"Фантастика 2025-80". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Ледова Анна

Звук испугавший Фигаро повторился: низкий утробный вой вперемешку со злобным рыком. Вой, казалось, проникал куда-то в самое нутро, заставляя внутренности рефлекторно сжиматься от первобытного ужаса; он обращался к той глубокой, но отнюдь не исчезнувшей древней памяти о временах, когда волосатые предки следователя испуганно жавшись друг к другу у своего нового изобретения — огня — прислушивались к голосам ночи, дрожали, и, наверное, раздумывали о вечном: кто из них доживёт до утра?

Воющий рык прокатился по взгорью, разбился о заснеженные пустоши, заставил старые ели вздрогнуть, и улетел дальше, далеко-далеко, туда, где за невидимым горизонтом чернел горный кряж.

— А, — Анна Гром равнодушно махнула рукой, — наплюйте. Это вендиго. Боится нас, предупреждает, что рядом его территория. На охоту он ходит молча, так что не переживайте, нас он как закуску не рассматривает.

— Я слышал, — Френн потыкал пальцем кусок чёрного хлеба, скептически покачал головой и, отрезав добрый шмат сала, принялся делать себе бутерброд, — что вендиго на человека редко нападает. Вроде как, не любит нашего брата на вкус.

— Это правда. — Командир, закончив нарезать кольца огромную луковицу (не иначе, как из теплиц Белого лога), щедро полила её душистым подсолнечным маслом. — Человек для вендиго добыча мелкая, опасная и дрянная: шубы с рюкзаками в зубищах застревают, воняет керосином, маслом, алхимией всякой, а то и из ружья пальнуть может. Добавьте сюда амулеты, которые вообще всякое удовольствие от такой трапезы портят, и вот вам объяснение. Поэтому вендиго человека даже через свои охотничьи земли пропустить может — просто чтобы не нарываться. Их добыча это… такие, знаете, наполовину Другие, наполовину звери: химеры, лешаки, Зимние Охотники, шишиги…

— А баюны?

— Нет, баюны ядовитые. Так что на одном участке вы вполне можете как быть сожранным вендиго, так и высосанным баюном; одно другому не мешает.

— Хорошо, — инквизитор, наконец, закончил подрезать сало так, чтобы оно идеально сравняло свои края с краями хлеба, критически осмотрел своё творение и капнул сверху немного томатной пасты, — давайте представим себе чисто теоретическую ситуацию: я столкнулся в лесу с вендиго. При мне… ну, допустим, всё то же, что и сейчас. Смогу я унести ноги?

— Сможете, если не начёте тут же палить изо всех стволов, или кидаться заклятьями. К колдовству вендиго крайне устойчивы, а пули их, скорее, раздражают. Ну, разве что в глаз попадёте, или под такую особую треугольную косточку в груди, но это нужно быть снайпером. Просто ведите себя спокойно, поднимите руки, покажите вендиго пустые ладони и спокойным тоном попросите его вас пропустить. Если данный конкретный вендиго не ранен, не сдурел от голода и не разъярён, то он вас отпустит. Только злопамятные они больно: если какой-нибудь охотник когда-то тварюку подранил, то она всех людей подряд рвать в клочья будет. Таких подранков гвардия, конечно, уничтожает — и не без пользы. Сделайте из кости вендиго рукоять сабли, и вы сможете этой саблей ранить даже самого сильного Другого. А если пустить кости на винтовочный приклад, да зарядить такую винтовку добрыми железными пулями… Вот такое вот у нас, гвардейцев, оружие… Да, Фолк?

Главный механик «Мамона» выкатился из тьмы пушистым шаром, пыхтя и выдыхая клубы пара изо рта. Его бобровая ушанка сползла набок, а на руках были изгвазданные в масле и мазуте толстые каучуковые перчатки.

— Раз-з-з-зриште длжить! — Фолк подавился, закашлялся, и приложил два пальца к виску. — Так скз-з-зать, по ситуации!

— Наденьте маску, Фолк, а то лёгкие простудите, — пожурила Анна механика. — Ну, докладывайте, что у нас там.

— Повреждения вездехода минимальные, слава Горнему Эфиру! Если бы вовремя заглушили двигатели, а не пёрли прямо в эту ледяную стену, то и того бы не было. Гидрашку до утра залатаем… ну, ладно, до полудня. С санями похуже: две машины в хлам. Только на запчасти и остаётся развинтить. — Он горестно махнул рукой и в сердцах сплюнул в сугроб. — А, и это, — Харитон живой. Очухался, гад. Ему Сендей дал каких-то пилюль и отправил отдыхать в каюту.

— Ф-ф-фух. — Анна облегчённо выдохнула, — вот это действительно хорошие новости! Ладно, Фолк, занимайтесь тягачом и отправьте Руфуса проверить посты. Пусть докладывают обо всех странностях — вот буквально про каждый скрип. Не могли «снежинки» просто так уйти.

— Думаете, замыслили чего? — Механик озабоченно нахмурился. — Ждут, пока мы ножки свесим, а они и прыгнут?

— Всякое может быть… В общем, уши держим востро.

— Вы действительно думаете, что элементали вернутся? — спросил Метлби, когда механик, громко топая и поднимая снежные тучи, скрылся в темноте. — Что-то я сомневаюсь.

— Я тоже сомневаюсь. — Анна поморщилась и принялась жевать луковое колечко. — Но это Хлябь, так что лучше без шуточек и излишней расслабленности. Хотя меня больше волнует другое.

— И что же? — Метлби аккуратно налил даме в рюмку по самый венчик; розовато-бурая жидкость тут же запузырилась. — Ого, сколько же тут градусов? Мы хоть выживем?

— Почему «снежинки» на меня не нападали. — Анна задумчиво покачала рюмку в руке, осунулась и словно провалилась взглядом в бушующие недра костра, где трещала, шипя, сосновая смола. — Это ведь уже не первый раз такое. Только сейчас я уже не могу игнорировать факты.

— Раньше они вас тоже не трогали?

— Фигаро, вы же сами понимаете, что такое битва: все стреляют, бегут, кругом огонь, грохот, пули свистят, «снежинки» пуляют своими ледяными лучами, а ты знай только прикрываешься щитами, бежишь, стреляешь, перезаряжаешь… Хотя уже тогда я начала что-то подозревать. Если по тебе не прилетело ни разу за бой, то это удача, если ни разу за два боя — огромная удача, но если ни разу за десять крупных стычек… Это уже система. Да и в отряде стали перешёптываться, что я, мол, заговорённая, так что закрывать глаза на происходящее стало гораздо сложнее.

— Но теории у вас были?

— Конечно, господин Френн… Да перестаньте вы уже мучить этот бутерброд! Вы ещё чёртика из него вырежьте… Теории, разумеется, были. Поначалу я думала, что это всё из-за того, что я колдунья. Ну, например, спрайтов раздражает моя аура или что-то в этом духе. Но потом поговорила с другими колдунами, и выяснилось, что нет, ничего подобного. Наоборот: «снежинки» в первую очередь атакуют именно колдунов — то ли чувствуя эфирные искажения, то ли просто наученные горьким опытом предыдущих столкновений. И вот теперь — это. Я ведь специально вышла туда, на этот холмик, в открытую. Ну, повесила на себя пару щитов, понятно, я же не сумасшедшая. Результат вы видели.

— У вас есть предположения, почему так происходит? — Метлби был — само спокойствие; его голос — концентрированная мягкость и отрешённая усталость, но глаза магистра цепко следили за Анной исподтишка. — Ну хоть какие-нибудь?

— Нет, — коротко ответила командир и залпом опрокинула рюмку, даже не поморщившись. Было видно, что более развёрнутого ответа не будет.

— Хорошо, — Фигаро поспешил разрядить обстановку, — а как насчёт оборотней? Они на вас так же реагируют?

— Оборотни? — Глаза Анны Гром удивлённо расширились. — Оборотни-то тут при чём? Я с ними почти не сталкивалась; эти твари на крупные отряды и не нападают почти. А что?

— Да ничего, — инквизитор украдкой пнул следователя носком сапога по лодыжке, — просто интересно. Может, у вас аура такая особая, что вас все Другие боятся.

— Если бы… — Командир мечтательно зажмурилась. — Про некоторых гвардейцев рассказывают, что их чудь лесная стороной обходит, что заговорённые они, и всё такое. Да только чушь всё это, ерунда, сказки Дальней Хляби. Шаровые молнии прикладом отбивать — да, такое мои парни умеют. А вот чтобы Другие… Нет, враньё.

— И всё же. — Метлби, не меняя тона, аккуратно плеснул себе мухоморовки на самое донышко рюмки и принялся натирать зубком чеснока горбушку чёрного хлеба. — Вы колдунья, и довольно сильная. Возможно, вы и не дружите с квазиматематикой, но в плане обращения с Единым Полем у вас всё пучком. Более того: вы умеете смотреть в эфир очень глубоко. В такие глубины, куда некоторые колдуны — ну, вот я, например, — и с приборами-то заглянуть не могут. А, значит, чувствительность к эфирным искажениям у вас очень велика. И здесь, совсем рядом, разверсты, буквально, врата преисподней; эфирная воронка невообразимой силы, аномалия вне категорий, порождающая нечто, управляющее стаями бессмертных оборотней и элементальных спрайтов. Неужели вы это совсем никак не ощущаете? Никогда не поверю.