Каждый раз, когда вокруг всё заливало дождем, на него нападала такая непреодолимая хандра, и в голову начинали приходить совсем другие мысли, никак не связанные с управлением государством. В такие дни он становился рассеянным, невнимательным к окружающим, отвечал невпопад, и от этого весь его великолепный двор приходил в уныние, ожидая, когда у Каруса наступит просветление, и двор, наконец, заживет своей обычной жизнью.
Сегодня утром дела привели его в семейный архив и, просматривая там секретные документы, он случайно наткнулся на рукопись своего деда — глубокоуважаемого и почитаемого им учителя и наставника с самого раннего детства.
Отцу Каруса, действующему тогда императору, на сына просто не хватало времени, он правил Великой империей, и воспитание наследника престола взял на себя дед Каруса — Марус Синезуб.
Взяв в руки листок, исписанный его убористым почерком, на Каруса вдруг накатили воспоминания юности, от которых тот впал в еще большее уныние…
Как же сейчас не хватает мудрых и всегда взвешенных советов деда!..
Боги дали Карусу всё, о чём он только мог мечтать: почтенных предков, мудрых наставников, умелых слуг и преданных друзей. Он в глубине души благодарил судьбу за то, что никому из них не нанес серьезных огорчений и не совершил ничего постыдного, хотя неоднократно едва удерживался от порока… Ведь императору дозволено абсолютно всё, а вокруг столько соблазнов!
Дед Марус направлял его жесткой рукой, и Карус еще с самой ранней юности уяснил для себя одно правило, которое старался не нарушать никогда. Произвол порождает ненависть, бессовестность и лицемерие, и если поддаться соблазнам хотя бы раз, затем невыносимо трудно встать на путь исправления и войти в привычное русло управления государством.
От деда он узнал, что значит быть благонравным и свободным от гнева. Марус Синезуб научил его закаливать себя в труде, спать на полу, накрываясь шкурами зверей, и быть воином, не чураясь простой воинской дисциплины. Мудрый дед внушал ему, что нужно выбирать себе самых лучших наставников, не жалея на это средств, и не важно к какому сословию те относятся. Карус всю жизнь неукоснительно следовал этому правилу, всё время развиваясь и совершенствуясь, хотя для всех остальных придворных он оставался изнеженным баловнем, обласканным судьбой и принимающим решения под давлением многочисленных советников.
Слава и память, которую оставили ему великие предки, побуждали императора к добросовестности и мужеству. И деду он обязан тем, что сделался богобоязненным и щедрым к своим истинным друзьям, которых было в его империи не так уж и много.
Ботус, Лукий, Фирц, Бгимон… да, пожалуй, и всё!
Дед научил его, как следует принимать их услуги, не попадая к ним в зависимость и не заслуживая упрека в неблагодарности. Так же он научил его смирять свой гнев и охотно мириться с тем, кто, признав свою ошибку, ищет примирения.
Он часто повторял: «Человек, который стремится к самосовершенствованию, должен учиться терпимости к недостаткам других».
Марус Синезуб нашел ему мудрых учителей, которые, не церемонясь, вбивали в него науку, как в обычного подростка, думающего о чём угодно, только не о том, о чём нужно…
Старый наставник по имени Прикар вдалбливал в молодого Каруса, что ни на что в этом мире нельзя полагаться, кроме как опираться на решение своего разума и только на него, и больше ни на что… Каждый день он приучал его правильно читать между строк и, не довольствуясь поверхностными знаниями, вдумчиво анализировать прочитанное, а также не доверяться многочисленным советникам, не знающим ничего основательно. Поэтому, прежде чем вынести какое-либо судьбоносное решение, он окончательно и зрело обдумывал будущие последствия своих поступков.
Карус попытался вспомнить лицо деда и, несмотря на то, что после его кончины прошло уже больше пятнадцати лет, это ему легко удалось. Черты его лица всегда выражали спокойствие и ясность души. Дед был дальновиден и предусмотрителен, чему он и пытался научить венценосного внука, и это ему отчасти удалось.
Молодой Карус почитал богов, но без суеверия, и никогда не искал расположения толпы. И как он сам считал, образ мыслей его отличался трезвостью и постоянством, всё делалось у него вовремя, и к нововведениям он относился с великой осторожностью.
Уже в более зрелом возрасте, когда бразды правления легли на его плечи, император не раз благодарил судьбу за то, что с раннего детства им руководил такой мудрый человек, как его дед, который рано начал отучать его от внутреннего высокомерия. Он внушал ему, что при дворе нужно жить так, чтобы ни один самый приближенный придворный не догадался, о чём думает император и что у него на душе…
От воспоминаний его отвлек голос секретаря, монотонно зачитывающий вечерние сводки:
— И поэтому наместник Цхирек просит ваше могущество подключить к поимке чужаков гарнизоны городов Биторум, Крайсекер и Сумитрум…
— Что⁈ — император резко развернулся и в удивлении посмотрел на секретаря. — Это еще зачем?
Регон быстро сообразил, что всё это время его не совсем внимательно слушали, и, невозмутимо пожав плечами, тут же повторил последнюю новость:
— Речь идет о поимке каких-то чужаков, незаконно проникших на территорию империи Мазарит через Большой Хребет. Для их задержания привлечены Зеленые Плащи, местные охотники и ловчий Митариус со своим дафитом. Было совершено три попытки задержания, и все три неудачные с потерей подданных империи. Поэтому наместник провинции Эйсер просит ваше могущество разрешить…
Император замер, вперив недоверчивый взгляд в своего секретаря.
— Что? Ловчий, егеря?.. Как такое может быть?..
— Да, ваше могущество! — прямо посмотрел на него Регон. — Но…
— Никаких гарнизонов! — не стал дальше слушать секретаря император и, чуть подумав, добавил: — Срочно вызови ко мне генерала Бгимона, и еще… разыщите Рура. Как только он объявится, проведи его ко мне тайно, когда я буду совсем один.
— Слушаюсь, ваше могущество, — щелкнул каблуками секретарь.
* * *
Генерал Бгимон появился ровно через час после того, как за секретарем закрылась дверь.
За окном уже наступила ночь. В это время император, как правило, прекращал любые аудиенции, поэтому не было никакой нужды устраивать целое представление перед придворными, как в прошлый раз.
Генерал, как всегда, был одет с иголочки, в идеально подогнанном мундире и своих неизменных красных сапогах. Промокший плащ и головной убор он оставил в приемной, так как с них ручьями стекала дождевая вода.
— Что слышно от моего дорогого брата Мелигобарна? — спросил у генерала император, указав тому на кресло напротив.
Бгимон осторожно примостился на самый краешек и преданно посмотрел в глаза правителю.
— Согласно ваших с ним договоренностей, к нам вылетела так называемая группа захвата, возглавляемая самим Краме…
— Краме? — оживился император. — Хорошо помню этого капитана! Он сопровождал нас в прошлом году, когда Мелигобарн присылал за мною свой воздухолет. Помнишь?..
— Помню, ваше могущество, — кивнул генерал, — конечно, помню…
Бгимон, как один из самых приближенных подданных, сопровождал тогда императора с его секретной миссией на ту сторону.
— Еще бы такое не помнить!.. — с восторгом вздохнул Карус, вспоминая тот воздушный перелет через Хребет. — Разве такое забудешь…
Задумавшись на мгновение, он недовольно скривился и сжал зубы так, что на его скулах заиграли желваки.
— Вывели этого Краме на след беглецов? — спросил император, остро взглянув на генерала.
— Да, ваше могущество! Пока те находились в воздухе, мы постоянно держали с ними связь и корректировали их полет. Встретили, и даже…
— Зеленых Плащей и всех остальных отозвать! — сказал как отрезал Карус. — Не вмешиваться! Пусть со своими проблемами разбираются сами… а там посмотрим!
Затем немного по-другому посмотрел на слегка опешившего генерала и добавил мягче:
