– Забыла сказать, – сказала Лина дорогой. – Соломия рассказала о гибели твоего отца. Сочувствую потере... Как он умер?
– Я его убил, – сухо ответил Северин. – Когда он пытался загрызть меня.
- О боги... Это ужасно, - ее голос прозвучал испуганно. - Извини, я не знала...
– Не стоит.
Разговор угас. Когда они дошли до лужайки, где белым кругом росли поганки, характерник почувствовал: здесь.
- Ведьмино кольцо, - констатировал Северин.
– Да, – Лина сбросила с плеча сумку. – Держись подальше от него. Внутрь не заходи. Ни при каких обстоятельствах не заходи!
Характерник кивнул, набил табаком носогрейку и наблюдал, как Лина готовится к ритуалу: ставит толстые свечи между грибов, умело чертит ножом на земле незнакомые символы, устраивает в центр круга небольшое зеркало зеркалом к небу.
Что за обряд она планирует? Соломия никогда и ничего не запрещала без веской причины.
А, безразлично, решил Северин. Она помогала мне, я помогу ей и поеду дальше с чистой совестью, поставив окончательную точку. Как вовремя появилась Катя!
Поздней осенью вечерело быстро. Небо укрыло облаками, и, если бы не зажженные свечи, вокруг царила бы тьма. Ведьма расписала лицо углем (звезда с пятью лучами на лбу и еще два незнакомых Северина знака на щеках), перевела дыхание, проверила круг и растерла ладони.
– Готово, – сказала Лина.
Чернововк спрятал трубку. Раньше он бы пошутил над ее разукрашенным лицом, но спросил только:
– Теперь мне отвлечься?
– Да, – Лина махнула рукой. Пальцы также были смазаны углем. — Лучше стань подальше к деревьям. Чтобы не слышал заклятия.
– Твоя воля.
Северин отошел к полосе леса и повернулся лицом к темноте.
- Готов, - отчитался характерник.
Он чувствовал себя странно: стоял на чатах, спиной ко всему, видел только блики свечей. Голос Лины, которая на распев произносила смесь слов на латыни и на украинском, было едва слышно.
Чем дольше она говорила, тем пронзительнее становилась тишина вокруг. Темнота разбухала невидимой угрозой, птицы умолкли, ветер улегся: все, как в ночь серебряной скобы. Блики свечей росли, удлинялись, засияли ярко, как уличные фонари, рассеяли темноту перед ним и выхватили стволы деревьев.
Северину хотелось оглянуться и увидеть, что происходит, но в таких делах приказов ведьм следует соблюдать.
Окрас свечей сменился красным, голос Лины умолк. Лес затаил дыхание.
Северину захотелось чихнуть и он быстро растер нос. Час — немного времени, тем более если ведьма подготовилась, то ничего делать не придется, Соломия тоже иногда проводила при нем несложные ритуалы, во время которых (несмотря на надежду) ничего интересного не случалось, так что, видимо, придется просто таращиться в темноту и...
Лина закричала.
Северин инстинктивно обернулся и застолбил. Тело девушки висело над зеркалом, откуда сочились нити тьмы, державшие ведьму в воздухе, венок сорвался с ее головы, занялся красной вспышкой и превратился в пепел, упавший на землю и мгновенно рассыпавшийся.
— Вот холера, — Северин бросился к кругу.
Все очевидно пошло не так. Но что ему делать? Северин не решился зайти внутрь, потому что так приказывала Лина, которая теперь, без сознания, висела над землей в плену тонких черных щуков и кричала высоко и страшно. Угольные знаки на ее лице пылали красным сиянием.
Черт, черт, черт!
Если не вступать в круг, то как ей помочь?
Северин пытался прикликаться к ней: бесполезно. Он попытался вспомнить из книг Соломии, что это может быть, но ничего не припоминалось, мысли путались, и от постоянного крика Лины в нем кипела паника. Он должен что-то сделать, должен был ее спасти, но что тут можно сделать? Разбить зеркало? Прыгать в Потугу?
Северин выхватил нож и разрезал пальцы, но все свечи одновременно погасли. Без их света, со скрытым облаком луной, он не имел тени.
Красные знаки на лице ведьмы полыхали. Лина визжала так громко и пронзительно, что ему закладывало уши. От ярости по собственному бессилию Северин дернулся и копнул поганку.
Гриб вылетел из земли, круг разомкнулся. Зеркальце звякнуло, покрывшись паутиной трещинок, невидимая сила швырнула Лину в заросли. Ее тело пролетело несколько шагов и упало у деревьев.
Северин бросился к ней, звал по имени, но Лина не слышала, конечности дергались, глаза закатились; она уже не кричала, а только страшно хрипела. Характерник осторожно растер ее виски, полил лицо водой из фляжки, тряс за плечи, но ничего не помогало.
Вдруг приступ кончился. Лина застыла, замолчала, обмякла и закрыла глаза. Северин проверил дыхание и сердцебиение — живое. И тогда...
Он замер, потому что почувствовал, как за спиной кто-то стоит.
Характерник обернулся, держа перед собой нож. Из трещин на зеркало лились пряди тьмы, удерживались вверх и складывались в призрачную фигуру, высокое тонкое существо в вуале мглы. Черты живой тьмы трепетали, извивались, клубились, от них веяло силой настолько мощной, что волосы становились дыбом. Северин закрыл собой Лину и остановился, скованный страхом, разразившимся у сердца и растекшимся льдом по всему телу.
Он поднял руку с ножом вперед, но рука беспомощно задрожала и чем выпал; невероятным усилием характерник разогнул пальцы, словно его открытая ладонь могла остановить неизвестное безликое чудовище, от одного взгляда на которое хотелось бежать подальше.
Голос прошелестел прямо в голове:
- Кто отважился забрать мою добычу?
Северин почувствовал, как язык отнял ужасом.
– Вижу, – продолжил шепот. — Служительница Гаспида... Маленький должник испорченной крови.
– Не… подходи, – выжал Северин.
– Стараешься приказывать мне? - прошептало в ушах.
Оно поплыло на него от зеркала, за круг поганок, в созданный им разрыв, прямо к Северину. От чудовища хлынул мороз.
- Поцелуй молчания, - сказал шепот. — Мизерные выбирают скудных.
Северин почувствовал, как воля вернулась к его телу. Он мог убежать! И как он хотел убежать! Но не сдвинулся с места.
— Прочь, — пробормотал приказ.
Каким-то невероятным усилием он заставил себя не броситься куда глаза глядят.
– Она пыталась взять, что ей не положено, – шептал шепот. – Мизерная воришка. Отойди.
– Нет! — не в состоянии смотреть на чудовище, он закрыл глаза.
Иначе бы точно убежал.
Тень зашипела, обломки зеркала лязгнули.
- Мизерная воришка выбрала себе защитника, - шепот звучал заинтересованно. – Я пришла сюда, чтобы взять. Не уйду просто так.
– Что тебе нужно? — Северин дважды кашлял, пока произнес эти длинные слова.
– Защитнику. Что готов отдать, чтобы оставить его жизнь?
- Я...
– Не ты, – возразил шепот. – Ты принадлежишь Гаспиду. Не прикасаюсь к его вещам много эпох.
- Я... могу дать, - Северин начал считать все, что приходило в голову. — Сабля, чем, почтальон, одежда, деньги...
– Защитнику. Не знаю эти слова. Отдай самое ценное, что имеешь. Или отойди.
И тут Северин вспомнил. Он залез под мокрую от пота рубашку, нащупал потайной кошелек, достал древний таляр.
– Вот! – он бросил монету на землю.
Это было глупо, это не имело смысла, но это стало его последней надеждой.
Черные щуки окутали серебряный кружочек.
— Немолодое... Касалось много ничтожных... Впитывало тепло их тел, чувствовало переживание, несло на себе воспоминания... На нем была кровь...
Северин тяжело дышал. В голове наморочилось, от мороза, тянувшегося от тени, одеревенели мышцы на лице. Он почувствовал, будто незримые нити заползают ему в голову, листают его воспоминания, достают поцелуй Лины, наблюдают ночь Купала, слушают их ссору.
– Защитнику. Я забираю твой скудный выкуп.
В голове прояснилось, таляр исчез, а Северин не поверил собственным ушам.
- Это мизерный дар, - шептал шепот. – Но она живет. И ты живи. Пока можешь. Защитник.
Невидимая сила толкнула в грудь, он повалился на землю и мгновенно вскочил, но темная фигура растаяла. Луна вынырнула из-за туч, и послышался первый, самый смелый сверчок. Внутри круга было только разбитое зеркальце.
