— Посылал? — Седовласый горько усмехнулся: — Капитаны боятся подойти к берегу и передать приказ лично в руки.
— Почему?
— Дабы избежать захвата кораблей дезертирами. Были, знаете ли, случаи… Там идет настоящая война, сэр! Все против всех.
— Господь посылает нам испытания.
— Не будьте ханжой, сэр! Господа не интересует мышиная возня, он мыслит масштабными категориями.
— Может быть, — согласился собеседник. — А в парламенте опять поднимется вой.
— Меня больше интересует мнение Его Высочества.
— Он будет недоволен.
— Я о реакции, а не о произнесенных вслух словах.
— Вы не докладывали?
— Еще нет.
— Надеетесь на благоприятное стечение обстоятельств?
— Уже нет.
— Тогда?..
Ответ последовал не сразу. Да и какой может быть ответ в ситуации, когда любой его вариант окажется неверным? Чудеса, конечно, случаются, но вряд ли они произойдут именно сейчас. А все этот чертов герцог…
— Боюсь, мой дорогой друг, что дела требуют нашего присутствия в Нормандии. Не откажетесь составить компанию?
Опять тишина. Настороженная, тревожная и задумчивая тишина. И вот она нарушилась коротким возгласом:
— Вы правы, сэр!
— Едем вместе?
— Да, наше место с армией.
— Я бы не был столь категоричен. В мире много мест, куда не стоит стремиться, и воюющая сама с собой армия — одно из них. Но долг перед Англией и Его Высочеством принцем-регентом… — Седовласый улыбнулся: — Ничего, что говорю столь напыщенно?
— Ну что вы, продолжайте, сэр! С удовольствием выпью за ваше ораторское искусство.
Хозяин дома с благодарностью кивнул, посмотрел на опустевшую бутылку и позвонил в колокольчик:
— Джеймс, принесите хересу!
Помолчал с удивленным выражением лица… Куда подевался слуга, черт его возьми? И тут же тишина лопнула со страшным грохотом.
За три минуты до этого.
— Вы принесли деньги, господин де Мид? И никаких чеков, пожалуйста, я предпочитаю звонкую монету.
— Ну какие могут быть счеты между друзьями, Джеймс? — Губы моряка растянулись в хищной, с примесью доброжелательности, улыбке.
— Не понял… Вы их не принесли? — опешил человек с внешностью потомственного слуги из хорошего дома. — Но мы договаривались на двести фунтов.
— Да, действительно не понял, — рассмеялся де Мид. — Неужели ты думаешь, что такая сумма в мелкой монете сможет поместиться в моих карманах?
— В мелкой?
— Ты хочешь золотом? Джеймс, ты болван.
— Мне многие это говорили.
— Повторю еще раз, оно полезно. Никто не заинтересуется шиллингами, скопленными… э-э-э…
— Вышедшим в отставку чиновником.
— Да, скопленными честной службой в колониях, но при виде соверена… При выборе между веревкой и золотом разумные люди отдают предпочтение серебру.
Джеймс надолго задумался — острота ума никогда не входила в число его достоинств.
— Вы рекомендуете, господин де Мид?..
— Даже настаиваю, — кивнул моряк. — Сразу после того, как удостоверюсь в выполнении поручения, я укажу адрес, по которому можно найти некий сундучок со звонким содержимым. Понимаешь, да?
— Не обманываете?
— Зачем?
Яков Демидович не кривил душой. Действительно, зачем обманывать человека, успешно поработавшего пару лет? Да и на будущее пригодится… а мало ли чего?
Между тем Джеймс слишком буквально понял вопрос и принялся с жаром докладывать, что он все правильно сделал. Все, как написано. И бочонки с порохом в нужных местах, и присланный де Мидом тонкий фитиль отмерил на требуемое количество ярдов…
— Сейчас вы убедитесь в моей честности!
— Я тебе верю, Джеймс, очень верю. Но давай подождем результата?
И в этот момент грохнуло.
ГЛАВА 18
Санкт-Петербург. Михайловский замок.
Бонапарт меня неприятно удивил. Ну никак я не рассчитывал на столь быструю капитуляцию — война должна закончиться не ранее мая месяца. Так, во всяком случае, хотелось. Очень хотелось. И не потому, что так люблю воевать, просто пока нет средств на содержание большого количества пленных. Не только социализм строится на строгом учете и скрупулезном планировании, но и любая порядочная империя. Свою империю отношу именно к таковым.
А сейчас откуда выдергивать деньги? Из пенсий отставников по увечьям? Или прикажете свернуть ликвидацию неграмотности? Шиш вам с маслом. Или без масла, да…
И ладно бы такую ораву нужно просто содержать, нет, их еще кормить требуется забесплатно. Бесплатно, представляете? Это после того, как французская армия нанесла России ущерб, точная сумма которого до сих пор подсчитывается. И плюс немалые проценты не забыть взять.
Ну, допустим, тысяч двадцать-тридцать можно хоть сейчас к работе приставить — просеки под будущие дороги рубить. Кстати, не пробовали проехаться от Петербурга до Москвы и далее до Нижнего Новгорода по железной дороге на конной тяге? Нет еще? Напрасно, очень рекомендую. Быстро, недорого, тепло… Горячий чай разносят, буфет в середине состава на остановках открыт. Нетерпеливые могут спрыгнуть на ходу и, догнав вагон, слегка закусить… Когда-нибудь по рельсам и паровозы смогут бегать, но пока не до того.
На заводы тоже немного отправим. С правом досрочного погашения личного военного долга и списанием пятой части от доли долга государственного. А что, некоторые англичане с прошлой войны уже года полтора-два как расплатились и уезжать домой не хотят — подписали контракты на пять лет и с полным основанием рассчитывают вернуться в Англию обеспеченными людьми. Если, конечно, их примут назад. Я — не держу.
Не подумайте, будто мы страдаем излишним гуманизмом и пленные катаются как сыр в масле. Первоначальное закармливание от пуза, обусловленное радостью победы, быстро закончилось, и сейчас рацион строится таким образом, чтобы в точности соответствовал таковому у беднейших, но работающих слоев населения. Иначе несправедливо.
— Итак, что есть справедливость?
Вопрос, заданный в никуда, тем не менее не остался без ответа. Принесший почту дежурный офицер принял его на свой счет:
— Она есть понятие относительное, обусловленное государственной необходимостью. Потому бывает разных степеней и допускает не только двоякое, но и троякое толкование.
Замечательная мысль, но требующая некоторого уточнения.
— А можете объяснить на примерах, господин лейтенант?
Тот немного смущенно оправдывается:
— Я только полгода как выпустился из военного училища, государь, и мои выводы не подкреплены опытом. Они чисто умозрительны.
— И все же?
Молчание. Но не тупое, с поеданием глазами начальства, а сосредоточенное. Хорошее такое молчание, вдумчивое и осмысленное. Наконец решился:
— Видите ли, государь…
Пауза.
— Продолжайте.
— За все свои злодеяния, совершенные во время войны, французский император заслуживает виселицы, но…
Ага, забавно будет посмотреть на Бонапарта, дрыгающего ногами в петле.
— Какое же «но»?
— Но государственная справедливость требует оставить его живым, дабы послужил гарантом выплаты контрибуций.
Слово-то какое подобрал — «гарант». Неплохо учат в наших училищах. Во всех четырех. Пока четырех.
— Значит, нам стоит принять капитуляцию Наполеона?
— Не могу советовать, государь, но все той же справедливости ради отмечу ее третью сторону…
— Ну?
— Почти бескровные и легкие победы развращают армию.
Забавный юноша. Философ!
— Оповестите членов Совета о совещании, назначенном на полдень.
— Они уже здесь, государь.
— Здесь — это где?
— Завтракают в малой гостиной.
— Без меня?
— Виноват, государь, неправильно выразился — подкрепляются перед завтраком у Вашего Императорского Величества!
— Ладно, пусть подкрепляются, а я пока почту посмотрю. Свободны, господин лейтенант!
