— Тем более, зайду. Интересно и полезно для знакомства. Вдруг починю. У вас же гарантийный сервис есть?
Валентина кивнула.
— Ну, так вот… Ладно об этом потом. Я про детали. Есть такие?
— А деньги у тебя есть… такие… — значительным тоном произнесла заведующая.
— Есть, — кивнул я головой.
Глава 25
В этот день всё, что хотел, купить не удалось. Тётя Валя Банных пообещала принести радиодетали завтра, если их доставят с Радиоприбора, поставки с которого задерживались. Так сказала заведующая, при этом со значением глядя на Андрея, беззастенчиво лопающего какие-то конфеты. На что тот даже не отреагировал.
Оставив необходимую сумму денег, а это ни много ни мало, а составило триста семьдесят рубликов, мы с барабанщиком наконец-то решились покинуть кабинет заведующей и направились к двери, когда заведующая спросила:
— А ты, и в правду, можешь починить японскую технику?
— Если детали есть, что её чинить? Она такая же, как наша. Детали нужны.
— Ну, не скажи, не скажи… Не всякую наш мастер может починить. Вот, например, это всё, — она показала на коробки, — неликвид.
От предвкушения чего-то грандиозного, моё сердце провалилось куда-то вниз, и защекотало меня где-то в яичках, как бывает в парке, когда доска больших качелей падает с высоты.
— Всю такую технику — которую мы не смогли восстановить — надо отправлять обратно в Москву, а это затраты на перевозку и удар по выполнению плана. С нас всё равно спросят, как за целую аппаратуру, хотя мы и отчитываемся, и комиссии её принимают и из Москвы отправляют и получают аппаратуру из Японии взамен. Но нам она не поступает… И на следующий год количество поставки сокращается на количество списанной аппаратуры.
— Странно. Разве Японцы поставляют некондиционную технику? Это же удар по престижу…
— Ах, я тебя умоляю… Приучили мы косоглазых, что хватаем всё и не конфликтуем. Нам объяснили, что юридические и политические издержки дороже. И не все торговые фирмы хотят сотрудничать с СССР.
— А тут ещё санкции за Афганистан намечаются. — подумал я. — С семьдесят девятого года и, фактически, до начала перестройки. А там переворот и вообще полная жопа.
— Так, как же ремонтировать, если деталей нет?
— Детали есть! — махнула рукой заведующая и почему-то посмотрела на Банных. Та вслед за этим покраснела и отвела глаза.
— Мы в рамках прямых поставок можем запросить нужные нам детали у Японцев. И валюта на это выделяется. Не всегда, правда, её можно выбить… Но у нас и аргументов нет для «выбивания». Очень небольшой процент восстановленной техники у нас в последнее время. Вот мы и не заказываем. Вообще, за сервис у нас твоя тётя Валя отвечает. Она лучше может рассказать.
Тётя Валя снова покраснела.
— Это не важно, — махнул я рукой.
Я быстро-быстро пытался сообразить, что с этой помощи торговой сети мог бы себе поиметь, кроме «геморроя» и траты такого драгоценного для меня времени? Но слово «могу» уже выскочило, и если начать «отрабатывать назад», то значит вызвать недовольство и заведующей, и ответственной за сервис «тёти Вали».
— А что я буду иметь? — спросил я, очень серьёзно глядя на заведующую, и добавил, сразу пресекая «инсинуации». — Конфеты не предлагать.
Заведующая широко улыбнулась и обратилась к «товарке».
— Умный мальчик. Такой точно сможет нам помочь, если знает реальную цену такой работы.
Потом она серьёзно посмотрела на меня.
— Мы можем, комиссионно, назначать цену со снижением до пятидесяти процентов от первоначальной.
Я чуть дрогнул щекой, высказывая неудовлетворение. Мне не нужна была японская радиотехника, кроме, может быть, проигрывателя пластинок. Ну и самих пластинок, которые, в принципе можно купить на рынке за деньги. Как, в общем-то и проигрыватель. Значит мне нужны деньги? Но деньги у меня и так появились. Не так много, как требовалось, но всё-таки… И так, что же мне нужно от торгашей? Всё правильно — связи. Но это самое последнее, что в этом мире можно просить отдать.
— У вас есть мастерская? — спросил я.
— Нет, — покрутила она головой, — своей мастерской у нас нет. У нас договоры с несколькими мастерскими. Ну, ещё мастер один… Тёти Валин знакомый. Он по договору подряда с нами работает.
Валентина снова покраснела…
— А он на дому работает? — спросил я.
— Да, мы отвозим ему на нашей машине.
— Я так понимаю, что ваш Акай ему починить не удалось?
— Не удалось. Он приезжал, но…
Заведующая фыркнула и «тётя Валя» в очередной раз залилась краской.
— Понятно, — мысленно хмыкнул я и вспомнил басню про стрекозу. — До того ль, голубчик было…
— Сейчас я буду очень занят. До нового года мне нужно «сваять» несколько музыкальных приставок к инструментам…
— Ой! И нам до нового года надо план выполнить.
Заведующая прижала сомкнутые в «умоляю» кисти рук перед внушительной грудью. Я скользнул взглядом по её бюсту, и это снова не скрылось от глаз Валентины, у которой снова дрогнули в удивлении брови.
Я посмотрел на осовевшего от чая и конфет Андрюху.
— Так, везёте сейчас нас домой и вот эти усилители.
Я ткнул пальцем на Акаи, которые знал неплохо. Посмотрю, а завтра скажу тёте Вале, когда она мне оставшиеся детали привезёт.
— Позвони, когда будет готово, мы приедем заберём. Только смотри, — она погрозила мне пальцем, — не напортачь. Хотя… Куда уж больше?
Тётя Валя потупила карие очи.
— Телефона у меня нет.
Заведующая сощурила глаза.
— Это будет первое, что я смогу для тебя сделать, если у нас сложатся отношения. У вас же дом телефонизирован? — спросила она Валентину.
— Телефонизирован, — вздохнула и ответила Валентина.
Я равнодушно пожал плечами.
— Да, мне и звонить-то некому.
— Телефон появится, сразу найдётся, кому позвонить, — рассмеялась заведующая. — Меня, кстати, Ирина Георгиевна, зовут.
— Очень приятно. Так мы едем?
— Проводи молодых людей через рабочий выход, — указала заведующая Валентине, — и скажи водителю адрес и чтоб занёс ящики. А то он такой… Пальцем не пошевелит… Румын, одним словом. Сядьте и ждите в машине. Никуда не ходите по двору, а то придавит чем-нибудь.
— Я постою, покурю, и проконтролирую вывоз…
— Ну да, ну да…
Заведующая уже озаботилась чем-то другим и потянулась к телефону.
— А ты с тёткой сможешь связаться по домашнему телефону? — спросил я Андрея, выходя на улицу.
— Конечно. Она всегда на работе за своим столом сидит. Только звонит очень часто. Порой не пробьёшься.
— Не пробьёшься, не будет тебя подарка на новый год. Какого подарка?
— Микрофонов для твоей «кухни», усилителя и пары колонок.
— Да ты гонишь! Подарка, это навсегда?
— Да ты не одной национальности с вашим клавишником? Выкупишь — будут твоими, пока не продашь…
— Слушай, а ты, говорят, и «примочки» лепишь.
— Лепят горбатого, Андрей. Я «ваяю».
— Как скульптор, что ли? — усмехнулся Андрей.
— Практически.
— Так, это, скульпторы же тоже ведь лепят, — барабанщик, хитро улыбаясь, напрашивался на отповедь. — Какая разница?
— Товарищ не понимает, — произнёс я, вздыхая и обращаясь к водителю.
Тот удивлённо посмотрел на меня, продолжая газовать на снегу. «Буханка», под «жвак» [26] гружённая импортной некондиционной техникой, шёл по снегу ходко.
— Вот я тебе не сваяю, а слеплю, и увидишь, какая получится разница!
Водитель хмыкнул и снова надавил на газ, выводя машину из очередного сугроба.
— Ха-ха! Понятно-понятно… Мне бы, э-э-э, «флэнджер».
Я удивился.
— На барабаны? И что же ты собрался «флэнджерить»? Один свой сольник? Понимаю, если бы у тебя полная кухня была, тогда «сбивка» по всем барабанам хорошо бы слушалась, а так… нет резона.
— Есть у меня дома ещё барабаны: и тамы, и другие, вторая бочка есть. Я в школу только минимум принёс. Что там играть-то? Они ведь не могут играть. Да и ты даёшь только: дзык-дзык-дзык…
