* * *
В зале ожидания международного переговорного пункта я просидел полтора часа. За это время сыграл две партии в шахматы с остроносым пенсионером (одержал две уверенные победы). Из разговора женщин узнал о том, что в магазине на улице Танковая завтра «выбросят» «крышечки для банок» (по одной упаковке в руки). Явившиеся с отцом школьники рассказали нам десяток анекдотов на политические темы (явно подслушанные дома «на кухне»). Хмурая пенсионерка поделилась с очередью инсайдом о том, что в Советском Союзе скоро закроют все коммерческие магазины, а «всех этих хапуг» кооператоров отправят в лагеря, как при Сталине.
— Рыков! — прозвучало объявление. — Ленинград. Десятая кабина.
Я не дослушал рассказ сидевшего в двух метрах от меня кудрявого черноволосого мужчины о его службе в Советской армии. Мужчине «посчастливилось» нести срочную службу в Группе советских войск в Германии. Уже четверть часа он вещал о своих армейских приключениях двум сидевшим рядом с ним подросткам. Говорил он громко — его слушала вся очередь. Я прошёл к десятой кабине. Приоткрыл дверь, вдохнул аромат женских духов (до меня здесь общалась с родственником из Владимира большеглазая шатенка). Шагнул в кабину, снял трубку (отметил, что та всё ещё хранила тепло женской ладони). Не услышал в динамике трубки гудков.
Произнёс:
— Алло.
— Алло? — тут же промурлыкал мне в ответ женский голос.
— Здравствуй, Саша, — сказал я. — Рад тебя слышать.
Александра Лебедева узнала мой голос. Она тут же назвала меня по имени и засыпала ворохом вопросов: «Откуда ты звонишь? Как у тебя дела? Почему так долго не звонил?» Её голос звучал бодро и радостно. Саша стойко выслушала мои стандартные ответы на её стандартные вопросы. Перешла к вопросам личным. Я заверил её, что тоже соскучился. Признал, что вспоминаю о ней. Сказал, что в Нижнерыбинске «решил» пока не все «вопросы». Заверил Лебедеву, что «всё идёт, как надо». Рассказал, что у моего брата и у его семейства пока «всё в порядке». Сообщил, что мой план не изменился, что я «как раз» успешно работаю над его осуществлением.
— Я так за вас рада!‥
Выслушал Сашины рассказы о её Ленинградских буднях. Узнал, что в начале этой недели в газете опубликовали Сашину статью о махинациях бывшего депутата Ленсовета Васильева (ныне покойного). Александра заверила, что статья наделала в Ленинграде «много шума», потому что Лебедева разоблачала в ней не только Васильева, но и других состоявших сейчас при власти в городе на Неве товарищей. В шутливой форме Саша сообщила, что теперь опасается новых покушений. Она весело описала, как всю неделю отбивалась от звонков с завуалированными под упрёки угрозами и от поздравлений. Сообщила, что устала от телефонных звонков.
На мой вопрос ответила:
— Нет, с папой… на тему твоего предсказания пока не говорила…
Она сказала, что её отец сейчас очень занят на работе — она с ним не часто «на этой неделе» виделась и общалась. Сообщила, что до «тех событий» ещё есть время. Заверила, что обязательно придумает, как и когда «правильно и убедительно» преподнесёт отцу полученную от меня информацию. Я вслух согласился с Лебедевой, что «время ещё есть». Вновь выслушал перечисление тех внешне безобидных вопросов обо мне, которые генерал-майор КГБ Виталий Максимович Корецкий задавал своей дочери. Александра озвучила их, едва ли не как шутку. Сообщила мне и о том, что Сашина мама «обязательно» испечёт для меня печенье с корицей.
Взглянул на часы — сообразил, что примерно в это время я в «ту субботу» вернулся домой.
Сообщил Александре, что время нашей беседы истекло.
— Дима, но ведь мы же с тобой увидимся снова? — спросила Лебедева.
Мне показалось, что она шмыгнула носом.
— Очень этого хочу, — ответил я. — Но не обещаю. Саша, ты сама знаешь, почему.
* * *
От центрального телеграфа я поехал домой. По пути притормозил около автобусной остановки, приобрёл у торговавших там женщин два букета гладиолусов. Подкатил на «копейке» к своему дому, продемонстрировал сидевшим около подъезда любопытным женщинам, что снова переквалифицировался из спортсмена велосипедиста в автолюбители.
Поднялся в квартиру, взял там тетрадь с Лизиным «романом», пестревшим теперь моими карандашными исправлениями. Прихватил из холодильника кулёк с шоколадными конфетами (я изначально купил его в понедельник на городском рынке, чтобы чуть позже вручить племяннице). Прикинул, что за столом во дворе у Вовки уже собралась вся «банда».
Сообразил, что прекрасно помню ту встречу с друзьями. Женька Бакаев тогда приехал первым. Чуть позже прикатил на велосипеде Коля Синицын. Лиза в доме смотрела телевизор. А Надя уселась за стол вместе с нами. Тогда мы в основном говорили о работе. И о моём вчерашнем разговоре с Соколовским — Лёша мне в пятницу вечером позвонил на работу.
«Интересно, — подумал я, — на этот раз он Вовке тоже позвонил?»
Сам себе вслух ответил:
— Позвонил. Если только я своей велопрогулкой на остров не изменил будущее.
Глава 7
Припарковал свою «копейку» около забора Вовкиного дома, рядом с «Запорожцем» Бакаева. Выбрался из салона и тут же заметил отличие новой реальности от той, которую помнил. Во дворе Вовкиного дома, неподалёку от ворот стоял (грустно склонившись вбок) мотоцикл «Ява-350» (модель 634). Его чисто вымытые вишнёвого цвета бока празднично блестели. На руле мотоцикла висел красно-белый мотошлем «интеграл» с откидывающимся визором (похожий на тот, что засветился в фильме «Приключения электроника»). У калитки я заметил, что мотоцикл не новый. Но смотрелся он неплохо. Выглядел броско и нарядно.
Я вошёл во двор — на букетах гладиолусов в моих руках тут же скрестились взгляды сидевших за столом милиционеров. Я громко поздоровался со всеми. Вручил один из букетов смущённой Наде, неуверенно поднявшейся из-за стола мне навстречу. Поцеловал жену своего младшего брата в щёку. Вовка в шутку протянул руку за вторым букетом. Я с серьёзной миной на лице пожал её. Затем обменялся рукопожатиями с Колей Синицыным и с Женькой Бакаевым. Поздравил Синицына с покупкой мотоцикла. Увидел, что не ошибся: Николай после моего поздравления едва ли не засветился от радости и от гордости.
Вовка заявил, что рад моему приходу. Пригласил меня за стол. Но я ответил, что сперва повидаю любимую племянницу (махнул букетом цветов, тряхнул тряпичной сумкой, где лежала тетрадь с «романом» и кулёк с конфетами). Надя указала на дом — я направился к веранде. И уже на пороге отметил новое отличие сегодняшнего дня от «прошлого». В доме сейчас было тихо: молчал телевизор. Хотя я точно помнил, что в прошлый раз Лиза до позднего вечера не отходила от телеэкрана. С букетом наперевес я пересёк веранду, прихожую и кухню. Вошёл в гостиную, увидел свою племянницу сидящей на диване с толстой книгой в руках.
Светловолосая, синеглазая кукла в платье цвета голубой металлик сидела на диване рядом с Лизой. И тоже смотрела в книгу, словно тоже увлеклась чтением. Лиза нервно покусывала нижнюю губу, водила указательным пальцем по странице. Меня она заметила не сразу. Подняла глаза, когда услышала рядом с собой скрип половиц. Первым делом она взглянула на гладиолусы. Примерно пять секунд Лиза разглядывала их, словно соображала, что именно я держал в руках. Затем посмотрела на моё лицо и восторженно выдохнула: «Димочка!» Племянница резво соскочила с дивана и крепко сжала в объятиях мою талию.
При этом она случайно закрыла книгу. Я увидел на обложке книги надписи: «Виктор Гюго. Собор Парижской Богоматери». Подумал: «Любимая книга Нади». Вспомнил, что в прошлый раз Лиза осилила этот роман уже после смерти матери. Да и то не сразу — когда училась в восьмом или в девятом классе. Тогда она отозвалась о книге Гюго двумя словами: «На любителя». Хотя к тому времени уже одолела (по собственному желанию) «великое пятикнижие» Достоевского и все книги из серии «Библиотека приключений», что были в городской библиотеке. Я выждал, пока племянница меня отпустила, вручил ей цветы и конфеты.
