— Вопрос один, — заявил я. — Почему?
Замолчал, пристально посмотрел на Лёшу сверху вниз.
— Почему… что? — спросил Соколовский.
Он снова заглянул мне в глаза, дёрнул плечами и нервно продолжил:
— Не понимаю, Дмитрий Иванович. Поясни. Что значит это твоё «почему»?
Лёша пальцем погладил край пепельницы. Он постучал по нему ногтем указательного пальца — хрустальный звон я не услышал.
— Надежда Рыкова, — сказал я. — Следователь нашей городской прокуратуры. Жена моего младшего брата. Чем она тебе помешала?
Мне показалось, что Соколовский задержал дыхание. Я заметил, что у него на лбу (около аккуратно зачёсанных набок волос) выступили крохотные капли пота. Они блеснули в свете ламп, когда Соколовский дёрнул головой. Лёша сощурил глаза, нервно закусил нижнюю губу. Указательным пальцем Соколовский всё ещё постукивал по краю пепельницы, почти беззвучно. Так же беззвучно покачивалась штора, закрывавшая почти чёрный прямоугольник окна.
— Вот оно что… — едва слышно произнёс Лёша. — Понимаю.
Он убрал руку с пепельницы, потянулся к ящику стола. Тут же взглянул на пистолет.
— Закурю, — сказал Соколовский. — Не возражаешь?
Я покачал головой.
— Кури.
Лёша вынул из ящика стола красно-белую пачку «Marlboro», распечатал её. Уронил шуршащий целлофан на стол рядом с пепельницей. Вытряхнул из пачки сигарету, чиркнул металлической бензиновой зажигалкой, закурил. Пару секунд он задерживал дыхание, жмурил глаза. Я видел, как нервно дрожала жилка у него на шее. Соколовский шумно выдохнул. Посмотрел на меня сквозь серые клубы зависшего над письменным столом табачного дыма.
— Значит, это Серый проболтался, — сказал Соколовский. — Больше некому. Серый тоже ваш человек? Я имею в виду, он из… вашей организации? Из этой… как её…
Лёша пощёлкал пальцем, взмахнул дымящейся сигаретой. Облако дыма над столом пришло в движение, потянуло свои шевелящиеся полупрозрачные щупальца к приоткрытому окну.
— Нет, он не из наших, — ответил я. — Серый находился под нашим наблюдением.
— Понятно.
Соколовский усмехнулся, дёрнул головой.
— Получается, — сказал он, — это вы его сегодня…
— Это я его сегодня. Убил.
Мой голос прозвучал громко и резко. Лёша замолчал, снова направил свой взгляд на ствол ПМ. Он поднёс к губам сигарету и жадно затянулся дымом, будто выгадывал время на размышления.
— Да, мне рассказали о вашей перестрелке. Там, на дороге. Ты не ранен? Помощь не нужна? У меня есть…
— Не было перестрелки. Я его застрелил.
Соколовский выдохнул в потолок дым.
— Понятно, — произнёс он.
Лёша постучал сигаретой по пепельнице. В воздухе под клубами дыма закружили мелкие чешуйки пепла. Соколовский задумчиво пожевал губы, склонил на бок голову — под кожей у него на шее напряглась тонкая жила.
— Дмитрий Иванович, чего ты от меня хочешь? — спросил Соколовский. — Серый мёртв. Что тебе ещё нужно? Гарантии, что в нашем городе не появится другой Серый?
Лёша ухмыльнулся.
Я не почувствовал в его взгляде веселье.
Соколовский закашлял, будто подавился дымом. У него на глазах выступили слёзы.
— Чем тебе помешала жена моего брата? — повторил я. — Вот что меня интересует. Почему ты заказал её убийство? Зачем тебе это понадобилось, Алексей Михайлович?
— Это не я…
Соколовский вновь заткнул себе рот сигаретой. Он вдохнул полной грудью; сощурил правый глаз, рядом с которым проложил себе путь к окну сигаретный дым.
Лёша посмотрел мне в глаза, помотал головой.
— Я только нашёл исполнителя и сделал ему заказ, — сиплым голосом произнёс Лёша. — Лично у меня к следователю Рыковой не было никаких претензий. Вообще никаких. Правда. Но со мной связались очень важные люди. Они обратились ко мне с просьбой, чтобы я решил вопрос с Надеждой Рыковой. Полностью решил, понимаешь?
В голосе Соколовского прорезались грозные, решительные ноты.
Лёша взмахнул рукой — сверкнул камнем в перстне, сигаретным дымом прочертил в воздухе изогнутую линию.
— Это очень серьёзные люди, — заявил Соколовский. — Очень! Из столицы. Но они меня уважают. Так мне и сказали. Поэтому они не полезли в мой город со своими делами. Обратились ко мне за помощью. Потому что я здесь главный. Здесь я всё решаю. Они попросили, чтобы я разрулил проблемы очень уважаемого в нашем городе человека.
Соколовский откинулся на спинку кресла, снова приложил к губам сигарету.
Он выглядел уверенным в себе, едва ли не грозным. Теперь Лёша словно и не замечал направленный на него ствол пистолета.
— Дмитрий Иванович, ты понимаешь, о проблемах какого человека я говорю?
— Фролов.
— Точно. Фролов.
Лёша указал на меня перстнем и сигаретой.
— Ты знаешь, что Виктор Семёнович Фролов, племянник бывшего первого секретаря Нижнерыбинского горкома КПСС? — спросил Соколовский. — Его дядя сейчас в областном центре, на хорошей должности. Не на пенсии, как многие считают. У него большие покровители в столице. Которые многое могут. Очень многое, Дмитрий Иванович.
Соколовский усмехнулся, пожал плечами и сказал:
— Дмитрий Иванович, мы-то с тобой понимаем, что первые секретари КПСС только считаются бывшими. Они по-прежнему у власти. Пусть и называют себя теперь иначе. Вон они все: каждый день мелькают на экране телевизора. Да что я тебе объясняю? Ты и сам это всё прекрасно знаешь. Поменялись лишь названия партий. Люди во власти остались прежние.
Лёша склонился над столом, дотянулся сигаретой до пепельницы. Выставил напоказ свою покрытую чёрными волосами грудь.
— У этого Виктора Фролова случилось… недоразумение с женой, — сказал он.
Соколовских скривил губы и добавил:
— Я в подробности дела не вникал. Напряг свои связи в прокуратуре. Дело замяли. Недёшево мне это обошлось, скажу я тебе. Жадные пошли нынче менты. Возомнили себя кооператорами в законе. Всё вроде бы наладилось. Дело против Фролова закрыли. Все счастливы и довольны. А тут со мной недавно снова связались. Пожаловались на эту… следачку Рыкову.
Лёша развёл руками. Над столом вновь закружили чешуйки пепла.
— Никак не угомонится она с делом Фролова, — сказал Соколовский. — Воду мутит. Не успокаивается. Деньги не взяла. А я ведь через своих людей хорошие деньги ей предлагал! Правду тебе говорю, Дмитрий Иванович. Огромные деньжищи твоей невестке сулил. Путёвку в Крым ей с моей подачи дали, между прочим. Просто за то, чтобы она спокойно на жопе сидела.
Лёша хмыкнул, покачал головой. Капли пота на его любу блеснули подобно камню на перстне.
— А она? — произнёс Лёша. — Она всё ещё суёт свой нос, куда её не просят. Вот так вот. Я с этим Фроловым, конечно, не сват и не брат. Но люди в Москве волнуются. Правда. Намекнули, что сами с ней разберутся… если у меня не получится. Так что не обессудь, Дмитрий Иванович. Выбора у меня не было. Ведь я же обещал. Слишком уж неугомонная жена у твоего брата.
Соколовский театрально вздохнул. Потряс сигаретой.
— Но теперь я понял, что поспешил, — заявил он. — Это хорошо, что Серый не справился с заказом. Правда. Не случилось непоправимое. Нужно было сразу посоветоваться с тобой. Прежде чем принимать кардинальные решения. В конце концов, она жена твоего брата. Жаль, что я сразу об этом не подумал. Тебя бы она послушала… послушает. Ведь так, Дмитрий Иванович?
Лёша заглянул мне в глаза. Он отмахнулся от колец дыма, зависших радом с его лицом.
— Дмитрий Иванович, — сказал Соколовский, — я хорошо заплачу за помощь. Достану для семьи твоего брата путёвки на конец августа в хороший сочинский санаторий. Организую для них внеочередные отпуска. Правда. С моими связями и влиянием в городе это будет несложно. Посоветуйтесь с братом. Озвучьте мне конечную сумму. Я не поскуплюсь. Ведь ты же меня знаешь…
— Сорок тысяч рублей, — сказал я.
— Сколько⁈
Лёша откинулся на спинку кресла, уронил на стол комок сигаретного пепла. Его удивление мне показалось наигранным. Я отметил, что Соколовский будто бы расслабился и даже слегка повеселел.
