— Может, это та преступная банда, что обманом вывезла нас в Иорданию?
Араб задумался, потом решительно махнул головой, отметая мои предположения.
— Не думаю, что у них силы и средства проворачивать такие операции под боком у Службы Общей Разведки. Риск слишком велик, чтобы из-за одной женщины так стараться, пусть даже и очень красивой. Здесь что-то другое, и я докопаюсь до сути. Сейчас тебя отведут в комнату, переоденься и будь готова, сюда едет Абдель-Азиз, у него есть к тебе вопросы. Подумай, что врать бесполезно. Если мы с ним не узнаем правды, передадим тебя в службу общей разведки, а это билет в один конец.
Зияд позвонил в колокольчик и дверь моментально открылась: в дверном проеме стоял вчерашний охранник, за его спиной виднелись женские фигуры.
— Отведите ее в комнату. Накормите и оденьте.
Зияд ушел в дальний конец, и через минуту мы небольшой процессий шли по коридорам дворца. Известие о нападении на дворец Абдель-Азиза меня удивило и встревожило: в этом было что-то непонятное мне, оттого более пугающее. Я не мог зацепиться ни за какую версию, и версия Зияда мне казалось неправдоподобной: кто мог организовать отряд профессионалов, чтобы искать меня в чужой стране? Наверное, это какие-то внутриарабские разборки, а всех собак решили повесить на меня. Легче не становилось и от такого варианта, каждый час моего существования на этой земле нес мне новые проблемы. Теперь на горизонте замаячило общение с контрразведчиками местного ФСБ.
Вначале мне дали завтрак, спустя полчаса вчерашняя процедура с мойкой и скоблением всего тела повторилась, правда, в облегченном варианте. Ну конечно, вчера меня готовили для господина, а сегодня, по мнению женщин, лишь смывали следы ночной страсти.
Мне самому очень хотелось отмыть вчерашние воспоминания о страсти, охватившей меня и финале, но воспоминания так легко не отмываются. Снова и снова мысли возвращались к ночи: неужели я окончательно превращаюсь в женщину, неужели мое эго не готово устоять перед низменными позывами тела?
Оставив меня в комнате, женщины удалились, закрыв дверь на замок. Вероятность повторного побега нулевая, жить мне оставалось несколько дней, судя по той информации, что у меня имелась. А тут еще и приезд Абдель-Азиза намечается, что ничем хорошим мне не грозит, кроме неприятностей. До сих пор удивляюсь, почему он не пристрелил меня там в пустыне, ограничившись одним ударом. Интересно, умирать больно? Или это свет как выключается: кто-то щелкнет выключателем — и тебя нет, нет твоих воспоминаний, нет радости и горя, просто ничего нет. Может, именно поэтому доведенные до отчаяния люди заканчивают жизнь самоубийством? Но я-то хотел жить, жить и получать удовольствие от жизни.
Слово «удовольствие» вызвало возврат к ночи, когда я улетел в космос от ласк Зияда. А если бы это был мужчина, желанный этим телом, что тогда? Насколько острее и полнее будут ощущения? Я просто представил Бадра, стройного и мускулистого, на месте старого извращенца: запорхали бабочки в животе, по позвоночнику пробежали легкие мурашки. Нет, стоп! Я встряхнул головой, отгоняя наваждение. Так недолго и нимфоманкой стать, мать твою.
Звук ключа в замке вернул меня к реальности. Охранник, ранее не встречавшийся мне, поманил меня рукой. Да задолбали, уроды, что вы мне все жестами, я вам что скотина тупая и бессловесная? Но хорошее знание арабского языка не хотелось обнаруживать раньше времени в этом дворце, и я молча пошел вслед за арабом, только сейчас обратив внимание, как легко в этом теле мне давались языки.
Глава 11
Белые начинают и проигрывают
Мой дедушка любил играть в шахматы. В каждой игре он выбирал черные фигуры. На мои вопросы всегда отвечал уклончиво: «Белые начинают и проигрывают». В детстве я не понимал и не придавал значения этой фразе. Становясь старше, я замечал, что выражение деда можно использовать повсеместно. Так на соревнованиях по лыжному спорту или биатлону всегда проигрывал тот, кто начал спуртовать раньше соперника. В отношениях между девушкой и парнем в уязвимой позиции оказывался тот, кто сделал первый шаг. В драках, на моей памяти, в конечном итоге проигравшим оказывался задира, агрессивно начавший драку.
Вот и сейчас, идя за охранником, я анализировал: от роли почти уважаемой гостьи в доме Абдель-Азиза, жившей среди относительного благополучия, я сделал шаг в сторону и осуществил побег. Проиграл, попав в руки более мерзкого типа, правда, неплохо работающего языком, и оказался в худшем положении. А ведь стоило мне не сбежать в тот день — и группа профессиональных наемников или солдат освободила бы меня.
Белые начали и проиграли. Меня привели в ту самую комнату, где вчера, потеряв остатки совести и мужского эго, я стонал и извивался под шаловливым языком Зияда. При воспоминании о вчерашнем, сегодня на трезвую голову было мерзко и неприятно. Я с удовольствием вычеркнул бы вчерашнюю ночь из своей жизни. Не только вчерашнюю ночь, но и весь период моей жизни с момента вылета из Москвы в Иорданию. Жил же я с этим проклятым псориазом, не умирал, нет мало того захотелось кожу как младенца. «С таким развитием событий, скоро сам младенца родишь», — мерзко хихикнул внутренний голос.
В комнате, кроме Зияда, находился Абдель-Азиз со злым перекошенным лицом. Не успел я войти, как он подлетел ко мне и залепил мне пощечину с такой силой, что боль отдалась в шейном отделе позвоночника. Явно этот идиот не получил хорошее воспитание, несмотря на свое происхождение.
— Кто ты, сука? Кто приходил за тобой? — вопросы араба доходили до меня сквозь вату, пока, пошатываясь и пытаясь не упасть снова, я поднимался с ковра.
Но принц не собирался давать мне шанса принять вертикальное положение: когда, упершись руками в ковер, я попытался распрямиться, сильный удар в живот подкинул меня на полметра, и я свалился, хватая воздух открытым ртом. Боль была адская, воздух никак не желал попасть в легкие, и я начал задыхаться. Почти теряя сознание, я почувствовал, как меня, охватив со стороны спины на руки, подняли с пола, несколько раз встряхнули. Воздух начал поступать в легкие, я дико закашлялся и поперхнулся рвотой, которой без малейшего зазрения совести запачкал персидский ковер.
— Брат, успокойся, посмотри, что ты натворил, — голос говорившего выдавал его крайнее раздражение.
На месте Зияда любой бы сердился, получив такой сюрприз. Я безвольно висел на мужских руках, но сквозь шум и гневные разговоры двух принцев почувствовал приятный запах мускуса. Бадр! С усилием я, повернув голову вбок и вверх, встретился с его глазами — и могу поклясться, в них было столько печали и жалости, что теплое чувство заполнило мне грудь, заставив на минуту забыть о своем бедственном положении.
— Посади ее в кресло, — распорядился Абдель-Азиз, вероятно остывший после гневной отповеди хозяина дома.
Бадр аккуратно довел или, скорее, донес меня до кресла и уже во второй раз подал свой носовой платок. Пока я вытирал лицо, приводя себя в порядок, он налил мне в стакан воды из кувшинчика на столе. После глотка воды боль немного отступила или мне просто так показалось.
— Мы зададим тебе несколько вопросов. — Зияд подошел ко мне вплотную. — В твоих интересах ответить честно. Если ты сможешь удовлетворить наше любопытство, я даю тебе слово, что сохраню твою жизнь. Если ты не будешь отвечать, — здесь он сделал паузу, — мои охранники получат тебя на несколько дней. Уже завтра ты будешь умолять о смерти, а через три дня умрешь, не дождавшись казни.
Зияд вернулся на свое место и уселся в кресло, закинув ногу на ногу. Убедившись, что я в адекватном сознании, Абдель-Азиз задал свой первый вопрос:
— Кто ты? Голос был противный, резкий и напоминающий скрежет несмазанных петель калитки.
Я ответил, повторяя свою легенду, в которую уже сам начинать верить.
— Кто ты на самом деле, почему за тобой пришла группа профессиональных военных?
— Я вам сказала правду, я студентка. Не понимаю, о чем речь, — нудно и монотонно повторил я свою легенду.
