– Я разделяю ваше мнение касательно доктора Брэдфорда, – произнёс дядя Рэйвен, когда мы уединились. – Однако сейчас решается его судьба: будет ли он приставлен к награде и обласкан вниманием высокопоставленных особ – или же пойдёт под суд как невольный убийца герцога Хэмпшайра. То же самое касается и мисс Ишервуд. – Он сцепил пальцы в замок и наклонил голову, разглядывая меня поверх зелёных стёклышек очков. – Вам знакомо имя Джеффри Олбрайта?
– Никогда не слышала, – покачала головой я.
Маркиз откинулся в кресле, прикрывая глаза.
– И неудивительно. Он человек не вашего круга, Виржиния. Да, барон, однако не наследственный пэр, звание ему было пожаловано за особые заслуги и лишь прижизненно, своим потомкам он его передать не сможет. Публичности он избегает, хотя имеет весьма обширные знакомства, и официально ведёт сейчас праздную жизнь, много путешествует, интересуется искусством. В последние два года редко можно встретить его в Аксонии.
Солнце, похоже, зашло за облако, потому что свет в библиотеке несколько померк; стало зябко.
– Тогда вы совершенно правы – мне негде было бы с ним познакомиться, – согласилась я, жалея, что не накинула шаль поверх чайного платья. – Но откуда его знаете вы?
Маркиз, казалось, не расслышал моего вопроса, поскольку ничуть не изменился в лице и даже не открыл глаза. Однако он ответил с некоторым опозданием.
– Я был тем, кто рекомендовал наградить этого молодого человека титулом барона. И теперь я начинаю считать, что это была ошибка.
Разумеется, в свете последних событий я могла подумать только об одном:
– Он причастен к убийству герцога?
Дядя Рэйвен выпрямился, снимая очки, благо даже его чувствительным глазам ничего не угрожало в воцарившемся полумраке; я заметила, что вертикальная морщина между бровями у него стала резче.
– Нет никаких предпосылок считать так, – немного помедлив, ответил он. – Джеффри Олбрайт занимает позицию сторонников войны с Алманией, однако не позволяет себе никаких публичных заявлений… и вообще никаких высказываний о политике. Он весьма сдержан в этом вопросе. С семьёй герцога его связывает только одно: как и леди Фэйт, единственная дочь и наследница герцога, Олбрайт появлялся на собраниях «Благодетельных леди».
– Они допускают на свои встречи мужчин? – удивилась я.
Маркиз усмехнулся:
– Исключительно благодетельных и разделяющих их убеждения. И – готовых спонсировать некоторые их мероприятия… Я бы счёл это совпадением, но буквально на днях мне сообщили, что леди Фэйт видели в обществе Олбрайта.
Дядя Рэйвен замолчал слишком резко. Мне показалось, что ему хотелось добавить что-то, однако он сомневался. Я же вновь ощутила тревогу – как в тот момент, когда впервые увидела Салиха лежащим на брусчатке, ещё не догадываясь даже, что ему угрожало… Кажется, судьба услышала мои неосторожные слова насчёт того, что приятно иногда довериться её воле, и решила разыграть новую карту, выражаясь словами Клэра.
Так или иначе, если дядю Рэйвена что-то беспокоило, единственным – и естественным – моим желанием было ему помочь, пускай я и не представляла пока, чем именно.
– Прошу, продолжайте, – попросила я, немного понизив голос. – В этом доме слуги нелюбопытны, а вы ведь не просто так делитесь со мною своими соображениями. Чем больше я буду знать, тем лучше.
Выражение лица у маркиза немного смягчилось.
– Как же вы похожи на Идена временами, – улыбнулся он. – Другие слова, другой образ жизни, однако те же манеры и устремления… Хорошо. Я не зря упомянул в самом начале, что доктор Брэдфорд находится в затруднительном положении. Виной всему слухи; я никак не могу доказать, что их источником является Олбрайт, но то, как слухи распространяются, выглядит слишком знакомым. Методы и способы, способы и методы… Однако к делу. Итак, в последнее время в определённых кругах бытует – не без усилий со стороны некоего неустановленного лица – мнение, что следует ускорить события, связанные со смертью герцога: наказать виновных или, если это будет невозможно, назначить таковых. Громкий судебный процесс отвлёк бы всех заинтересованных от политических последствий кончины Хэмпшайра.
Я замерла, почувствовав скрытый смысл в его словах.
– Заинтересованных в чём?
– В мирном разрешении разногласий с Алманией, – ответил маркиз прямо – и вдруг наклонился ко мне, глядя почти в упор. – Герцогиня Хэмпшайр действительно признательна вам, моя дорогая невеста. Она была бы счастлива, если бы вы навестили её.
Других пояснений мне и не требовалось.
– Разумеется, это мой долг. Я сама глубоко обеспокоена здоровьем герцогини. И, конечно, считаю необходимым также поддержать леди Фэйт, ведь бедняжка только что потеряла отца. А чувство потери близких мне, увы, знакомо – ведь я тоже рано осиротела.
И маркиз, который прежде всегда отговаривал меня от всевозможных авантюр и оберегал от опасностей, сейчас кивнул:
– Рассчитываю на вас, дорогая невеста.
И это больше, чем что-либо ещё, сказало мне о серьёзности положения. Если дядя Рэйвен вынужден был задействовать все связи, отставив сентиментальность… Некстати вспомнился сон – и волна крови, разлившаяся по карте, и Лайзо, который шёл по выжженной земле; сделалось жутко.
– Эллис… Эллис знает о том, что угрожает его другу? – спросила я, стараясь скрыть охватившую меня тревогу.
– Я сообщил ему то, что необходимо, – ответил маркиз суховато. – Мы немного разошлись во мнениях. Я всё больше уверяюсь в мысли, что герцога устранила военная клика, а убийства циркачей – лишь попытка замаскировать истинные мотивы. Он же считает, что дело в личной мести.
Недавний сон об унижении на цирковой арене вспомнился отчётливо до оторопи. И я хотела уже высказаться в защиту Эллиса, когда меня вдруг пронзила неожиданная мысль.
– Но разве не можете вы оба быть правы? Некто, у кого есть политические мотивы, использует того, кто горит жаждой мести? Один имеет средства, другой – возможность и желание…
– Слишком запутанно, – покачал головой маркиз и потянулся к очкам… да так и замер. Его рука застыла над поверхностью тумбы. – Прошу прощения, Виржиния, я вынужден срочно откланяться. Хотелось бы ещё немного насладиться вашим обществом, но…
Меньше чем через минуту мы были уже в холле, и Юджи подавала ему пальто и трость. А я чувствовала себя совершенно растерянной, точно сказала нечто важное – и сама не поняла, что именно, поскольку не видела всей картины. Но, провожая дядю Рэйвена, ясно сознавала одно: сюда он пришёл в сомнениях…
…а ушёл – узнав некую тошнотворную правду.
ПРОКЛЯТИЕ ИЛИ ЧУДО?
Новое убийство в знаменитейшем цирке!
Снова пришла дурная весть из амфитеатра Эшли. Когда мы перевели дух и решили, что худшее позади, желая лишь справедливой кары для убийцы и более ничего, злодей нанёс удар из темноты – на сей раз в буквальном смысле слова… Впрочем, обо всём по порядку.
Вчера незадолго до рассвета я совершал утренний моцион в Ист-хилл, неподалёку от Дэйзи-Раунд, в компании близкого приятеля Джеремии, чьим увлечением, по любопытному совпадению, является фотография. Внезапно наша увлекательная дискуссия о новом, посмертном издании последнего романа сэра Артура Монро – стоит упомянуть, что оно проспонсировано редакцией «Бромлинских сплетен» с полного одобрения жены покойного – была прервана самым невероятным образом, однако в духе лучших детективных романов. Вдруг раздался душераздирающий крик, разносящийся, без преувеличения, на несколько кварталов. О, что это был за кошмарный звук! Казалось, он не принадлежал ни зверю, ни человеку – скорее, мифическому чудовищу, фурии или гарпии. Мой добрый друг Джеремия едва не выронил фотоаппарат, к нашему общему ужасу, ибо то была новейшая модель из Колони, «волшебная машина» мистера Вестмена… Я не случайно останавливаюсь на этом моменте, и позднее станет ясно, почему.
Итак, раздался крик, леденящий кровь.
Что делает в таком случае обыкновенный человек? Бежит прочь, или уповает на помощь доблестных защитников из Управления спокойствия, или укрывается в ближайшей церкви, взывая к милости Небес. Что сделали ваши покорные слуги? Разумеется, мы кинулись к источнику звука!
