странного молодого джентльмена. Точнее, сперва он показался мне совершенно обычным щёголем – укороченный пиджак по последней моде и брюки-дудочки, всё весьма скучного тёмно-серого цвета. Внимание привлекали разве что два кольца на левой руке незнакомца, крупные, с синими камнями.
