— Иного ответа я от вас и не ожидал. А вы в курсе, кстати, что огненных спрайтов не бывает? Водяных полно, по ледяным вы только что палили из пушек, земляные есть, а вот элементалей огня не существует.
— Вы про воздух забыли.
— Не забыл. Вы вряд ли об этом слышали, но некоторые алхимики древности — да и современные тоже — не разделяют стихии огня и воздуха вовсе, относя их к так называемой категории «тел бесформенного движения»? Неструктурированное движение эфира несущее в себе разрушение и насыщение смежных сфер, безумство стихии, в которой слиты жизнь и смерть — это про огонь, или про воздух?
Фигаро промолчал. Он злился на самого себя, потому что рассуждения Метлби понемногу становились следователю интересны.
— Я могу создать элементаля огня. Технически это возможно хоть сейчас: вызов такого мелкого демона не выходит за практики академической ритуалистики. Могу поместить призванное существо в огонь. Но структура пламени изменяет свою форму с огромной скоростью. Для сознания заключённого в этом костре наш мир выглядел бы застывшим, столь быстрым будет его восприятие. И уже через мгновение то, что формирует псевдотело элементаля, прекратит своё существование. То же самое касается и воздуха, кстати.
— Ну и замечательно. Только живых головешек пуляющихся огненными смерчами нам не хватало.
— Однако, — магистр слабо улыбнулся, — я уверен, что главная ошибка демонологов в том, что они до сего времени пытались просто засунуть подконтрольного демоноида в структуру пламени точно так же, как и в кусок льда или грубо обтёсанного болвана-голема. В двух последних случаях это сработает, поскольку Другому есть, так сказать, за что зацепиться. Однако если пересадить демона в самую структуру огня, в то ядро стихии, что порождает его разрушительную изменчивость, то мы в итоге получим совершенно новое, доселе невиданное существо.
— А вы можете изобретать что-нибудь менее смертоубийственное, Метлби? Или это уже застарелая привычка?
— Что?.. А, конечно. Я-то могу, но подумайте вот о чём: именно вы почему-то сразу думаете о каких-то ужасах и боевом применении всего чего только можно. Я же, напротив, рассматриваю поставленную задачу исключительно с точки зрения её метафизической сложности. Вы знаете, кстати, что именно я придумал, как трансформировать железо в газ? Конкретно — в водород? Без ступенчатой трансформации, сразу в конечный продукт. Звучит не очень-то захватывающе, понимаю. То ли дело: кирпич в золото, или воду в вино! Но сложность, дьявольская сложность этой задачи, ранее известной как Восьмая задача Бруне не давала мне покоя! Я угробил на неё три года своей жизни. Точнее, немного меньше, если считать время, которое я потратил на расчёты и эксперименты, и немного больше, если учитывать бюрократическую волокиту в учёном совете. Получил большую премию, удостоился звания почётного кого-то там, все дела. На премию я, кстати, купил домик в Нижнем Тудыме, из которого вы меня так грубо выперли. Думал: отдохну, посвящу своё время преподаванию, книгам… Да и с Матиком дружбу водить политически очень выгодно. Вы невероятно удивитесь, когда узнаете, какие у этого прохвоста связи в Столице… Хотя нет, не удивитесь; вы же с королями на короткой ноге. С самим Фунтиком ручкаетесь — ого!
— Вы и про это знаете?
— А как же! Фунтик-то, понятно, о своей личной жизни в газетах не пишет, но вот мадам Воронцова… Ах, Фигаро, вы и представить себе не можете, сколько государственных секретов перестали быть секретами в приятном полумраке столичных салонов для знатных дамочек! Так что историю про Чёрного Менестреля я слышал.
— Вы тут, похоже, знаете больше, чем я. И это при том, что вы всё это время торчали на Хляби. Хорошая у вас тут изоляция от мира, ничего не скажешь.
— Фигаро, — Метлби впервые с начала их разговора повернулся к следователю, и тот содрогнулся, увидев черноту вокруг глаз магистра и его восковую бледность. Эфирная контузия явно была не второй степени; колдун сейчас держался только на алхимии и собственной воле. — Фигаро, я не знаю, зачем вы здесь. При всех моих дедуктивных способностях я не представляю, что провинциальный следователь Департамента Других Дел забыл на Хляби, да ещё и в компании знакомого мне инквизитора. Я не имел личных дел с Френном, но, в целом, знаю его: амбициозен, слегка социопатичен, не сложившиеся карьера и брак, сын-болван — и вот господин Френн ломится с вами на край света. Зачем?
— Я…
— Не скажете, знаю. А сам я, увы, не догадаюсь. Ну, разве что решу покопаться в вашей голове, но за псионическое насилие Френн расстреляет меня на месте. Но мне хватает знаний и опыта, чтобы понять, что это безвкусное кольцо у вас на пальце — чрезвычайно сложное колдовское устройство, эфирные сигнатуры которого во многом совпадают с эфирными сигнатурами Белой Башни. Я бы предположил, что вас каким-то чёртом занесло в старое прибежище Колдовского Квадриптиха в поисках чего-то очень важного, но это не вяжется с вашим психологическим портретом. Ну не полезли бы вы в Башню в обход всех правил и инструкций. Да и не в инструкциях дело, вы просто ненавидите приключения, ваша епархия это накрытый стол, графинчик водки и удочка. Ну, или охотничье ружьё — уток стрелять. Из чего я могу заключить, что эту колдовскую хреновину на вас надели без вашей воли, а далее, очевидно, последовал ряд чрезвычайно интересных событий, историю о которых я бы с удовольствием послушал.
— Может, и послушаете. — Фигаро бессильно опустил руки и размяк, чувствуя, как живое тело костра пронизывает тело насквозь, нагоняет сон, путает мысли. — Но точно не сейчас. Я устал. А вам нужно к лекарю, у вас контузия третьей степени.
— Из всех лекарей в радиусе ста миль здесь самый лучший — я. — В голос магистра вернулись нотки своеобычной надменности. — И, поверьте, я уже принял все необходимые меры. Да, я знаю, что лицом сейчас напоминаю труп недельной выдержки, но это всё чёртова алхимия. Проблююсь с утра, и буду как огурец, свежий и хрустящий… Дьявол, как же меня бесит местная кухня! Я не вегетарианец, боже упаси, но я привык, что в моём рационе много разнообразной зелени, а тут… Тьфу! Только в Белом Логе и можно нормально пожрать… Ага, а вот и инквизитор Френн с нашим очаровательным командиром идут сюда… Вы, кстати, в курсе, что у Анны эфирное расслоение ауры по неизвестному типу, и что она в какой-то степени и есть все эти спрайты и волколаки?
— Вы и это уже вынюхали?
— Вы меня недооцениваете, Фигаро. Я знаю много, хотя, увы, и не всё… Так, ладно, давайте пока что заткнёмся… Доброй ночки, прекрасная дама! Доброй ночи, господин Френн! Как вам погодка?
— Буран, снег, лёд, местами снежные элементали, — пробурчал Френн, пытаясь отряхнуть защитный комбинезон от слоя льда пополам с застывшим мазутом. — Просто чудо, что мы выстояли. Ещё бы немного…
— Ещё бы немного, мы бы превратились в самое большое в мире мороженное на палочке. — Метлби скривился. — Чёрт, как же всё болит… Госпожа Анна, а не найдётся ли у вас…
— Найдётся. — Анна резко кивнула. — Я, как правило, не пью в походах, но сейчас… Мы тут, как минимум, до полудня: нужно расчистить дорогу, привести «Мамонта» в порядок и сжечь тела погибших… дьявол! Ненавижу терять людей. Никогда к этому не привыкну.
— Потери большие?
— Нет. Могли бы быть куда больше. Но всё равно мерзко… А вы как, Метлби? На вас лица нет.
— Жить буду, — коротко ответил магистр, чуть улыбнувшись. Внимание командира явно ему польстило. — А вот колдовать в полную силу… У вас есть мухоморовка?
— Два ящика. В каюте. Но я не хочу туда. Хочу на свежем воздухе. Здесь огонь, тепло. А эту железяку я уже начинаю ненавидеть. Сейчас отправлю кого-ни… Чёрт! Ключи от моей каюты есть только у меня. Ладно, придётся самой. Ждите, я заодно проверю, чтобы выставили посты на ночь. Хотя после такого, наверное, все лешаки по берлогам забились… Я сейчас, господа.
— Это ещё что такое? — Следователь вскинул голову, испуганно озираясь по сторонам. По его лицу метались тени пламени ярко пылающего костра.
