Обжигающие бурлящие чувства, прорвавшиеся сквозь сломанную врожденную блокаду психики, даже не думали утихать. Лишившиеся тормозов, они устроили шторм в душе работающей за компьютером девушки, даря ей энергию, силу и волю. Она бодро била пальчиками по клавишам, щелкала мышкой, глаза внимательно следили за строчками на мониторе, но сама Мана Кирью думала о своем. Думала с того самого момента, как рука мужа, перехватившая её в коридоре школы, и его слова, окончательно доломали плотину, сдерживавшую её всю жизнь!
Ей нельзя быть такой, какой она была раньше. Запрещено. Этот запрет, эта стальная заплатка на пузыре её собственной фальшивой личности, оказался сильнее исходного материала, и тот лопнул, позволяя Мане купаться в собственных эмоциях, наслаждаясь собственным волеизъявлением, горячим, буйным, позволяющим ей дышать полной грудью.
Опять крадётся!
Схватив линейку, Мана обернулась как ужаленная, с треском влепляя её… в лоб, прикрытый белыми волосами. Невысокий худощавый парень, друг Рио и Акиры, пялился на неё, приоткрыв рот, определенно находясь в полном шоке.
— Ой! Прости пожалуйста! — подчиняясь старым привычкам, Мана вскочила с кресла, поклонившись.
— Чертовы психопаты, как же вы мне надоели… — беззлобно забурчал парень, потирая лоб, — Одна Мичико нормальная, а остальные, придурки демоновы, все с вывихом! Вот как ты меня заметила⁈
На бурчание друга пришёл Рио, который тут же уставился в монитор компьютера, за которым сидела Мана. Брови хозяина квартиры взлетели вверх в неподдельном изумлении.
— Ты уже столько сделала⁈ — похлопал ресницами он, — Как⁈
— Мне… я… — остатки прошлого пытались цепляться за язык Маны, но в памяти слишком уж свежа была та легкость и скорость тела, та ясность мыслей, с которой она, простая девушка, одолела «надевшую черное» (пусть и в шутку), — Я проделывала кое-что подобное раньше… большинство досье мне знакомо.
— Ах да, ты же Шираиши, — облегченно выдохнул Коджима, тут же великодушно маша рукой, — Тогда можешь вот этого бить сколько влезет!
— Эй!! — возмутился беловолосый.
— Пойду позову Мичико, пусть стоит здесь на коленях и молится на Ману.
— Эй!!! — на кухне его определенно услышали.
— Ты тоже не стесняйся, бесполезный ниндзя, вставай на колени!
— Слышь, ты!
— Она нас спасает!
— Тебя она спасает, апельсиновый маньяк!
— И Мичико! Так что вставай!
— Не мешайте мне, пожалуйста.
Теперь уже оба парня раскрыли рты, глядя на Ману. Та, испытывая легкое смущение, слегка им поклонилась, после чего обоих из кабинета как ветром сдуло. Девушка села назад за компьютер, чувствуя легкое головокружение и небывалый подъем духа.
Она это сказала! Они мешали, она сказала, и они ушли!
Так легко! Так непривычно! Так… замечательно!
Пальцы вновь забегали по клавиатуре, а на лице девушки поселилась улыбка. Краем уха она слышала перешептывания на кухне, среди которых чуть громче выделялся голос Асуми, определенно довольной как бегемот.
Жизнь приобретала новые краски.
///
— Поцелуй меня в задницу.
Хриплый уставший голос принадлежал заросшему человеку, безвольно сидящему в офисном кресле на колесиках. Его руки болтались, почти спадая с ручек, голова висела, а сам он был совершенно не достоин надетого костюма, вполне неплохого по меркам любой страны. Сидящий напоминал бомжа, забывшего о себе давным-давно, годами нормально не питавшегося и не высыпавшегося. Однако…
— Агент, вы забываетесь! — зло проскрежетал специальный агент Салливан, вскакивая со своего кресла и нависая над собеседником, только что предложившем ему неприемлемое, — Об этом будет доложено!!
— О чем? — вяло поинтересовался обросший тип, даже не соизволивший поднять голову, — Джимми, ты сейчас здесь потому, что понял, на что годятся твои университетские мальчики и ты сам, когда дядю Сэма шлют нахер. Из великих и могущественных агентов ЦРУ вы превратились в клоунов…
— Еще одно слово, агент Баранофф…
— И что? — человек приподнял голову, а на его лице возникла издевательская усмешка, — Что ты сделаешь, Джимми-бой? Мамочке пожалуешься? Или дядюшке Сэму? А, ему нельзя, потому что он уже полирует свой большой специальный хер, готовя его для большого специального агента Джима Салливана. Агент об этом знает, он боится, у него полон рот японского добра, которое еще надо сглотнуть, а Джимми очень боится расплескать то, что ему туда уже спустили. Поэтому он прибежал ко мне, готовый сосать и сглатывать еще и еще, лишь бы я уберег его нежную жопку от большого занозистого хера американского правосудия…
— Ты… — мощный ирландец американского происхождения сжимал свои кулаки, но на проклятого русского это не производило ни малейшего впечатления. Он лишь сидел, покачивая ногой, да насмешливо посматривал на своего якобы начальника. А тот понятия не имел, что ему сейчас делать.
Когда к его группе прикомандировали Андрея Баранова, Джим сразу записал его в балласт. Умники из разведки знатно прошлись по облажавшемуся русскому, сломав человека вдоль и поперек, от чего хакер, ранее уже работавший в Японии, не проявлял никакой инициативы. Знай занимался своими делами, да отвечал на вопросы, когда те появлялись, зарабатывая штрафные санкции от него, Салливана. Тот, впрочем, накладывал их походя, прекрасно видя, что этому человеку уже на всё насрать.
А это оказалось игрой. Ублюдок просто позволил им лажать раз за разом. Парни, прибывшие с Джимом, дело свое знали туго, но этого дела здесь, в Японии, не было. Тут была своя атмосфера, свои правила, свой софт, свои границы. В чем-то могли помочь местные резиденты, но лучше Баранова, «дикого» хакера, подобранного дядей Сэмом, дна Токио не знал никто. Так что он, этот бородатый ушлепок, был совершенно прав, называя команду Джима «обезьянками на фреймворках».
Плюнув на местную сеть, Салливан решил выполнить главную цель — изъять и допросить местную знаменитость, молодого юного гения по имени Акира Кирью, засветившегося во многих местных заморочках. На первое же требование, слабо замаскированное под просьбу, от местных властей пришел настолько суровый отлуп, что его эхо чуть само по себе не долетело до Штатов. Пацан оказался неприкасаемым.
Но приказ есть приказ.
Следующие несколько недель Салливан и его команда буквально хлебали дерьмо, пытаясь организовать похищение спокойно живущего школьника. Ладно бы он был простым смертным, тогда и они сами бы справились, хоть это уже стало бы конкретным палевом, но чертов Кирью был «драчуном», причем каким-то чертовски крутым. Их десятку он бы раскидал, не отвлекаясь от идиотской книжки, которую вечно читал.
Нужны были исполнители. В их поисках они перевернули на себя не один чан дерьма, пару раз даже пришлось хвататься за пистолеты, а один раз даже пострелять. Эхо этих выстрелов услышали совершенно ненужные люди, поэтому Салливану было сделано внушение: еще одна шутка, и их перепутают с особо опасными уголовниками, подлежащими зачистке командой Соцуюки. Это тоже пришлось сглатывать.
Тем временем из штаб-квартиры пришло чуть ли не истеричное послание с повторным приказом изъять Акиру Кирью. Парень с чем-то таким вышел на рынок, от чего у кого-то на континенте опустилась матка. Петля вокруг горла Джима сжималась всё туже и туже. Он попробовал пробиться к родственникам Кирью, рассчитывая захватить кого-либо из них, а затем выманить на эту наживку и самого парня. Очень рискованный ход, но насколько — Джим узнал лишь чуть позже. На общую почту пришли фотографии всех кровных родственников команды, включая обеих годовалых дочерей Салливана. Только фотографии и расчеты, повествующие, что из кожи одного человека может получиться от пяти до восьми кошельков. В том числе и детских, с нашивками в виде милых котиков. Их дизайн прилагался, как и рекомендация не трогать чужих родственников.
В тот день Джим напился в слюни. А затем решил идти ва-банк, взять парня под дулами автоматов, а затем тупо вывезти из страны до того, как кто-либо очухается. Только вот кто-то успел устроить засаду прямо перед ними… и чертов японский школьник разделал два автобуса опытных бандюг на стонущее сломанное мясо, буквально вырванное у него изо рта добрыми полицейскими. Которые, черт побери, вскрыли их лежку с людьми и автоматами, после чего из Вашингтона пришла новая истеричная команда — сворачиваться.
