Последнее он произнес с толикой грусти.
– Джоанна Бэйтс. Приятно познакомиться, доктор Джарах. Я лично обязана Вам жизнью.
Он на мгновение застыл с полуулыбкой на лице, а потом задал немой вопрос, на который Хантер дал пояснение:
– Это жена Томаса Бэйтса и подруга Мэлвина Солта.
Малик понимающе кивнул и переменился во взгляде. Теперь в глазах читалась скорбь.
– Я наслышан от здешней пары медиков о том, что с ним произошло. Жаль, ведь мистер Солт – один из немногих, кто вселял в меня уверенность и надежду. В том числе, благодаря ему я многого достиг. Он поддерживал меня и помогал, когда даже родные отвернулись. А его друг, Томас, имел кое-какие связи в сфере военной медицины и даже рекомендовал меня отделу разработки вакцин против потенциальной биологической угрозы.
При упоминании Томаса в груди привычно заныло. Он был бы рад увидеть этого парня сейчас здесь, приносящем пользу людям.
– У тебя есть шанс отплатить ему. Им обоим, – весомо произнес Хантер.
– Каким образом? – доктор не сводил внимательного взгляда с него.
– Помоги понять, что происходит с человеком, которого укусил мутант.
– Я думал вы и так знаете – они умирают, – просто ответил Малик. – Или обращаются в себе подобных.
– Доктор Джарах, – вмешалась я, снимая фиксатор с шеи, – мне, кроме Вас, никто не поможет.
Я отодвинула край футболки, демонстрируя следы от укусов, а также образования на горле. Парень раскрыл рот от удивления и ошарашенно разглядывал пораженные участки кожи, которые превратились в шрамы и рубцы.
– Это невозможно, – пораженно прошептал он, прерывая осмотр. – Просто… немыслимо.
Малик поднял на меня шокированный взгляд и серьезным тоном проговорил:
– Мне нужно знать все подробности.
Глава 16
Дело сдвинулось с мертвой точки. Сорок восемь часов подряд вся лаборатория не отдыхала, занимаясь одним пациентом – мной. Хотя, наверное, лучше сказать – подопытным, потому что именно подопытные становятся образцом для исследования ученых.
Доктор Джарах превзошел все ожидания. Меня не осматривали и не брали анализы врачи штаба не из-за халатного отношения, просто большинство медиков, что здесь обитали, не знали, как обращаться со столь дорогостоящим оборудованием. А под чутким руководством Малика люди в белых халатах сновали туда-сюда, безропотно выполняя его приказы.
Сначала я рассказала обо всем, что со мной произошло, включая нападение Томаса. Если что-то упускала, Хантер дополнял. Доктор сделал акцент на двух особенностях – моем воскрешении и на том, что рядом с Хантером я прихожу в норму, если случается приступ. Затем у нас взяли образцы крови и, пока ждали результатов анализа, провели несколько стандартных тестов. Странно, но за двое суток я так и не почувствовала усталости. Возможно, сыграло роль нервное перевозбуждение, ведь я так близка была к получению ответов.
Диванчики в комнате отдыха для сотрудников лаборатории стали нашим постоянным обиталищем. Там мы ели, отдыхали и просто проводили время, пока ожидали очередной результат теста. Сейчас мы ждали главного – что покажет анализ крови. Я сидела и перебирала пальцами край футболки, пока Хантер дремал рядом со мной. Он сел сюда, когда других свободных мест не было, а когда все разговоры сошли на нет, незаметно задремал. Я даже не сразу поняла, что Хантер спит, пока его голова не склонилась, опускаясь на мое плечо. Странный прилив нежности ощущался в этот момент. Я старалась не шевелиться, но не могла ничего поделать с тем, что продолжала смотреть, как подрагивают ресницы на безмятежном лице лидера сопротивления.
Хантер все эти два дня находился рядом, не покидал ни на секунду, посвящая время только мне и исследованиям доктора Джараха. Последнего заинтересовал тот факт, что мои приступы купировались только в присутствии Хантера. И через несколько часов ответ на один из двух главных вопросов будет дан.
Но меня тревожило иное. Столько времени находиться вблизи друг друга, случайно касаясь и разговаривая обо всем на свете. Это накладывало особый отпечаток на чувства, которые, хоть и лениво, но все же пробуждались. Будто что-то давно забытое и неимоверно родное показалось на горизонте, призывно маня своим теплом.
Испытывать такое было странно, но знакомо.
Подобное мне доводилось чувствовать только с Томасом.
Знакомый укол в сердце заставил постыдиться собственных мыслей. Но ведь ничего не произошло? Был один поцелуй, после которого мы расставили все точки над «i», и никто так и не сделал шаг навстречу, оставляя право на личные границы. Но почему мне кажется, что я предаю Томаса, едва подумаю о том, насколько сильно волнует мужчина, находящийся рядом?
Что это – наваждение, благоволение из-за повышенного внимания, физиологическая потребность в снятии напряжения или что-то большее?
А, может, все вместе?
Да, наверное, сказывается стресс, нервное перенапряжение и то, что Хантер – привлекательный мужчина, при виде которого любая девушка испытывала бы влечение. Со скрипом пришлось признать, что в этом списке оказалась и я.
Словно услышав мозговой штурм в моей голове, Хантер зашевелился и выпрямился, потирая пальцами глаза.
– Ты не спала? – хриплым ото сна голосом поинтересовался он.
– Нет, не устала, – я помотала головой и снова словила себя на мысли, что разглядываю его лицо.
– Тебе стоило отдохнуть, – с небольшим укором и заботой проговорил он, подаваясь вперед.
Я не ожидала этого, поэтому не успела ничего сказать или сделать.
– Что…
Хантер приложил к моему лицу ладонь и провел пальцем чуть выше щеки.
– У тебя появились темные круги, – его голос стал на пару тонов ниже. – Совсем не заботишься о себе.
Я растерялась, а внутреннее замешательство мгновенно захватило разум. Прикосновения… столь нежные и приятные. Они меня просто обескуражили и ставили в противоречивое положение. Будто мой собственный мозг желал скомпрометировать и выставить изменщицей.
Вскочив с места, словно обожженная, я вспылила:
– Хватит прикасаться ко мне, когда тебе вздумается, – сквозь зубы процедила, ощущая внутри неприятный жар и горький привкус разочарования самой себя.
Какого черта я творю?
Он не заслужил такого тона и обращения, а я веду себя, как бестолковая пятнадцатилетняя девчонка, у которой расшалились гормоны. Испугалась собственных чувств, будто они – это что-то запретное.
Хватит врать самой себе, Джо.
Хотела пройтись по лаборатории и проветрить голову, но как только открыла дверь, на пороге показался удивленный доктор.
– О, вы ко мне? – участливо поинтересовался он.
– Н-нет, не совсем…
– Тогда очень хорошо, что я вас застал тут.
Малик прошел внутрь и сел на диванчик, положив перед собой папку с документами. Подозреваю, там результаты наших анализов. Доктор сложил руки на коленях и озадаченно смотрел то на меня, то на Хантера.
– Для начала хочу сказать, что вы оба – просто верх исключения в данной области. Просто, какова вероятность того, что вы встретились бы? Я просто в замешательстве и невероятном восторге!
– Малик, – Хантер устало обратился к нему, потирая шею, – ближе к делу.
– Понял, – доктор кивнул и принялся объяснять уже с серьезным видом. – Дело в том, что внутри Джоанны сидит патоген, который мы совместно с другими учеными прозвали BY-01, уже очень давно. Он находился в организме несколько недель, давая возможность иммунной системе выработать достаточное количество антител, чтобы к тому моменту, как произошло нападение мутанта, ты смогла побороть эту болезнь.
Я слушала его и не могла поверить.
– Это что – иммунитет? – высказала догадку я. – Как?
– Это не чудо, Джоанна, – Малик поджал губы и неуверенно покосился на меня, будто решая, говорить дальше или нет.
Надеюсь, что мой красноречивый взгляд его убедил.
– Тогда что? – я стала требовательнее.
– Стечение обстоятельств, – он развел руками. – Исключение. Погрешность, если угодно. Я сопоставил твой рассказ о нападении Томаса и «чудесное» воскрешение. Когда твой муж обратился в мутанта и поранил тебя, в ранах остался вирус, но его количества было недостаточно для полноценного обращения. Тогда организм дал команду иммунной системе выработать антитела. Три месяца – достаточный срок для того, чтобы дать организму выстроить надежную защиту. И когда тебя укусил мутант, произошло сразу две вещи: первая – ты не обратилась, вторая – вирус тебя исцелил.
