В тот же день я выяснил, что Самойлов проживал далеко от той сберкассы, которую пришёл грабить: едва ли не на другом конце города. Двадцать второго июля Семён Петрович добирался до сберкассы на проспекте Ленина почти час, хотя похожие сберкассы были и ближе к его дому. Женя Бакаев тогда предположил, что ветеран войны намеренно отправился так далеко — чтобы его поступок не увидели знакомые, которые все, как один, отзывались о Самойлове, как о честном человеке, как о герое и как о «коммунисте старой закалки». Примерно такую же характеристику Самойлову дал и участковый, с которым я на следующий день побеседовал.
Участковый рассказал мне, что последний год Семён Петрович Самойлов жил впроголодь. Его сын, Олег Самойлов, вернувшийся после очередной «отсидки», забирал у отца все деньги, продал из квартиры отца все ценные предметы. Да ещё и избивал родителя. Об этом участковому не раз сигнализировали соседи Самойловых. Но Семён Петрович на сына в милицию не пожаловался ни разу. «Вы просто не знали Семёна Петровича, — сказал мне тогда бывший однополчанин Самойлова. — Семёну гордыня не позволяла попрошайничать. А жрать он хотел. Вот Сеня и взял в руки ружьё. От безысходности. И с голодухи. Лучше был он тогда своего сына-уркагана пристрелил!»
* * *
В прошлой жизни я однажды посетил квартиру Семёна Петровича Самойлова (пообщался тогда с Олегом Самойловым).
Запомнил, что жили Самойловы в пятиэтажке на улице Лесная, на третьем этаже.
Теперь я отправился в гости к сыну Семёна Петровича снова (но уже с иными намерениями).
* * *
В квартире Самойловых не сразу среагировали на щебет звонка. Я простоял на лестничной площадке третьего этажа секунд тридцать, прежде чем в квартире прозвучал топот шагов. Топот смолк так же внезапно, как и возник. Щёлкнули дверные запоры. Дверные петли визгливо скрипнули. Дверь распахнулась резко: внутрь квартиры. В лицо мне дохнуло горьковатым запахом табачного дыма, кислым запашком пота и крепким душком алкогольного перегара. Я услышал бормотание радиоприёмника.
Увидел перед собой опухшее красное лицо Олега Самойлова, украшенное уже почти превратившейся в бороду щетиной. Отметил, что Олег на пару сантиметров выше меня ростом. И явно в полтора раза тяжелее: к своим сорока пяти годам Самойлов уже обзавёлся большим пивным животом, обтянутым сейчас тканью грязно-белой майки-алкоголички. Самойлов сфокусировал на моём лице свой взгляд. Выпятил вперёд тяжёлую нижнюю челюсть, поросшую чёрными и седыми волосами.
— Чё те надо? — пробасил он. — Ты кто?
«…Маленькая букашечка ползёт по земле тихонечко, — звучала из радиоприёмника в квартире песня „Соловей-разбойник“ в исполнении группы „На-на“. — А я соловей не пташечка, а я Соловей-разбойничек…»
— Привет, — сказал я.
Поставил ногу на порог квартиры и спросил:
— У тебя молоток есть?
— Что?
— Молоток.
— Ну… есть, — ответил Олег Самойлов. — И чё с того?
— Прекрасно, — сказал я. — Просто замечательно.
Ударил Самойлова в горло под кадык. В очередной раз отметил, насколько ловко у меня теперь получался этот приём. Толкнул в грудь вытаращившего глаза и захрипевшего Олега — тот попятился.
«…Немножечко покуражиться позволь Соловью-разбойнику…» — пела группа «На-на».
— Молоток, — произнёс я, — Это то, что нам с тобой сейчас нужно…
Шагнул в квартиру и прикрыл за собой дверь.
* * *
В скорую помощь я позвонил из таксофона на автобусной остановке (в квартире Самойловых не было телефона): набрал номер «03». Не сразу нашёл рабочий телефон — повезло мне лишь с третей попытки.
— … Улица Лесная, семнадцатый дом, квартира номер восемь, — продиктовал я. — Адрес записали? Примите вызов. Пострадавший Самойлов Олег Семёнович. Сорок шестого года рождения. Переломы рук и ног, сломана челюсть, повреждены лицевые кости, сотрясение мозга… если мозг там есть.
— …
— Баловался с молотком, — ответил я. — Несколько раз неудачно упал…
— …
— Девушка, да какие шутки? — сказал я. — Всё очень серьёзно. Приезжайте и убедитесь сами.
* * *
В гостях у Олега Самойлова я пробыл сорок пять минут — засёк время по наручным часам, во избежание повторной встречи с Семёном Петровичем.
От улицы Лесная я поехал домой. Выгрузил там сумку с купленными на городском рынке продуктами, пообедал.
Пил кофе, когда позвонил Вовка. Младший брат поинтересовался, наведаюсь ли я сегодня к нему в гости.
— Девчонки обрадуются, если ты появишься, — сказал он.
Добавил:
— У меня сегодня интересные новости появились. Не для телефонного разговора. Они касаются твоего воскресного подарка.
— Загляну, — пообещал я. — Вечером. С удовольствием.
* * *
После обеда я отправился в родительский гараж. Загнал туда «копейку». Спрятал на полке в навесном шкафу свёрток с охотничьим ружьём (предварительно вынул из вертикалки ИЖ-27 оба патрона). Снял с металлических крюков висевший на стене велосипед «Урал» — до покупки «копейки» это было любимое папино средство передвижения. Мы с Димкой тоже вдоволь покатались на нём в детстве. В прошлой жизни я подарил этот «Урал» Коле Синицыну. Потому что Колин велосипед украли со двора его дома в апреле девяносто второго года, а машину Синицын купил лишь незадолго до своей гибели: в девяносто пятом.
Я прогулялся вдоль гаражей, принёс от колонки ведро воды. Выкатил велосипед за гаражные ворота, вооружился тряпкой. Смыл толстый слой пыли, скопившийся за десяток лет на отцовском велосипеде «повышенной прочности». Папин чёрный железный конь заблестел, как новенький. Ножным насосом я накачал колёса до указанного на покрышке давления, закрутил на вентилях ниппелей колпачки. Подправил положение руля, чуть приподнял сидение. Вспомнил, как свалился с этого велосипеда, когда поехал на нём впервые (тогда я едва доставал ногами до педалей). На этот раз я прокатился вдоль гаражей без проблем.
«Копейку» я закрыл в гараже.
В гости к брату поехал на велосипеде.
* * *
Первой меня встретила Лиза.
Племянница обняла меня. Виновато посмотрела мне в лицо.
— Димочка, — сказала она, — я не дописала свой новый роман. Не успела. Прости.
Она пожала плечами.
— То мультики по телевизору показывали, — сказала Лиза. — То подружки отвлекали.
Племянница вздохнула.
— Но завтра я его обязательно закончу! — пообещала она. — Вот увидишь! Честное пионерское!
Наши голоса привлекли внимание Лизиных родителей.
Из дома выглянул Вовка. Удивлённо повёл бровями.
— Папин велосипед, — произнёс он. — Давно я его не видел.
Брат улыбнулся, пожал мне руку.
Спросил:
— Твоя «копейка» сломалась?
— Всё с ней нормально, — ответил я. — Она и ядерную войну переживёт.
Похлопал железного коня по раме и сообщил:
— Веду здоровый образ жизни. Совершаю велопрогулки.
Увидел улыбку на лице выглянувшей из дома Нади.
— Молодец, — с сомнением в голосе произнёс Вовчик.
Через полчаса мы уселись во дворе за стол.
Как обычно, я примостился по правую руку от хозяина дома. Надя — по левую сторону от Вовки, ко мне лицом. Лиза сидела рядом со мной, жевала порубленную на мелкие куски халву.
Вовка взглянул в сторону забора (поверх собачьей будки) и сообщил:
— Сегодня был обыск у нашего соседа. Того, что жил в двадцать четвёртом доме. Димка, твоя информация полностью подтвердилась. Мы обнаружили там настоящий оружейный склад. Женька Бакаев до хрипоты спорил с хозяином того оружия, какие из найденных в его доме образцов огнестрела рабочие. Он же у нас любитель всего стреляющего. Они с нашим соседом неплохо подискутировали на тему оружия. Интересный, оказывается, человек на нашей улице жил. Жаль, что он нашёл себе незаконное увлечение.
— В торговле и распространении оружия он не замечен, — сообщила Надя. — Будет только незаконное хранение и незаконное изготовление. До пяти лет. Судимостей у него раньше не было. Думаю, получит год. Самое большее — два.
