"Фантастика 2024-184". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Войтенко Алекс

Здесь и сейчас на своих утренних тренировках я, в основном, налегал на гимнастику, растяжки, дыхание и базовую технику каратэ. Интересно, но и боксёрская техника получалась у меня всё лучше и лучше от тренировки к тренировке. Тоже происходило и с техникой самбо. Карате добавляла броскам резкости, а ногам устойчивости. В борьбу за захват я добавил «липкости» и за это меня похвалил даже старший Городецкий. Многим самбистам не хватало доворотов таза, бёдер, то есть гармонии всех частей тела. Я знал, как её достичь и шёл к ней правильным путём.

На тренировки я стал ходить реже. Практически, один раз в неделю на самбо и один раз на бокс. Тренер по боксу злился, а Городецкий ко мне был безразличен. После моих первых выступлений на городских соревнованиях, Юдин обратил моё внимание на ошибки и принялся меня переучивать, но я не переучивался, а всех его, отзанимавшихся по году ребят, бил. Я стал приходить только на пятничный день спарринга, где оттачивал в, основном, передвижение и привязку рук к ногам. Включая в технику рук каратэковскую блокировку и переход от блокировки к одноимённому удару.

По сути, и в боксе имелись такие же, как и у каратистов, раскручивающиеся и закручивающиеся спирали, но боксёры почему-то приходили к ним сами, стараясь сдвоить и строить удары одной рукой. Хотя и каратисты приходили к ним почти всегда самостоятельно, или имея «учителя», которые не особенно-то стремились делиться знаниями.

— Ученик, наблюдая за учителем, должен дойти до всего сам, — так говорил мой «сэнсей».

Я знал правильный путь и вёл по нему своих учеников. Теперь я шёл по нему сам, не стараясь его сократить, так как это не возможно в ущерб качеству. Если его сократить, это будет уже другой путь.

Так что, новое тело я развивал гармонично, накачивая его силой осторожно. В конце концов, Юдин мне сказал: «Не будешь выступать на соревнованиях, выгоню». Вот я и выступал. Сначала на городских, потом, вот недавно 3-го декабря, на краевых. На краевых соревнованиях стал четвёртым. Я проиграл бой за выход в полуфинал по очкам. Рано было мне себя загонять в рамки чемпиона. Если бы я проявил себя полностью, то Юдин взялся бы за меня всерьёз и загнал бы в «строгий режим» и «круговые тренировки». А оно мне надо? У меня новогодний вечер на носу!

Мотивируя тем, что мне надо подтянуть учёбу, я от тренировок по боксу отказался совсем, обещая тренеру готовиться к следующим соревнованиям самостоятельно. Соревнований по боксу было много, но даже краевые мне были не «по чину». Не говоря уж о зональных или, не дай Бог, союзных.

Зональные соревнования были, по своей сути отборочными соревнованиями на чемпионат Союза ССР. И выиграть их было очень престижно. Кроме чемпионатов Союза ССР проводились и так называемые малые олимпийские игры в преддверии олимпиад. Так называемые Спартакиады народов СССР. В той своей жизни я стремился к спортивным победам и изводил себя на тренировках и «дрался» за первое место на любых соревнованиях. Это было у меня с детства. В семьдесят третьем году Самбо включили в программу чемпионатов мира, а чуть позже стало олимпийским видом спорта. Наверное, поэтому, я сильно расстроился, когда меня, победившего на летней спартакиаде народов СССР в 1979 году и добывшего титул чемпиона СССР, не отобрали на «Олимпиаду-80».

Причём, я уже не жил во Владивостоке, из которого вроде как «спортсменов везти далеко». И для меня стало плохим утешением то, что из-за событий в Афганистане Международный олимпийский комитет понизил статус самбо до «демонстрационного». Огонь азарта и потребности побед во мне тогда погас. Не горел он во мне и сейчас.

Я любил спорт и возможность с его помощью экспериментировать с телом, но драться за победу мне не хотелось, а потому занимался спортом не ради получения удовлетворения от своего превосходства над другими спортсменами или превосходства моего стиля над другими, а ради совершенствования своего тела и духа. Для этого тоже надо было побеждать. Но ведь побеждать можно по-разному… И главной целью стало для меня — победить себя. Тело и прежний разум, а он ещё, оказывается, оставался в этом теле, не хотели двигаться так, как двигал их я. Не хотели, но я их заставлял. И возможно, то, что я передвинул стрелку будильника вперёд, была победа прежнего разума. Но своим разумом тренера-профессионала я понимал, что восемь часов сна для детского развивающегося организма — мало. Лучше всего было ложиться в девять вечера и спать до семи.

— Так, скорее всего я и сделаю, оставив себе на зарядку тридцать минут, — думал я, возвращаясь домой бегом.

Сыпал мелкий колючий снег, и я радовался, что мне не надо идти далеко, чтобы попасть в школу. Начиналась, похоже, метель, и мой поход в магазин «радиодетали» мог обломиться.

Для усилителя мне нужно было пять транзисторов, два диода, шесть конденсаторов и одиннадцать резисторов. Транзисторы желательно такие же германиевые, как и мои, но как они попадают к нам и от какого производителя? Из Чехословакии, что ли? Интересно. Возможно, что и Семёныч взял там же, где и я сегодня возьму. Забавно… Все пути идут ко мне. Хе-хе-хе…

После второго урока, которым был «русский язык», Людмила Фёдоровна попросила меня остаться. Она так и сказала:

— Женя Дряхлов, останься. Надо поговорить.

Почти все одноклассники окинули меня сочувственными взглядами, кроме тех, что завидовали моему восхождению на школьный Олимп. Были и такие. И не только мальчики, но и девочки. Как это хорошо написано в книге Кира Булычова «Девочка из будущего». Теперь в этот мир окунулся я. У нас и до меня в классе был «штатный» отличник. Он, действительно, очень быстро и чётко соображал, был мальчиком аккуратным и, вероятно, из очень интеллигентной семьи. Он редко давал списывать, и его, что интересно, за это не били. Он вёл себя очень достойно.

Так вот он, после того, как я вдруг, словно очнувшись от спячки, стал набирать «политический вес», становясь таким же авторитетом, как и он, сначала сильно задумался, видя, что «ко мне потянулись люди» за списыванием домашних работ, а потом стал тоже предлагать списать у него. Но не тут то было. Его предложение сначала было воспринято с удивлением, а потом с презрением. Мало того, его стали поддразнивать, чего раньше одноклассники себе не могли позволить, рассчитывая на его снисхождение, что, иногда, случалось.

Так вот он меня возненавидел до такой степени, что перевёлся в другую школу, благо, что жил как раз на границе между ней и нашей. Как-то так… Девчонки — отличницы на меня смотрели скептически, не считая, что это надолго, и поэтому жить не мешали. Хулиганы от меня тоже вроде как отстали, но пытались, пытались прервать мой «выход силой». Пытались, но не смогли.

Собрав в портфель учебник и тетрадь с ручкой, я подошёл к учителю.

— Я хотела бы, чтобы ты, Женя, показал мне свои стихи, — сказала Людмила Фёдоровна, пряча от меня глаза. — Я слышала, что ты ходишь на репетицию к Попову Виктору и выиграете твою, э-э-э, музыку и поёте твои песни. Это так?

— Так, Людмила Фёдоровна, — ответил я, кивая головой и глядя ей в глаза преданным собачьим взглядом.

— Надеюсь, вы там, э-э-э, про Христа не поёте?

— Нет! Мы там поём другие мои песни.

— Какие, например? Можешь мне прочитать?

— Я могу вам их дать почитать. Тетрадка у меня с собой.

Я снова раскрыл портфель, достал общую тетрадь и отдал Людмиле Фёдоровне.

— А я побегу? — спросил я. — В столовую хотел…

— Да-да! Беги.

Людмила Фёдоровна раскрыла тетрадь, отметила название: «Олень», и задумчиво прочитала строчки первого стихотворения.

— Осенью в дождливый серый день, проскакал по городу олень. Он летел над гулкой мостовой рыжим лесом пущенной стрелой. Вернись, лесной олень, по моему хотенью! Умчи меня олень, в свою страну оленью. Где сосны рвутся в небо, где быль живёт и небыль, умчи меня туда, лесной олень!

Завуч нахмурилась и перелистнула страницу.

— Под небом голубым есть город золотой с прозрачными воротами и ясною звездой. А в городе том сад, все травы да цветы, гуляют там животные невиданной красы…