— Вика, успокойся, пожалуйста, — тихо подал голос Авдей. — Скандалами ничего хорошего не добьешься.
— Знаю… — Я махнула рукой и принялась пить порядком остывший чай. Фу, гадость.
— Мама и папа, — вдруг встала Маша. — Простите меня. Я больше так не буду.
И села.
Мне захотелось рассмеяться. Подобное заявление в нашем семействе провозглашало немедленное прекращение всяких боевых действий с полной капитуляцией обеих сторон.
— Чего «не будешь»? Коньяк пить стаканами?
— Вообще… — шмыгнула носом Машка. — А колье я не нарочно сломала.
— Да черт с ним, с колье… Манюня, ты лучше вот что мне объясни: как ты все-таки попала в склеп?
— Сама не знаю, — пожала плечами дочь. — Все как будто во сне было. Сначала я шла-шла по нашей улице, думала: вот сейчас встречу Ромку. А потом я почему-то оказалась на кладбище. Никого рядом, и мне не страшно, просто интересно. Потом… Спать очень захотелось. Я вижу — склеп, а там гроб открытый. Ну я и залезла и заснула сразу. Потом вы разбудили.
— Странно, — покачала головой я. — Ты скажи честно: этот вампир тебя точно нигде не кусал?
— Нет.
— Такое впечатление, что на тот момент тебя кто-то околдовал, лишил воли. Но это практически невозможно. Хотя бы потому, что сделать это может только колдун или ведьма, превосходящие меня в Силе. Легко нарушающие те заклятия, которыми я вас охраняю. А насколько мне известно, в Москве и ближайших окрестностях таких моих коллег нет…
Машка оставила это заявление без комментариев. Принялась грызть арахис и есть джем прямо из банки. Потом вдруг сказала:
— Мам, если твои заклятия должны меня охранять, то почему тогда те парни меня чуть не изнасиловали?
Я в растерянности уставилась на Машу:
— Действительно… Они не могли бы и пальцем к тебе прикоснуться… Значит, все-таки есть некто, кто нарушает мои чары! Марья, неужели за время моего отсутствия ты нажила себе ненавистников в лице какой-нибудь черной ведьмы или колдуна?
— Откуда?!
— Ну с вампиром же ты познакомилась…
— Так то вампир…
— Кстати, о вампире. Маша, я прошу выслушать меня внимательно. Вампир — это не скромный мальчик из соседнего подъезда. Это вообще уже не человек. Он ведет существование, принципы которого весьма отличаются от человеческих. И даже если он, как ты утверждаешь, не охотится за человеческой кровью, это не значит, что его общество для тебя абсолютно безопасно. Вампир — это лицензированный и прирожденный убийца, здесь ничего не поделаешь. Ты хочешь дружить с убийцей?!
— Вика, мне кажется, ты преувеличиваешь, — решил внести свою лепту в педагогическую беседу Авдей. — К тому же… Ведьмы тоже не безгрешны.
— Не безгрешны, — согласилась я, про себя пометив, что надо будет за такие слова устроить мужу какую-нибудь мелкую каверзу вроде сенной лихорадки. — Но мы тем не менее люди. Ведьмы смертны. В отличие от вампиров. Кстати, сколько по-настоящему лет этому веснушчатому юноше?
— Почти двести… — прошептала Марья.
— Хм. Для вампира он не так уж и стар. А тебе, Маша, в бойфренды явно не годится.
— Ты запрещаешь мне с ним дружить? — Глаза дочери опасно засверкали, предвещая новую ссору.
— Не рекомендую. Но если это для тебя такая фишка — встречаться с вампиром, потерпи хотя бы до того, как я выясню, кто же ликвидировал мои заклятия. Этот будет поопасней вампира.
— Я вас слушаю и поражаюсь, — вклинилась Дарья. — Неужели можно считать все это реальным: магию, вампиров? Может, этот мальчик психически болен и вообразил, что он вампир?
— Ага. И клыки у него из пластмассы, а в глаза он фосфорент [7] закапал, чтобы светились! — тут же вскинулась Машка. Похоже, Марья, увлекшись вампиром, стала склонна к дискуссиям на тему «Паранормальное в нашем быту».
Я же, чтобы моя проводящая антимагическую политику Дарья не возомнила о себе слишком много, взглядом сняла с полки мирно дремавшую там фарфоровую собачку-копилку и поставила ее на стол, прямо перед Дашкиным носом.
— Галлюцинация, — не сдалась дочь.
Фарфоровая собачка, повинуясь мне, ожила, встала на задние лапки и затанцевала, смешно помахивая куцым позолоченным хвостиком. Потом села и затявкала на Дашу.
— Все равно не верю…
Вот упрямая!
Вся в меня.
Ведьма бы из нее получилась — высший класс!
Я оставила в покое собачку и вытерла пот со лба. Такие фокусы на самом деле отнимают немало энергии, а толку в них — ноль.
— Ладно, Дарья, переубеждать я тебя не буду. В какой-то мере это даже хорошо: хоть ты у нас в вампира не влюбишься.
— А кто это влюбился?! — фальшиво возмутилась Марья и покраснела как майская роза.
Дарья ничего не сказала. Но ее нежные, усыпанные недовыдавленными прыщиками щечки тоже стали пунцовыми.
— Я только вот что хочу спросить, — умиротворенным тоном заговорил Авдей (видимо, он простил дочерям бунт, коньяк и презрение к своему творческому наследию). — Как это могло случиться, что Дарья во сне увидела происшедшее с Машей?
— Я могу это объяснить с позиции магии, дорогой, — развела руками я. — Но, боюсь, подобное объяснение нашу диалектическую материалистку не удовлетворит.
— Это просто подсознание. По Юнгу, — авторитетно заявила сама диалектическая материалистка. — Подсознательно я беспокоилась за Машку, потому что она вечно влипает в истории. И с этим парнем тоже влипла. Вот мне и приснилось… Случайное совпадение, что приснился именно фамильный склеп Кадушкиных. Ведь не могла же я знать, что это их склеп!
— Случайное совпадение… — Я в задумчивости побарабанила пальцами по фарфоровой собачке. — Случайностей, Даша, не бывает. Есть обоснованные закономерности.
И тут мне в голову пришла мысль, которую я даже побоялась не то что вслух высказать — по синапсам погонять!
— Даша, а вот когда Марья отправилась в тот вечер танцевать, ты о чем думала? Или переживала?
— Да я не помню!
— Постарайся.
— Я помню, — подала голос Машка, искоса глянув на сестру. — Дашка сказала мне перед дискотекой, что мне там будет хреново, потому что там один отстой собирается. И когда те пацаны на меня напали, я еще подумала: вот, Дашка как напророчила.
Я задумалась.
Интересно получается.
Даша видит сон — Маша непонятным для себя образом попадает в реальное отображение этого сна.
Даша думает о том, что к Маше на дискотеке пристанут маньяки…
И — нате вам свершившееся событие.
Моя дочь — сновидица?
Или — сноделательница?
Нет, это неправильное выражение. Дарья не творит свои сны, скорее, ее сны вторгаются в ткань реальности и кромсают ее, как портновские ножницы — тонкий крепдешин.
Я внимательно посмотрела на Дашу.
Святая Вальпурга, ведь и не подумаешь, что у девочки такие способности…
А какие?
На что она еще способна?
Что еще вычитает в своих книжках и какие ей сны привидятся в следующую ночь? Может быть, в тех снах мы с Авдеем провалимся в канализационную шахту? И мы действительно провалимся?
Нет, стоп. Так нельзя. Нельзя смотреть на собственных дочерей как на источник потенциальной опасности для родителей в частности и мировой цивилизации в целом. Нужно просто понаблюдать. Поговорить. И сделать соответствующие выводы.
Кстати, первый и самый абсурдный вывод напрашивается сам собой.
Мои охранные заклинания не сработали потому, что их дезактивировала чья-то более мощная магия. Хотя почему обязательно магия? Мало ли в человеческой душе других сил?
Например, сила убеждения.
И если Даша была убеждена в том, что с Машей случится беда, так оно и вышло. И заклинания оказались бессильны.
Нет, ну не может же моя дочь быть ведьмой!
…А почему бы и нет?
— Вика, ты спишь, что ли? Я тебя в третий раз спрашиваю: чаю еще налить?
— Извини, милый, — я вздрогнула, освобождаясь от липкого скотча своих измышлений. — Так, задумалась просто… А чаю не надо.
