— Хотите вернуть Квадриптих?
— Эх… — Швайка горестно махнул рукой, — не хочу, на самом деле. Потому что если вся махина опирается на одного человека, который только и знает, как оно работает, да куда ему ехать, а потом этот самый человек делает всем ручкой и исчезает в неизвестном направлении, то оно, конечно, некоторое время по инерции катится. А потом вылазят все эти Фрюки с Брюками и… Да вы и сами знаете.
— …Вы, Фигаро, не тщеславны. В вас нет целеустремленности…
— Ну, тут вы ошибаетесь, Френн. Вот у меня пустой стакан. Моя цель — сделать его полным… Смотрите: р-р-р-раз! Готово!.. Но я понимаю, что вы хотите сказать. Я люблю комфорт. А лезть на самый верх — это не имеет к комфорту никакого отношения. Наверху дует, там носятся очень опасные ветра, которые в любой момент могут сбросить тебя вниз. И куча людей, которые станут твоими врагами… Ну вот зачем мне враги? Да я и в политике мало что смыслю. И слава Горнему Эфиру…
-…и вот, значит, я, молодой зеленый салага из Ударного отряда спускаюсь в этот подвал. Поджилки трясутся, по спине пот…
— Вот не могу я вас, господин инквизитор, представить молодым и зеленым. Просто воображение отказывается.
— Спасибо на добром слове, но, поверьте, я тогда чуть в обморок не падал. И тут вижу, понимаете, в подвале — как раз возле винных бочек — эту штуку. Страшная и… х-х-хик!.. светится… Я с перепугу — шварк! — все, что на пальцах висело: шаровая, разрядник, тепловой луч… чуть там на месте от контузии не помер. Половина подвала — в клочья. Дым, грохот! Кирпичи мне на башку — ладно хоть щит спас. Протираю глаза и вижу: привидение. Самое, мать его, обычное привидение :какой-то мужик в косоворотке. Подлетел ко мне и осторожно так: «…э-э-э, а почто, господин хороший, вы дом ломаете?»… Выговор, конечно, получил. С занесением… Говорю же: если карьера не задалась, то не задалась…
-…вот представьте, что этот стакан — рейховская конница, вот этот — их пулеметные доты, а вот этот, значит, помидорчик — наш отряд. И вот они за нами вот так — раз! А мы вот так! И сюда! А эти идиоты за нами. В общем, выскочили они под свои же пулеметы. Нам — медали! За отвагу и ловкий тактический ход. А мы, если честно, вообще ничего не планировали: орали и драпали через лес…
Память следователя тоже сделала ловкий тактический ход: она вильнула хвостом и куда-то пропала — скорее всего, за печку, откуда то и дело подбрасывала отдельные невнятные картинки: вот Фигаро и Швайка стоят во дворе возле какого-то мрачного тёмно-снежного амбара и справляют малую нужду в сугроб, а вот следователь лежит у забора и смотрит вверх, туда, где в высоте бесконечной ночи горят яростные зимние звезды, и это так красиво, что замирает на миг сердце, снег кажется мягче пуха и теплее южного бриза, а где-то совсем рядом слышны голоса капитана и инквизитора:
— …нет, это не совсем так. Точнее, совсем не так… Да что же это за ремень такой… Куда ж его… Понимаете, гнать из фруктов тут нереально — где здесь фрукты?
— К-к-картошка… Х-х-хик!
— А картошку вы где видите? Здесь, бывает, летом землю ломом не прошибешь: минус двадцать на улице. Спирт сюда привозят. И коньяк. И все такое прочее. Так что не ведитесь вы на эти сказки про «уникальную водку с Хляби». Нет ее. Ну, ничего, мы с вами, господин инквизитор, и обычной неплохо нажрались… Кстати, давайте Фигаро в дом затащим… Нет, не замерзнет — ветра нет, но чего это он тут разлегся?.. Фигаро! Давайте по пятьдесят и в дом!..
— …а вот эта, которая справа от Ковша — яркая такая — это и вовсе не звезда. Это Венера. Планета, сталбыть. Сейчас в Пятом квадранте Ульриха. Значит… икх… значит, нельзя ворожить на скот, шептать наговоры на разрешившихся от бремени менее недели назад, и… и… Черт, забыл… А, точно — нельзя работать с зачарованными иглами и нитками.
— Ишь ты! А что можно?
— Можно… М-м-м-м… По-моему, можно совершать ритуальные омовения для восстановления здоровья: от геморроя, старческой немочи и… короче, еще от чего-то.
— М-м-м-м… А вот вы, Фигаро, замечали, что того что нельзя — всегда огрома-а-а-а-аднейший список, а вот того, что можно — фьють! — и обчелся? Интересно, почему так?
— Да что тут непонятного, право слово! Ежели можно, то оно и можно, что тут еще добавить? К примеру, вот, в лесу можно… ну, не знаю, малину, там, есть. А волчью ягоду — нельзя. И чертов корень нельзя. И медведей того… не стоит. В смысле, трогать вообще. «Нельзя» спокон веку было предостережением. Это потом под него всякие жулики приписки стали делать: нельзя, мол, величество оскорблять, банкира Пульку трогать и наветы на ло.. вол… Тьфу! На лица должностные, короче. А почему нельзя? Вот почему? Ежели оно — подлец, вор и негодяй? Раньше нельзя было, потому что Бог накажет за покушение на помазанника своего на земле грешной. При Квадриптихе было можно — помните закон Мерлина о народных бунтах? Получилось организоваться и повесить величество на суку — молодцы, выбирайте себе новое величество, да и живите по чести. А не получилось — сами дураки. А сейчас что?
— Сейчас… Сейчас, Фигаро, деньги. Капитализм, понимаешь. Что ты будешь делать, если денег у тебя мало? Свергать кого-то? Так а он тут при каких делах?
— Ой, сдается мне, еще при каких. Только связи тут, как говорит Ар… Один старый друг, короче, говорит… Связи не на поверхности, не очевидны…
— Так если подумать, неплохо ж живем. Однако…
Фигаро икнул и закрыл глаза. Ему на ум пришел давешний разговор с Артуром-Зигфридом Медичи — как раз, примерно, на эту тему. «…практически все смертельно опасные болезни Квадриптих вывел. Онкологические заболевания лечить научились; теперь у вас сельский алхимик лекарство от саркомы приготовит, драконов перебили, климат смягчили — живи не хочу! А дальше сами давайте. Будете знать, как колдунов свергать, шлабудень подзаборная! Аха-ха-ха-ха!»
Потом в камине трещали брёвна, плясали на стенах таинственные тени, в тёмных углах стучал кто-то — то ли домовой, то ли просто крысы возились — чёрт его разберёт, а следователь, инквизитор и капитан сидели, почему-то, прямо на полу у камина и с них уже порядком натекло на пол талого снега. Тут же, прямо перед зевом камина, стояла тяжёлая зелёная бутыль, стаканы и какие-то банки: то ли с паштетом, то ли с тушёнкой.
-… не, это всё чушь собачья — никакие мертвецы у нас из земли не встают. Это бараны придумали, что наездами тут бывают. Видят, олухи, что мы тела кремируем и такие «о-о-о-о-о, это потому что в глухую лунную полночь…» Ну и пошло-поехало. Идиоты. Они пробовали в насквозь промёрзшей земле яму выкопать? Пробовали? Шурф рыть и динамитом?
— В любом… х-х-ххик! В любом случае, в такой мощной эфирной аномла.. аном..
— Да, вы совершенно правы, господин инквизитор — тела тут лучше вот так просто не оставлять. Призраков тут — что воробьёв, и все с претензиями: «…проклятье моё повиснет над тем… у-у-у-у-у-у!» Ну а что вы хотели, коли тут столько народу померло еще за царя Панька?
…дробный топот по крыше, перезвон колокольчика, хруст снега за окном и заунывный голос часового: «…третий час, всё спокойно, смена караула… Третий час, всё спокойно…»
-… а к колдунам вы не суйтесь, ну их к бесу совсем! И не слушайте, что заговоры они там плетут… В смысле, заговоры-то они плетут, но те, которые колдовские, а не те, что как бы всем тут горлянки перерезать и на Большую Землю сбежать… Оно-то, конечно, и такое замышлять наши ворожбиты могут, да только с колдунами ведь как: один колдун — голова, два колдуна — банда, а три колдуна — вот все и передрались. Особенно если колдун страсть какой сильный да умный; тогда у него все кругом сплошь дураки. Как с дураками договоришься?
«Это верно, — лениво пробормотал в голове следователя Артур, — это он в точку. Прямо про Высший учёный совет Квадриптиха, хе-хе-хе… На всех этих магистров и управы не надо — сами друг дружке глотки порвут…»
