Проследив за моим взглядом и сообразив, что я сравнил его со слугой, торренец побагровел:
— В простолюдине⁈
— Этот простолюдин не побоялся вступить в бой с лучом хейзеррской боевой звезды! — холодно усмехнулся я. — И на пару с моим конюхом спас жизни трем служанкам.
— Я бы тоже…
— Вы — «бы тоже», «может быть» или «наверное»! — поморщился я. — А он — «УЖЕ»! Разница чувствуется, не правда ли?
После этих слов из толпы раздались обидные смешки, а воин, разозлившись, сплюнул себе под ноги и завернулся в плащ. Тогда я, вскинув сжатый кулак и дождавшись тишины, оглядел ближайших зрителей:
— Все остальные испытания пройдут внутри этих стен, поэтому большое спасибо, что пришли. И до свидания…
…Двадцать семь лучших гоняли еще стражу, то есть, два часа. При этом проверяли не только их физические возможности, но и вынуждали проявлять те черты характера, которые нельзя было выявить отжиманиями, падениями навзничь или работой в паре. И делали выводы. Часто не очень приятные. Скажем, один из парней, заметив рядом с ножкой лавки вдавленный в землю золотой, украдкой наклонился и переправил его под боевой браслет. Второй позарился на засапожник с крупным рубином в рукояти, обнаруженный в стойке для тренировочного оружия. А после того, как мимо площадки «по каким-то своим делам» прошла Стеша в платье с глубоким вырезом, я счел неинтересными сразу четверых. Ибо при виде ее полуобнаженной груди они напрочь перестали соображать. А после ухода девушки сгорали от похоти еще несколько минут!
Естественно, свои решения, касающиеся первого, второго и третьих, я озвучил в самом конце второго испытания. При этом золотой оставил нашедшему, насмешливо сообщив, что он только что продал возможность достойной жизни за «огромные деньги»; засапожник отобрал, чтобы вечером вернуть в родовой тайник. Ну, а любителям женских прелестей сказал, что с их привычками нести службу они все равно не смогут. Ибо в роду Эвис все женщины красивы. А воины, мимо которых может спокойно пройти целая армия, в то время как они, разинув рты, любуются статью какой-нибудь лилии, мне не нужны.
В итоге определиться с лучшими удалось лишь к вечеру. И взять не семь-восемь человек, а одиннадцать — я поддался на уговоры Сарджа, который клятвенно пообещал, что доведет до ума и троицу слишком сырых мальчишек. Кстати, среди этой троицы оказался и тот ар Довер, который не так давно пытался выяснить, что я хочу видеть в своих будущих вассалах.
Когда «лишние» шестнадцать человек покинули владение, я представил новичкам их десятника и отправил в баню, мыться, приводить в порядок одежду и готовиться к принесению вассальной клятвы, а также к торжественному ужину. А сам поднялся в спальню, снял парадный костюм, рухнул на кровать, закрыл глаза, и мысленно усмехнулся, почувствовав, как следом за мной в комнату вваливаются и мои женщины.
— Чувствую себя куском пережаренного мяса, который жевали-жевали, а потом выплюнули… — пожаловалась Найта, шурша одеждой.
— А я колоколом, в который, не переставая, били пару дней! — не менее убито вздохнула Вэйлька. — Голова гудит — просто жуть! А стоит закрыть глаза — и вижу лица, лица, лица…
Майра промолчала. Но, раздевшись, упала рядом и затихла.
— Ну, и чего стоим? — вдруг спросила Стеша. — Их четверо и нас четверо. Почему бы не помочь расслабиться?
Мысль мне понравилась, поэтому я убрал руки из-под головы, вытянул их вдоль тела и развеселился, услышав ее же ласково-ворчливое:
— Что колеблешься? Забирайся сверху и мни…
Судя по донесшемуся до меня звуку, засмущавшуюся лилию ускорили. Шлепком по заднице. Кажется, Тина. А когда девушка, наконец, села мне на бедра и осторожно дотронулась до плеч, начали давать советы. Такие, от которых девушка то и дело вспыхивала, как сухая береста, брошенная в костер. Но не обижалась, ибо чувствовала, что шутки беззлобны. Потом Вэйлька, слегка оклемавшись, дала мне почувствовать, что вот-вот добавит мощности почти погашенному Дару. Сообразив, что она имеет в виду, я кинул на обеих лилий петельки и плеснул в них жару. а через десяток секунд усталость начала куда-то улетучиваться, уступая место бодрости и искрящемуся веселью…
…Торжественный ужин получился… торжественным. Даже очень. Ибо к нам в гости приехали Магнус с Ивицей, дядя Витт с Алситой и Софой, мастер Элмар со старшей женой и Дора. Пока мы с супругами готовились к выходу в большой обеденный зал, Сангор и Хельга с Хильдой развлекали гостей и выстроившихся в одну шеренгу новичков. И развлекали неплохо, так как до нас то и дело доносились взрывы смеха. Потом Амси включила генератор инфразвука — так, легонечко-легонечко — и в зал вошли мы, облаченные в очередные наряды родовых цветов, стараниями Тины и призрачной хозяйки получившиеся какими-то уж очень зловещими.
Неслышимые человеческим ухом звуки проняли всех, включая ар Койрена, ар Сиерса и ар Дирга. И держали в напряжении, пока я говорил речь, принимал вассальные клятвы и вручал новым ар Эвисам родовые перстни. Потом Амси отключила генератор, и в зале сразу стало легче дышать. А в эмоциях всех тех, кто не был посвящен в суть происходящего, почувствовалось облегчение.
Когда вассалы разделили со мной хлеб — в смысле, отведали стряпню Аники и насытились — я отпустил их по домам с наказом вернуться следующим утром не позже конца второй стражи. И с этого момента ужин вошел в привычную колею — с песнями Майры, Найты и Ивицы, танцами Альки, Ланы и Софы, и шуточными перебранками, в которых участвовали практически все. Кстати, в присутствии гостей младшая лилия вела себя безупречно: когда мелкая попросила ее поучаствовать в танце, выскочила к ней без каких-либо колебаний, не смущалась, когда путалась в движениях, недостаточно хорошо вбитых в ноги, и с удовольствием помогала разобраться с ними Софе.
А Стеша медленно, но уверенно сводила с ума Дору: ар Маггор, общавшаяся с этой лилией впервые, отказывалась верить в то, что «чуть полноватая», но бесконечно уверенная в себе благородная дама — купеческая дочка. Да еще и принятая в род всего несколько дней тому назад! Попытка расспросить девушку об ее отношении ко мне, к семье и окружающему миру ввергла родственницу в состояние ошеломления. Поэтому, улучив момент, Дора отвела меня в сторону и с сочувствием заявила:
— Ох, и намучаешься же ты с этой девкой!
— С чего это вдруг?
— Она холодна, как лед, тверда, как кремень, и упряма, как стадо ослов!
Вспомнив, что вытворяла эта «холодная, как лед», девушка на острове, я мысленно улыбнулся. А для Доры «растерянно» поинтересовался:
— Вы уверены?
— Конечно!
— Что ж, придется ее как-то разогреть, смягчить и научить послушанию.
Ар Маггор с сочувствием посмотрела на меня, но вслух жалеть не стала — ушла общаться с дочкой и внучкой. Но весь вечер поглядывала, как на несмышленыша, стащившего отцовский меч и пытающегося отработать что-то вроде «Обезглавливания». Что интересно, на саму Стешу она посматривала неодобрительно, но с уважением. И обходила стороной.
Где-то за час до полуночи из зала «незаметно» исчезли близняшки — сбежали к своим ненаглядным и, дорвавшись до возможности поболтать с теми, кто куда дороже нас, начали выплескивать на бедных парней ощущения, испытанные во время церемонии. Еще минут через пятнадцать, сославшись на возраст, слабое здоровье и тяжелый день, уехала Дора. А следом за ней засобирались и остальные.
Мы проводили гостей до карет, дождались, пока они выедут на улицу, и вернулись в дом. Пока поднимались по лестнице, к личному каналу подключился Сардж и напомнил о необходимости перетащить в дом очередную партию оборудования. А не успел он закончить говорить, как его примеру последовала и Амси, напомнив, что завтра второй день второй десятины первого месяца весны. Или, другими словами, день, когда я вступлю во владение домом мэтра Вайрена, Мирко Подкова обещал артель строителей, а сама призрачная хозяйка и Стеша — проект новой лавки.
