С этим слова он исчез с дверного проема, а в комнату один за другим вошли еще двое мужчин, не считая трех уже находившихся. Смысл сказанного Зиядом и намерения мужчин были ясны: то, чего я так успешно избегал эти пять месяцев, должно было случиться прямо сейчас. «Не может везти вечно, — подумал я, наблюдая, как первый мужчина расстёгивает ширинку, — сколько веревочке не виться, все равно приходит конец».
Дверь закрылась, свет светильника, установленного на полу, освещал голую девушку, связанную и лежащую на полу, и силуэты пятерых мужчин.
Глава 14
Насилие
Связанный по рукам и ногам, я лежал на мокром бетонном полу, наблюдая за мужчинами. Один из тех, кто помоложе, вышел и вернулся через минут десять, неся в руках кувалду и штырь. Несколькими сильными ударами он вогнал штырь в стену напротив головного конца топчана, подергал рукой и остался доволен результатом. Меня подхватили и положили на топчан: один из мужчин, пропустив веревку между связанными руками, зафиксировал узел и, вновь пропустив веревку через кольцо вбитого в стену штыря, максимально натянул конец, заставив меня вывернуть руки над головой, словно в исторических фильмах про подвешивание на дыбу.
Все это происходило молча, только горящие глаза мужчин непрерывно сверлили мое тело в предвкушении наслаждения. Понимая, что шансов против пяти мужчин, тем более будучи связанным, у меня нет, я молча смотрел, как медленно разделись двое. Веревку на ногах разрезали. Почувствовав свободу, я заехал ногой в одного, удар получился смазанным. Двое остальных с силой развели мои ноги, выставляя на обозрение святая святых. Какие бы сильные ноги у меня ни были, после минутной попытки брыкаться и освободиться я понял бесполезность своих попыток: держали крепко, словно в тисках. Устав сопротивляться, я начал матюгаться, перемежая английские, арабские и русские слова.
Мужчина, лица которого мне не было видно, решил заткнуть мне рот своим: крепко сжав губы, я отчаянно уклонялся от его лобызаний, пока ему это не надоело. Мужчина зажал мне ноздри рукой. Продержавшись меньше полминуты, я открыл рот, чтобы вдохнуть. Он воспользовался этим, и его язык нагло и по-хозяйски вторгся в мой рот. Охваченный похотью, он не понял, что совершает ошибку. Сквозь тошноту от чужого неприятного запаха, подавляя рвоту, рвущуюся наружу, я схватил зубами чужой склизкий язык, сдавливая и прокусывая. Теплая солоноватая кровь попала мне в рот: мужчина отчаянно замычал, сопровождая мычание беспорядочными ударами. Его подельники обрушили на меня град ударов по всему телу, больше всего доставалось по голове. Сквозь взрывы боли, чувствуя, что мне продержаться осталось еще пару секунд, я сделал титаническое усилие и прокусил чужой язык насквозь. С диким ревом от меня отлетел мой неудавшийся любовник, закрывая рот руками, сильный удар по челюсти выбил кончик чужого языка из моего рта, выключая мое сознание.
Первое, что я услышал, придя в сознание, было мерное поскрипывание: вторым пришло осознание инородного тела между ног, вызывавшее неприятное воспоминание о клизме, которую мне делали в седьмом классе после отравления в больнице. С трудом разлепив глаза, я увидел лицо насильника, методично вбивающего свой орган в меня: вспотевшее лицо было раскрасневшимся, на кончике носа повисла капля пота, которая, качнувшись в такт очередному движению, сорвалась и попала мне на губу. Боли внизу живота не было, было очень неприятное ощущение трения, которое вызывало зуд.
«Доигрался, Александр, теперь тебя имеют, как последнюю шлюху», — мысль билась в голове. Придавленный большим мужским телом, с руками, вывернутыми за голову, и с ногами в тисках, у меня не было ни малейшего шанса не то что освободиться, но даже пошевелиться. Горела челюсть с левой стороны, куда пришелся удар, во рту была спекшаяся кровь, мешавшая дышать. Движение насильника ускорились, он задышал быстрее и глубже и с утробным рыком застыл в последнем рывке, словно намеревался проткнуть меня насквозь.
Вопреки расхожему мнению эротических романов, абсолютно ничего внутри при его оргазме я не почувствовал. Тяжело дыша, мужчина слез с меня, в этот момент я увидел, что моя правая нога также притянута к крюку в стену почти под углом девяноста градусов, левую контролировали человеческие руки. Я напоминал бабочку, пришпиленную булавками в ряде экспонатов, что были в нашем классе биологии. Второй насильник занял место надо мной и процесс повторился с той лишь разницей, что ему хватило буквально пары минут. На третьего насильника я даже не стал смотреть: отвернув голову налево, смотрел на светильник: от яркого света в глазах играли блики, напоминая солнечные зайчики на воде, навевая воспоминания.
Это было в одиннадцатом классе: дружной компанией из пяти одноклассников и троих одноклассниц мы поехали на природу, на речку. Это была небольшая речка Пахра, куда Сергей ездил с отцом на рыбалку. Его рассказы настолько нас увлекли, что, заготовив удочки и провиант, мы стали искать подружек, чтобы скрасить досуг. Наташа и Вера были в восторге от идеи, не отличаясь высокими моральными устоями, всегда были готовы выпить и позажигаться. Больше никто не соглашался, пока сама Наташа не предложила девушку из параллельного класса по имени Алла. Алла была тихой, застенчивой, безумно любила природу, состояла во всех биологических и зоологических кружках. Обещаниями показать ей красивую природу, рыбалку, соприкоснуться с естественной средой обитания мотыльков и бабочек, ее склонили к выезду. Когда мы на двух машинах заехали за ней (Алла жила в районе Мамоново в частном секторе), провожать ее вышла бабушка, седая живая старушка с голубыми глазами. Бабушка долго выговаривала внучке быть максимально осторожной, не лезть в воду и не трогать руками незнакомых насекомых и прочих зверушек. Девушка терпеливо слушала, кивала головой, сдерживая нетерпение. Это потом мы узнали, что ее растила бабушка одна, когда ее дочь оставила новорожденную девочку и укатила с очередным хахалем.
Вначале все шло прилично, мы ловили рыбу, девочки гуляли по берегу, собирали цветы. Гонялись за бабочками, визжа от восторга. Сварили уху, Сергей, мотивируя, что все рыбаки так делают, влил в котелок целую бутылку водки. Девушки пили вино из полторашки, припасенное все тем же Сергеем, не пила только Алла. Мы же пили водку, считая, что в десятом классе рыбалка без водки — зря потраченное время. Напившись и наевшись, все полезли купаться, переодевшись в кустах. Наташа и Вера побежали в воду, сверкая белыми ягодицами, за ними мы, с оттопыренными впереди плавками. Только Алла осталась в своей одежде, все так же собирая цветы и наблюдая за насекомыми. Наши две нимфы раззадорили пацанов, и Серега с Павликом затащили Аллу в воду прямо в одежде. Она вначале брыкалась, но потом смирилась и также весело брызгала водой.
После купания Наташа с Толиком, а Вера с Сергеем ушли в ближайшую лесополосу, «просто прогуляться». Я, Виталий и Павлик остались без пары. Проследив за Аллой, что пошла выжимать вещи в кусты, мы по-индейски подкрались: девушка, раздевшись, выжимала одежду. Ее точеная фигурка была восхитительна, кто бы мог подумать, что под таким невзрачным платьем скрывается совершенство. Небольшие холмики грудей призывно покачивались в такт движения рукам, аккуратный треугольник темных волос на лобке манил взгляд. Идея принадлежала Павлику, что она специально нас дразнит и провоцирует. Они с Виталием подкрались и разложили девушку на траве: Алла сопротивлялась молча, не кричала, не звала на помощь, не ругалась. Она не плакала и не кричала, когда Павлик лишал ее девственности, что для нас оказалось неожиданностью. В выпускном классе девственность, скорее, являлась недостатком, чем достоинством в глазах молодежи. Павлика сменил Виталий, смирившаяся Алла лежала неподвижно, только из глаз катились слезы. Подходя к ней, я заметил ее взгляд, полный презрения и разочарования, и это разрешило мои сомнения. Я не стал участвовать в оргии, хотя мужское естество просто рвало ткань плавок.
