– Ступай пока на кухню, – попросила я Мэдди. Время серьёзных разговоров ещё не пришло. Но это не значило, что Эллис сегодня легко от меня уйдёт! – Принеси через четверть часа маленькое ореховое пирожное, хорошо?
Когда мы остались за ширмой наедине, детектив явно почувствовал себя свободнее и даже сам, без вопросов и просьб, заговорил о Роджере Шелли.
– Я уже упоминал, что мы не впервые сталкиваемся, – произнёс Эллис и лукаво взглянул на меня исподлобья. – Но ещё точно не говорил, что это моё третье дело в доме Шелли. Первой была кража. Кроме денег, из сейфа тогда похитили нечто, весьма ценное для миссис Шелли. Мистер Шелли был отнюдь не рад тому, что за дело взялся зелёный юнец, – смешно поморщился Эллис. – Дело разрешилось благополучно, но вот Роджер едва с ума меня не свёл, когда оговорился про какой-то проигрыш в карты. Да так, с позволения сказать, удачно, что по всему выходило: он и обокрал собственных родителей, а медальон отнёс в залог…
– Какой медальон? – насторожилась я. – О, та самая «ценная вещь» миссис Шелли?
Детектив отчего-то закашлялся и поспешил сделать глоток кофе. Неужели сказал лишнего?
– Да, у неё был особенный медальон, – легко ответил он, словно эта деталь не стоила внимания. – С локоном, кажется. Может, её первая любовь? Не удивился бы. Мистер Шелли явно этот медальон недолюбливал. Ну, а воров я отыскал быстро – кухарка провела в дом дружка, а тот – своих приятелей. С семейством Маноле я уже тогда был знаком, и Зельда любезно помогла мне выйти на скупщика краденного. Так что медальон я вернул. Миссис Шелли была мне очень благодарна, а Роджер, от которого я отвёл подозрения и уберёг от виселицы, так вовсе проникся едва ли не родственными чувствами – и от щедрот своих подарил мне старый дедовский каррик и пару своих перчаток. Я тогда был просто унизительно беден, – ухмыльнулся Эллис. – А потому взял и то, и другое.
История выглядела складной, однако я сделала себе мысленную пометку на память – разузнать о пресловутом медальоне. И продолжила:
– А второй раз?
– Дело о наследстве, – понизил голос детектив. – Мистер Шелли скончался. На здоровье миссис Шелли это сказалось не лучшим образом. Да и ко всему прочему завещание пропало. А состояние на кону стояло внушительное, и один ласковый – не чета вашему – дядюшка попытался обвинить Роджера в убийстве. Дескать, напугал старика-отца, а сердце у того и отказало. А Роджер вбил себе в голову, что мистер Шелли выпил по ошибке лекарство своей супруги.
– И подумал, что её могут обвинить? – предположила я.
– Даже не знаю, можно ли тут применить слово «подумал», – с сомнением откликнулся Эллис, удивительно напомнив мне Клэра на мгновение. – Глупость несусветная. А тут ещё у миссис Шелли случился припадок… В общем, тяжело пришлось. На расследование я потратил почти три месяца. Тогда-то я и перешёл исключительно на трупы разной степени неприглядности, благо родной Бромли заскучать не даёт, – цинично улыбнулся он. – Думал, что никогда не вернусь в дом Шелли, но говорят же – не зарекайся. Роджер снова вбил себе в голову какую-то чушь, а дело на сей раз серьёзное. Слишком похоже на убийство.
Перед моими глазами воскресло видение: комната под крышей, красноватые отсветы, нечто жуткое за окном. И – шёпот:
«Я не хотела его брать, ей-ей. Случайно вышло. Ох, кабы я могла вернуться и не взять его… Всё я виновата, всё я…»
Та женщина, кем бы она ни была, винила не своего убийцу – только себя.
– Неужели мистер Шелли нашёл тело несчастной? – с некоторым трудом выговорила я, отвлекаясь от спутанных воспоминаний.
Эллис, не заметив моей заминки, заглянул в собственную чашку, точно думал, что последние, самые сладкие капли прячутся там где-нибудь в тёмном углу, и потянулся к серебряному кофейнику. В блестящих выпуклых боках наши отражения гротескно искажались, словно металл был гранью между действительностью и страной кошмарных снов. Промелькнула между его и моим отражением на мгновение чья-то седая голова… Сердце замерло.
Нет. Разумеется, нет – показалось.
– Не он, к счастью, – вздохнул детектив, наливая себе кофе. – Горничную, Джудит Миллз, нашла племянница повара, девушка по имени Эсме Грунинг. Точнее, она первой заподозрила неладное. А обнаружили убитую в запертой изнутри, представьте, гостевой комнате, на кровати. И обстоятельства как-то не располагают к мыслям о самоубийстве – разбросанные вещи, хозяйский револьвер на полу. У жертвы разбита голова, а мизинец отрублен. Он, к слову, так и не нашёлся. Не иначе, убийца с собой забрал… Роджер – чудаковатый парень, не спорю, но отсечённые части тела – не по его части.
– Вы говорите это, потому что давно с ним знакомы? – предположила я, искоса взглянув на настенные часы.
Вскоре должна была вернуться Мэдди с моим пирожным… Значит, пора менять тему.
– Я говорю это, потому что Роджер при виде крови падает в обморок, как девица, – улыбнулся Эллис. – Но бравых «гусей» такой аргумент, увы, не убедит. У вас подозрительно сосредоточенный взгляд, Виржиния, – произнёс он вдруг, делая резкий поворот в беседе. – Не собираетесь ли вы устроить собственное расследование? Сомневаюсь, что ваш жених одобрит даже праздное любопытство, не говоря уже о чём-то большем.
За привычным шумом кофейни издали, из коридора между кухней и залом, донёсся лёгкий перестук каблучков. Я выбрала момент, когда детектив, пригубив чёрный кофе, потянулся за сахарницей, и задала самый важный вопрос за вечер:
– Когда вы наконец объяснитесь с Мадлен?
Надо отдать ему должное, он сумел удержать ложку и чашку не опрокинул. Но воздух втянул всё-таки слишком резко… и в руки взял отнюдь не сахарницу.
– Не о чем говорить, – произнёс детектив беспечно. Ложечка звякнула о край чашки. – Потому что ничего особенного не произошло.
– Вы мой друг, Эллис, – укоризненно вздохнула я, глядя только на него. Перестук каблуков смягчился, потонул в звуках, наполняющих «Старое гнездо». – А Мадлен – моя подруга. Мне больно видеть разлад между вами… Я думала, что вы испытываете к ней некое чувство.
– «Некое чувство»! – вздёрнул брови Эллис. Он быстро посмотрел на меня, отвёл глаза, сделал большой глоток кофе – так, словно и хотел ответить откровенно, и в то же время опасался. – Хорошо сказано! Вот бы ещё понять, что это за чувство такое. Не понимаю, что на вас нашло сегодня, Виржиния. Вы прямо как дуэнья.
– Дуэнья или нет, а добиваться руки Мадлен вы будете у меня, – парировала я.
Ни раздражения, ни неприязни в голосе детектива не было – только неловкость, очевидное желание похоронить опасную тему. Понятное для холостого джентльмена, в общем-то… Он облизнул губы, точно слова жгли ему язык, снова глотнул кофе.
– Почему вы уверены, что я буду?
Взгляд у Эллиса потемнел. У меня по спине пробежал холодок – выложить ли карты, обратить ли всё в шутку? Осторожность и чувство такта говорили помедлить, отступить, давая время на размышление. Но то, как детектив смотрел, как он составил вопрос – словно бы в надежде на опасный ответ… Это решило дело.
– Потому что вы любите её.
Уголки губ у него дрогнули.
– Я ничего подобного не сказал.
– Нет, – согласилась я с лёгкостью. – Но вы вместо сахара положили в свой кофе ложку соли. И уже почти выпили его.
Эллис закашлялся.
А у Мэдди, оказывается, было идеальное чувство времени. Потому что именно в это мгновение она, замершая за спиной детектива, сделала последние шаги, отчётливо стукнув каблуками, и поставила на стол тарелку.
– Ваш десерт, леди Виржиния. Через четверть часа, как велено.
Мадлен улыбалась бессовестно и озорно, и рыжие локоны плясали вокруг её лица, когда она выпрямилась – ах, слишком порывисто для скромной девицы, но вполне подобающе для той, что явно хотела пуститься в пляс прямо здесь и сейчас.
Когда она вернулась на кухню, Эллис наклонился ко мне через столешницу и шепнул доверительно:
– Признайтесь, вы для неё это всё говорили? Точнее, заставили говорить меня?
