За спиной ее раздался негромкий шлепок. Это Эрик, теперь уже с полным законным основанием обнимающий избранницу, забыл о том, что сжимает в руке дневник деда и благополучно выронил его, даже не заметив этого. Девушка же, услышав, вопреки любимому, звук, сопровождающий удачное приземление старинного документа на пол, предпочла притвориться, что тоже не обратила на это внимания. В конце концов, в данный момент у нее были и более важные дела.
Не взирая на то, что с молодым человеком ей уже довелось пережить несколько небольших размолвок, эта оказалась самой крупной, и примирение после нее казалось чем-то сродни чуду, нежному, ласковому и абсолютно волшебному. Девушка, купаясь в этом волшебстве, столь щедро даруемым ей партнером, совершенно не хотела думать ни о чем, ни о каких посторонних вещах и падающих на недавно избавленный от пыли пол, предметах.
Эрик неожиданно оторвался от ее губ и, коснувшись ладонями щек, с широкой улыбкой заглянул в глаза. Татьяна растаяла. Взор молодого человека был исполнен такой нежности, такой горячей любви, что сердце ее, бешено колотясь, откликалось на это не менее жарко, сообщая этот жар всему ее существу, заставляя расслабляться все тело, как при нахождении в бане или, по крайней мере, ванне.
Вспомнив неожиданно про совсем недавно плескавшийся в глазах любимого холод, девушка напряглась, было, всматриваясь в глаза наследника рода де Нормонд, однако, заметив, как лед тает, согретый жаром чувства, вновь заулыбалась и, не в силах сдержать порыв, молча обняла блондина, прижимаясь к нему. Ответом ей послужили не менее крепкие объятия.
— Батюшки, счастье-то какое! — раздавшийся от дверей гостиной веселый, капельку насмешливый голос, сменившийся редкими хлопками, нарушил их уединение, — Считайте, что я вас благословляю, дети мои, можете радоваться, — Роман, которого читатель, вне всякого сомнения, уже узнал, ненадолго замолчал и, неожиданно нахмурившись, упер руки в бока, глядя куда-то на пол за спиной по-прежнему обнимающей возлюбленного девушки, с откровенной претензией, — А вот бумажечками старыми кидаться не надо, они этого не любит. А ну как распадутся на составные листочки или вообще пылью прикинуться? Как вы тогда всякое важное узнавать будете?
— По-моему, все, что нам было нужно, мы уже узнали, — Татьяна отвечала виконту, не сводя взгляда с любимого, поэтому голос ее прозвучал до крайности нежно, — Да?..
Эрик, легко поняв, что прозвучавший коротенький вопрос относится скорее к нему, нежели к его младшему брату, уверенно кивнул, не скрывая широкой улыбки.
— Да, — негромко ответил он и, внезапно посерьезнев, медленно прибавил, — Быть может, даже больше, чем было нужно… Роман, — граф де Нормонд неожиданно перевел взгляд на как раз наклонившегося за дневником деда брата, — Ты знал о том, что отец стрелял в Альберта?
Юноша, забыв поднять старинный документ, медленно выпрямился. Брови его, вероятно, решившие последовать примеру хозяина, поползли наверх.
— А я должен был? Он когда вообще успел успеть, да еще и без моего ведома?
Эрик, на протяжении нескольких недолгих мгновений, потребовавшихся ему самому чтобы задать вопрос и Роману для ответа на него, глядящий на брата, слегка пожал плечами и нарочито неспешно перевел взор на замершую в его объятиях девушку, явно переадресовывая вопрос ей. Татьяна тяжело вздохнула и, нехотя выныривая из поглотившей ее, было, неги, принялась вводить графа и виконта в курс дела, не прекращая, впрочем, обнимать первого.
— Я так поняла, что это случилось где-то в районе после бала…
— Пардон, мадемуазель, общественность требует уточнения, — вклинился в начавшееся было повествование виконт и, вероятно, пытаясь изобразить общественность, развел руки в стороны, — Это бедное, старое, измученное гостями строение знало столько балов, что даже я затрудняюсь понять, о котором из них идет речь.
— О том самом, — сумрачно сообщила девушка и, прижавшись с повторным вздохом щекой к груди заулыбавшегося в ответ на такие действия графа, снизошла до более подробного объяснения, — Который определил жизнь всей присутствующей тут общественности, включая даже и кусочек меня. Ну, я в том смысле, что…
— Общественность поняла, — снова прервал ее юноша, — Можете продолжать, не надо тянуть всю нашу кошачью братию за хвосты.
— Я и не тяну, — недовольно отреагировала Татьяна, — Я же не живодерка в отличие от всяких там… И вообще, про бал он ничего не говорил. Только упомянул мельком, что Мари однажды попыталась разнять их с братом, говорила, мол, негоже родным ссориться… А между тем, ссора-то была самой, что ни на есть мелкой — подумаешь, Анри с дымящимся револьвером и Альберт с простреленным плечом!
— Да уж, совершенные мелочи… — как-то сразу прекратив улыбаться и буквально на глазах серьезнея, пробормотал Эрик и вдруг тяжело вздохнул, — Я этого не знал. Наверное, это было уже после того, как он выкинул меня из замка, чтобы я убил…
— Но до того, как убил я, — перебил Роман и, спеша перевести все в шутку, слегка надул губы, — Вечно ты меня опережаешь! Хотя, похоже, папа тоже решил поучаствовать в нашем маленьком и скромном соревновании… — молодой человек нахмурился, сам невольно серьезнея и задумчиво прибавил, — Жаль, ему это не удалось. Но неужели он догадывался, что Альберт…
— А ты думал, твой отец настолько недогадлив? — слабоватый, прозвучавший с какой-то болезненной хрипотцой в нем, но от того не менее уверенный и даже насмешливый голос, послышавшийся от дверей, ведущих в гостиную, столь неожиданно и решительно вклинившись в мирное течение беседы, прервал ее, вынуждая ее участников, удивленно умолкнув, перевести взоры на говорящего.
Татьяна, совершенно не понимающая, как ей реагировать на столь внезапное пополнение их дружно обсуждающей Альберта компании, чуть приоткрыла рот, взирая на вновь пришедшего со смесью изумления, негодования и даже затерявшегося в этой самой смеси восхищения. Эрик нахмурился, вероятно, тоже не находя подходящих слов, чтобы отреагировать на появление нового собеседника должным образом.
— Здрасте, приехали! — Роман, в отличие от растерянных влюбленных абсолютно не подверженный приступам ставящего в ступор недоумения, возмущенно хлопнул себя ладонями по бедрам, — Это что, наглядное осложнение на склероз? Ты, между прочим, несчастный и больной кот, так что брысь болеть и не нервируй здоровых… — он глянул на Татьяну и многозначительно добавил, — И скоропостижно выздоровевших своим чахлым видом засыхающей трески!
Винсент, кажущийся сейчас даже бледнее Анхеля, держащийся на ногах, судя по всему, в большей степени благодаря дверному косяку, за который цеплялся и шатающийся как былинка на ветру, ненадолго умолк, искренне пораженный так внезапно выплеснувшимся на него потоком красноречия, который завершился столь поэтическим сравнением. Роман, негодующе уперев руки в бока, наглядно ждал оправданий, грозно взирая на непослушного больного.
— Грешно смеяться над больными людьми и обзывать их всякой рыбой, — наконец нашелся мужчина и, шатнувшись вперед, сделал очень уверенный шаг, правда, пока не выпуская оставшегося позади косяка и продолжил голосом трагического героя, читающего на смертном одре свое завещание, — Сквозь боль и мучения я рвался к вам, мои друзья, дабы порадоваться с вами вашей радости… А меня тут хамством встречают. Вам что, еще не совестно?
— Боюсь, совестно должно быть тебе, друг мой, — старательно пряча улыбку, отреагировал молодой граф, — Думаю, Чарли не будет очень доволен, увидев тебя здесь. Он ведь так надеялся в твоем лице обрести примерного пациента…
— Примерного?? — Роман, изумившийся, по-видимому, более, чем искренне, ошарашено перевел взгляд с брата на приятеля и обратно, — В лице Винсента?? Он его ни с кем не перепутал? У него же наглость натуральная, хвостатая, кошачья и настоящая, как Татьянина кошка!
— Спасибо, хоть настоящей ее признал… — пробормотала себе под нос девушка и, решительно прерывая возжелавшего немедленно ответить на Романов выпад, при этом пробираясь под шумок к балюстраде, хранителя памяти, чуть повысила голос, привлекая к себе внимание, — А ты откуда вообще про новость-то узнал? Я думала, я была первой и единственной, кому она была рассказана… — при последних словах девушка перевела взгляд на стоящего с самым, что ни на есть, невинным видом виконта и чуть прищурилась.
