Прямо на моих глазах громадный орк вырвал из рук Милы младенца и с размаху швырнул того в угол дома, превратив ребенка в кровавое пятно на стене. От увиденного Мила резко побледнела, схватилась за сердце и осела на землю, открыв рот в немом крике.
Вера в окровавленном сарафане беспомощно рыдала над телом мертвого мужа. Тот пытался защитить ее от молота коренастого дварфа, но бородач с легкостью проломил ему голову и, бросив короткий взгляд на непредставлявшую угрозу женщину, двинулся к следующему дому.
Высокий мужчина — человек или клиот, я не разобрал — сражался с Точем, позади которого испуганно жалась стайка малышей. Точ неплохо управлялся, орудуя кочергой и топором, но на выручку захватчику пришел еще один ублюдок, и вместе они одолели храброго воина. За моей спиной раздавались лишь испуганные детские крики, резанувшие по ушам визгом ржавой пилы. О том, что с ними происходило, я думать не хотел.
Дальний Крутолуг не имел ни единого шанса на выживание. Редкие очаги сопротивления возникали лишь там, где жили солдаты или находились стражники, пришедшие в город в свободное от службы время. Но к таким местам стекались сразу несколько нападающих, и защитников брали числом. Дольше всех продержался боец, достигший ступени Освоения. Он даже сумел прикончить парочку нелюдей, но и его одолели, набросив со спины сеть для ловли рыбы. Его истерзанное тело выкинули посреди улицы, словно труп бешеной шавки.
Я бежал, стараясь не обращать внимание на протянутые ко мне руки раненных и умирающих. Мужчины, женщины, старики, дети… Окровавленные и переломанные, лишившиеся конечностей и потерявшие твердость рассудка — они взывали ко мне с именем Сатвелеона на устах, и пусть мое сердце обливалось кровью, но я ничем не мог им помочь. Посреди воцарившегося в нашем маленьком мирке хаоса я думал лишь о том, как поскорее добраться до своей семьи.
И как не попасться в корявые лапы нелюдей.
Ни раз и не два они замечали меня и пытались схватить, но я быстро менял траекторию, и мерзкие уроды направлялись к другой жертве. Коих хватало с избытком. А одинокий, взмыленный, щуплый ребенок так или иначе никуда не денется — думали они. И были правы.
До особняка я добежал за рекордное время. Как будто даже воздух расступался предо мной, не смея задерживать. Но мне все равно показалось, что добирался я целую вечность. В боку кололо, сердце трепетало раненной птахой, рот превратился в пустыню, а перед глазами плавали разноцветные круги. Однако, идиотом я все-таки не был, и мне хватило ума не соваться к главному входу.
Ведь там во всю кипело сражение.
Ворота закрыть или не успели, или их уже выбили, и теперь они стояли распахнутыми и покрытыми потеками свежей крови вперемешку с сажей. Бой шел с переменным успехом. Бойцы рубились, стоя на трупах врагов и павших товарищей, свистели стрелы, время от времени сверкали особые умения, примененные с использованием Межмировой Энергии. Но эту силу использовали обе стороны.
Оборону осложнял тот факт, что усадьба отнюдь не являлась замком. Даже в энном приближении. Вместо бойниц — широкие окна, через которые запросто мог проникнуть кто угодно, взамен рва — огороды и клумбы, а с покрытой черепицей крыши проще свалиться самому, чем сбросить на агрессоров хотя бы кусок голубиного помета. Не говоря уже о чем-то более серьезном.
Но, тем не менее, барон оу Трей Капауло держался. Он лично руководил защитой, время от времени самостоятельно вступая в схватку. Александэл поминутно принимал доклады от подбегавших к нему мальчишек, отдавал приказы, следил за ротацией подчиненных и покрытым кровью мечом отбивал направленные на него стрелы.
Еще один мечник сражался в первых рядах. Причем не обычный солдат, поднявший с трупа товарища это простое с виду оружие, а истинный Мечник — человек, одаренный редким и могущественным умением. К тому же уже шагнувший за ступень Освоившего, идущий по пути воина, и начавший напрямую усиливать свое тело с помощью поглощенной Межмировой Энергии.
Максимилиан.
Как бы я нему не относился, но баронский сынок не убежал и не спрятался, а храбро бился бок о бок с другими учениками Сэра Чагаша. Которого я, кстати, нигде не видел. Ну да и черт бы с ним! Совсем не его угрюмая рожа занимала сейчас мой находившийся в смятении разум.
Семья!
Лезть через выбитые окна было лишь ненамного безумнее, чем через главный проход, но, к счастью, благодаря дружбе с Леуштилатом, мне этого и не требовалось. Нигдейка. Не думал, что когда-нибудь буду благословлять эту систему пыльных переходов, где даже мыши селиться стеснялись. Жаль только, что мы с Леушем так и не удосужились починить провалы в некоторых местах, а потому я всерьез рисковал переломать ноги, так и не добравшись до выделенных нашей семье комнат.
И тем не менее, я торопился, как мог.
Пробираясь через лаз, я неоднократно слышал раздававшиеся с другой стороны стены крики. И каждый раз замирал, боясь узнать в преисполненном боли голосе маму, папу, Энн или Фила. Пока везло. Но этот факт отнюдь не улучшал моего настроения. Ведь в любую секунду все могло измениться.
Нужный мне выход наружу — ближайший к нашей части особняка — оказался заблокирован. Сквозь крохотную щелку я разглядел обломок копья, торчавший как-раз из запорного механизма. Угораздило же кого-то угодить точно куда не надо! Но уже в следующую секунду эта мысль со свистом вылетела из моей головы, ведь я услышал шум сражения, доносившийся как раз со стороны наших комнат.
Предприняв последнюю попытку выйти в ближайшей точке, я раздраженно ударил по стене изнутри, чем вызвал лишь взрыв вездесущей пыли, и стал пробираться к следующей лазейке. Она находилось не слишком далеко, но с каждым шагом, удалявшим меня от семьи, я чувствовал, как сквозь пальцы утекают драгоценные секунды. И если именно их не хватит, чтобы прийти родным на помощь, то…
Думать что будет тогда решительно не хотелось, и я продолжал перебирать ногами, до боли стиснув кулаки и зубы.
Выскочив в небольшом холле позади декоративной колонны, я тут же подскользнулся в луже алой крови и упал, рухнув на валявшийся ничком труп какого-то мужика. Вернее клиота, потому что у него оказался дополнительный нос на затылке. Выглядело это премерзко. Особенно вкупе с множеством открытых ран и змеиным клубком кишок, расползшихся во все стороны.
Меня замутило.
Немалых усилий стоило мне удержать в себе недавнюю трапезу, а пульсировавшая в голове мысль об угрозе близким заставила подняться на ноги и броситься на звук ближайшей схватки.
Я на ходу достал подаренный отцом нож. Рукоять из клыка гнолла привычно легла в ладонь, напомнив, что мне уже доводилось проливать кровь врага. И пусть в тот раз это был едва ли обладавший полноценным разумом монстр, но я чувствовал, что за подарившую мне тепло беззаветной любви семью готов рвать глотки хоть голыми руками.
И все равно мне никак не удавалось подавить пробившую меня мелкую дрожь. Видимо на такое способны лишь настоящие опытные воины, а не сопливые юнцы, забросившие даже обычные тренировки.
Черт! Черт! Черт!
Метавшиеся в голове страшные образы подгоняли меня не хуже плети, и я пулей летел по знакомому коридору.
Поворот, еще один, и вот, выскочив из-за угла, я наконец достиг цели!
На полу валялся мертвый дварф и два дохлых клиота. Еще один корчился в агонии, ногтями семипалой руки царапая стену. Анна же с отцом сообща отражали натиск мускулистого орка, прикрывая собой маму с Филом на руках.
Фух! По крайней мере все живы! И пусть отец стоит в перекошенной стойке с гримасой боли на лице, пускай на тыльной стороне ладони Энн багровеет нешуточный порез, пусть мама бела, как мел, а малыш Фил рыдает навзрыд, но, черт побери, они живы!
Недолго думая, я призвал все имевшиеся в моем распоряжении силы и с криком кинулся на спину орка, собираясь по рукоять вонзить нож в его зеленую кожу.
Кричал, конечно, я зря.
Вовремя среагировав, громила отмахнулся от меня, как от надоедливой мухи, отбросив к стене. Меня будто лошадь лягнула. Но даже таким образом я сумел принести родным пользу, и, воспользовавшись тем, что орк отвлекся, грудь ему синхронно пронзили сразу два копья.
