Александра посмотрела на чёрный конверт, затем подняла глаза на меня.
— Дима, и что же нам делать? — спросила она.
Я увидел, как Лебедева вдруг дёрнула головой, посмотрела мне за спину. Мне почудилось, что она затаила дыхание; её сжимавшая конверт с фотографиями рука дрогнула. Я услышал позади себя шорох. Резко шагнул вправо, обернулся. Взглянул на мужчину, стоявшего у порога летнего дома: на стройного широкоплечего блондина с чуть выпученными зелёными глазами. Сообразил, что видел его раньше на фото в интернете. Узнал его: Александр Сергеевич Бердников, Ларионовский мучитель. Бердников был в старой потёртой одежде и в панаме, словно работал в поле. Заметил я и штыковую лопату в его руке (похожую на ту, которая стояла у стены дома).
Бердников спросил:
— Вы кто такие, и что здесь делаете?
Говорил он приятным низким голосом.
Я не уловил в его словах угрозы (хотя заточенное полотно лопаты целило мне точно в живот).
Выронил барсетку — она с глухим стуком ударилась о доски пола.
— Александр Сергеевич, — сказал я, — здравствуйте!‥
Медленно пошёл к Бердникову. Смотрел ему в глаза.
— … Хорошая у вас здесь фотолаборатория.
Остановился — мой живот и острие лопаты разделало теперь лишь чуть больше метра пустого пространства.
Бердников едва заметно отшатнулся, но не сошёл с места. Стрельнул взглядом в стоявшую позади меня Александру.
— Что вам здесь нужно? — спросил он. — Как вы сюда вошли?
Я улыбнулся, сказал:
— Александр Сергеевич, а разве вы ещё не поняли? Нам нужны доказательства того, что это именно вы прошлым летом убили Надю и Рому Чёнкиных. Помните этих детей, товарищ учитель? Вы им пообещали, что подвезёте их до посёлка.
Я вопросительно вскинул брови — полотно лопаты чуть приподнялось, указало на мою грудь.
— К…кого? — спросил Бердников. — Я не понимаю…
Его голос прозвучал глухо.
— Брата и сестру Чёнкиных, — сказал я. — Мальчику было семь лет. Вы убили его ударом монтировки по голове. Наде Чёнкиной за месяц до её смерти исполнилось десять лет. О чём она вас просила, Александр Сергеевич, когда вы её насиловали и душили?
— Что? Кто?
Бердников задал свои вопросы едва слышно.
— Мы у вас в серванте нашли интересные фотографии…
Большим пальцем левой руки я указал себе за спину.
— … Шикарные ракурсы кадров, Александр Сергеевич, — заявил я. — Чёткое соблюдение композиции, никаких лишних деталей. Чувствуется работа мастера. Вот только качество фотографий не на высоте. Неужто у вас тогда тряслись руки, товарищ учитель?
Я услышал, как под ногами Лебедевой скрипнули половицы.
— Почему вы трогали мои вещи?
Голос Бердникова окреп.
Я приподнял руки, показал хозяину дома свои ладони.
— Вы уже показали эти фотографии своей семье, Александр Сергеевич? — спросил я. — Как отнеслась к вашему новому увлечению ваша супруга? Вы уже выяснили, разделяют ли ваши интересы ваши сыновья? Не планируете сделать такие же фото с их участием?
Бердников резко вдохнул, посмотрел мне в глаза — полотнище его лопаты взглянуло на мою шею…
…И тут же метнулось к ней, подобно жалу скорпиона.
Я отклонился влево — заточенный металл пронёсся в паре сантиметров от моей кожи. Правой рукой я ухватился за черенок лопаты. Левой рукой ударил Бердникова в шею.
Услышал треск хрящей. У меня за спиной запоздало вскрикнула Александра.
Бердников отступил в дверной проём. Смотрел на меня. Хлопал губами — изображал выброшенную на берег рыбу. Вздрагивал, словно от икоты. Ощупывал своё горло.
Я подошёл к стене, прислонил к ней лопату. Краем глаза наблюдал за тем, как Ларионовский мучитель ногтями пальцев расцарапывал себе шею. Повернулся к Александре.
Сказал:
— Ну, вот и всё.
Лебедева переспросила:
— Всё?
— Ларионовский мучитель мёртв, — пояснил я. — У него сломаны хрящи дыхательной трубки. Рефлекторный отёк гортани вызвал закупорку трахеи для потока воздуха. Воздух не попадает в его лёгкие. Скоро он задохнётся. Через десяток минут.
Я посмотрел на пока ещё стоявшего на ногах Александра Бердникова и повторил:
— Всё.
* * *
Мы вышли за ворота — во дворе и в летнем доме Ларионовского мучителя всё выглядело в точности так, как и до нашего прихода. Висел замок на двери сарая, стоял накрытый чехлом автомобиль. Не было никаких намёков на присутствие во дворе хозяина дома.
Хотя некоторые изменения во дворе всё же произошли. Лопата и пустые теперь вёдра перекочевали в кладовку, запах сырой земли стал отчётливее. А около стены дома больше не было ямы — на её месте я разбил красивую клумбу: высадил семь розовых кустов.
* * *
Вдоль дороги мы с Лебедевой шли молча. Александра не держала меня под руку. Солнце светило нам в лица. Улица по-прежнему выглядела безлюдной. Никто не шел и не ехал по ней нам навстречу, никто нас не обгонял.
Лишь там, где улица пересекала заасфальтированную дорогу, мы встретили девочку лет семи: светловолосую, с двумя тощими косичками, в коротком голубом платье. Она сидела на корточках, белым мелом рисовала на асфальте дорожку из десяти квадратов для игры в «Классики».
Девочка заметила нас, приподняла голову, посмотрела на Александру. Улыбнулась — я увидел у неё на щеках ямочки.
— Тётя, а ты очень красивая! — звонким голосом заявила девочка. — Очень-очень! Как ангел. Мне бабушка вчера рассказывала об ангелах. Тётя, а как тебя зовут?
Она слегка шепелявила. Я заметил, что у девочки недоставало резца в ряду зубов на верхней челюсти.
— Саша, — едва слышно ответила Лебедева.
Она мазнула по лицу девочки невидящим взглядом. Девочка выпрямилась, тряхнула косичками.
— А я Рита Медведева, — сообщила она.
Протянула Лебедевой испачканную мелом руку и сказала:
— Приятно познакомиться, тётя Саша.
Глава 11
В магазин «Гастроном» мы заглянули, когда возвращались от дома Бердникова. Купили там «дорожный» набор продуктов: песочное печенье, рыбные консервы, плавленые сырки «Янтарь», хлеб и четыре бутылки минеральной воды. До самого прибытия поезда мы с Александрой прогуливались около вокзала посёлка Ларионовка. Приобрели (в дорогу) на стихийном рынке около перрона десяток короткоплодных огурцов и кулёк очищенных прошлогодних грецких орехов.
Далеко от вокзала больше не отходили, рассматривали густые заросли росшего рядом с железной дорогой бурьяна. О Ларионовском мучителе мы вслух не вспоминали. Как не обсуждали мы и планы на поездку в Москву. Лебедева время от времени с опаской оглядывалась по сторонам, будто опасалась преследования. Словно она не поверила моим словам о том, что в земле (под кустами роз) тело Александра Бердникова найдут не скоро (если его вообще когда-либо там отыщут).
* * *
В вагон мы поднялись, когда солнце на улице ещё ярко светило (хотя оно и проделало большую часть пути от зенита до горизонта). Я вдохнул уже привычные ароматы плацкартного вагона. Уселся на боковую полку напротив Александры — Лебедева с тревогой посматривала за окно, где по перрону прогуливались пассажиры, а между ними сновали пронырливые поселковые торговцы.
Я положил на стол блокнот и ручку. Журналистка мазнула по ним взглядом и снова отвернулась к окну. За пятиминутную стоянку я исписал полстраницы. Вполуха слушал болтовню пассажиров и тихое постукивание (Саша нервно стучала по столу ногтем). Прекратил я записи, когда вагон вздрогнул, здание вокзала за окном пришло в движение, а Лебедева выдохнула с нескрываемым облегчением.
Поднял взгляд — заметил, как журналистка носовым платком смахнула со своего лба росинки пота.
Александра посмотрела мне в глаза и спросила:
— Дмитрий, а ты уверен, что… там, в посёлке, мы поступили правильно?
Вагон вздрагивал — чуть заметено покачивались и собранные на Сашином затылке в хвост волосы.
