– Ведьма она, – добавил потом и сплюнул. – Как есть ведьма. Вы, это… лучше б с ней не связывались.
Надо отдать Друпплзу должное, на сей раз он сперва вывел свидетеля за двери и лишь потом вспылил:
– Да-а-а что вы творите! И дураку ясно, что он и повинен в смерти мистера Нориджа! На ва-а-ашем месте я бы…
– К счастью, вы не на моём месте, – мрачно ответил Эллис. – А потому извольте прекратить истерику и приведите уже служанку.
Друпплз одарил его взглядом, полным презрения, однако приказ выполнил.
Последняя свидетельница гораздо больше походила на вдову, чем сама миссис Норидж. Белокожая, с глубокими тенями вокруг сумрачно-карих глаз, вся сплошь в чёрном с ног до головы… Садиться она отказалась, но головы не опустила – ни на волос, глядела прямо – да так холодно, что нутро сводило.
«Хотя нет, это от голода, – грустно подумал Эллис. – Везёт же покойникам, им-то о брюхе думать не надо…»
– Что ж, приступим, – произнёс он вслух. – Вы – та самая Белла?
– Изабелла, – гордо вздёрнула так подбородок.
Соорудив самое мрачное и суровое выражение лица, на которое был способен, детектив строго спросил:
– Зачем вы подбили беднягу… э-э, запамятовал, как его зовут… В общем, зачем вы этого дурня подучили подпилить ножки у кресла?
Изабелла сощурилась
– А вы, никак, меня в убийстве обвинить решили?
– Зависит от ваших показаний, – ответил он непреклонно. – Так зачем?
– Пошутила. А Дик, как вы и сказали, дурень, – спокойно объяснила она.
– Как умер глава семьи, в которой вы работали два года назад?
– Упал с лестницы. Трагическая случайность.
– А что случилось с хозяйкой перчаточной лавки, где вас обвинили в воровстве?
– Пожар, в крышу молния ударила. Большое несчастье.
– А мельник, который вас обозвал ведьминым чучелом на церковной службе в позапрошлое воскресенье? Он, кажется, до сих пор хворает…
– Меньше надо пить кислого пива.
– И, кстати, разносчик в пабе, который пивом залил вам юбку…
Скулы у Изабеллы порозовели.
– Вот тут я правда не виновата, клянусь чертополохом и жужелицей, – быстро ответила она. – Парень-то он хороший, неловкий только – взял и споткнулся на рассохшемся пороге, чтоб ему сгореть.
Где-то вдали громыхнуло; Эллис поёжился и невольно осенил себя священным кругом.
«Жалко паб».
– Вы свободны, – кивнул детектив, отпуская служанку – так, на всякий случай, пока не наговорил лишнего. – А вы, Друпплз, принесите-ка ещё бумаги и чернил. Мне отчёт писать надо, без него меня в родном Управлении съедят.
Некоторое время он работал в тишине, но потом у констебля не выдержали нервы – тот оказался человеком больно тонкой душевной организации.
– Вы всех отпустили! – гневно провозгласил он. – Все-е-ех! Как так? И что за чу-у-ушь вы у них выспрашивали?
С пера капнули чернила, портя уже почти дописанный лист, и тут Эллис впервые разозлился.
– Чушь или не чушь, зато мне теперь ясно, что здесь произошло. Почтенная вдова, будучи ещё не менее почтенной супругой, подливала своему «милому Джону» лауданума, чтоб беспрепятственно воровать деньги из его стола. Видели её украшения? А платья?
– Значит, убийца – вдова Норидж? – изумлённо захлопал глазами констебль.
– Если бы, – испустил тяжкий вздох Эллис. – Дозировку лауданума наша вдовушка знала хорошо, значит, случайно убить его не могла, да и плакала она вполне искренне – кто ей теперь на колечко с камушком заработает? Мистер Норидж мог стать мнительным, нервным – это да, но от такого не помирают… Вот тот дурень-плотник, конечно, наворотил дел. Придумал тоже – подпилить ножки!
– Так его на виселицу? – изрядно оживился Друпплз, и Эллис поморщился:
– За порчу мебели? Увольте. Да и ножки бы не подломились так резко, не шарахнись наш покойник от окна, в котором он углядел призрака.
– Призрака?!
– Ну да, – кивнул детектив, выводя очередной пункт отчёта. Получалось славно, просто на загляденье, буква к букве – начальство будет довольно. – Помните упорхнувшую ночную сорочку мисс Норидж? Впрочем, готов спорить, что упорхнула она вовсе не случайно, и прелестная юная особа вполне сознательно хотела попугать отца, чтоб ему стало не до разгона неугодных женихов.
Друпплз подскочил на месте:
– Мими не могла! Мими никогда!
«Это начинает утомлять… выставить его, что ли?»
– Так я и не говорю, что она виновата, хотя тут каждый приложил руку…
– Тогда служанка?
Пол под ними подозрительно затрещал.
– Да тише вы! – шикнул Эллис. – Нет, Изабелла тут ни при чём. Хозяин её не обижал, а если б ему и вздумалось так поступить, то, боюсь, несчастный случай унёс бы его жизнь гораздо раньше.
– Так кто же тогда убийца? – Друпплз скрестил руки на груди и продолжил ещё более противным голосом: – Или вы не зна-а-аете?
– О, тут как раз всё было ясно с самого начала, – весело ответил детектив. – Дело в том, что наш покойник был вполне себе жив, когда сверзился со стула. Шею себе повредил, похоже, изрядно… А убийца тот, кто неосторожно попытался перенести его на кровать и усугубил повреждения. Человеческие шеи, знаете ли, иногда бывают очень хрупкими… Ах, да, по вашему докладу выходит, мистер Друпплз, что убийца-то – вы и есть.
Несколько мгновений царила абсолютная тишина, а потом констебль с тихим жеманным «ах» осел на пол – лишился чувств, причём самым естественным образом. Эллис выглянул из комнаты и, подозвав Дика, дурноватого плотника, попросил его унести пострадавшего куда-нибудь подальше и оставить там, пока не придёт в себя. Остальные свидетели в этом время переглядывались – и, судя по выражениям их лиц, они слышали каждое слово.
– Мистер Норманн, – жалобно позвала вдруг мисс Норидж. – А что же это, получается, бедолагу Друпплза повесят?
Эллис придирчиво оглядел коллегу. Таким, тихим и спокойным, он нравился ему гораздо, гораздо больше.
– Да не за что тут вешать, к сожалению. Формально-то мистер Норидж из-за него умер, но по-хорошему нет тут ни умысла злого, ни вины. Значит, так и запишу – нелепое стечение обстоятельств. А теперь все – кыш! Мне отчёт написать надо! Кыш, кыш!
…Святой Кир по-простецки присел на край стола, дымя трубкой.
– Вот хороший ты парень, Эллис, с чистой душой. Однако же терпеливости и снисхождения к людям тебе и впрямь не хватает. Поэтому пошлю я тебе…
– Терпения? – с надеждой подхватил Эллис, отрываясь от писанины.
Святой только усмехнулся – и хитро посмотрел искоса.
– Пошлю я тебе друга. С такой рожей, чтоб тебя от одной его улыбки всякий раз перекашивало. И чтоб везло ему в карты побольше твоего, – он выдохнул облако ладанного дыма. – И чтоб избавиться ты от него не мог. Ну, каково? Предвкушаешь уже?
– Да сохранит меня Небо, – искренне откликнулся Эллис, закрывая лицо руками. – Уж лучше к покойникам.
– К покойникам тебе рановато, – несолидно расхохотался святой Кир. – Эх, молодой ты ещё, молодой…
Сказал – и исчез, оставив после себя только ароматное облако, туманные воспоминания да прожжённое пятно на отчёте. Последнее было обиднее всего, обиднее даже зловещих посулов – пришлось целую страницу переписывать. Впрочем, Эллис сделал над собою усилие и принял это как тренировку терпения – и лишь в конце не удержался и спросил в пустоту:
– А можно мне ниспослать двух друзей? Чтоб один – для смирения, так и быть, но другой – для радости? Такого… щедрого, что ли? – жалобно добавил он, прислушиваясь к урчанию в собственном животе. – И чтоб готовил вкусно.
Ответить святой Кир не удосужился, конечно. Но что-то – интуиция, быть может? – подсказывало Эллису, что просьбу он услышал.
И выполнит её – непременно.
3 Счастливчик (история Клэра Черри)
Клэр Черри небезосновательно считал себя человеком, погрязшим в бесчисленных пороках, но одного за ним никогда не водилось: милосердия. Тот, кто легко переступал через себя, должен был бы и через умирающего в подворотне оборванца перешагнуть, не задумавшись. Но не вышло; беспокойно ворочалось что-то внутри – то ли недобитая совесть, то ли недоброе предчувствие, то ли недозрелое яблоко, сорванное с низкой ветки три переулка назад… Поразмыслив, он решил назвать это чувством прекрасного: в конце концов, надо начисто лишиться вкуса, чтобы позволить кому-то умереть у тебя на глазах, когда вокруг бушует июль, небо – торжественная, почти сакральная синева, а нужные карты уже третий день сами идут в руки.
