— Нырнул, арр! — пожал плечами воин, стягивающий с себя нижнее белье. — Вынырнет ближе к середине реки.
— Но там же Преддверие Бездны!
— Эвисов такие мелочи не беспокоят! — ухмыльнулся десятник и тоже прыгнул в воду, чтобы не отстать от своих подчиненных.
На воде мои парни держались не сказать, чтобы хорошо, поэтому плавали в пределах десяти метров от берега. При этом старательно отрабатывали гребки руками, толчки ногами, скольжения и «зависания» на месте. Койрен, посвятивший разного рода тренировкам практически всю жизнь, не мог этого не заметить, поэтому зашел в воду по середину бедра и спросил у Фиддина, чем они занимаются. А когда получил подробный и обстоятельный ответ, поскреб ногтями щетину на подбородке и… поинтересовался, с чего положено начинать. Десятник объяснил. И Магнус, слегка поколебавшись, сделал самый первый шаг по новому пути — Пути Пловца…
…После возвращения к нашему берегу я сообщил ему и вассалам, что уплываю к супругам, после чего рванул вниз по течению. И совсем скоро, миновав заросшую лесом излучину, увидел своих красавиц, резвящихся на самой середине реки. При моем появлении обе полыхнули радостью, благодарностью, предвкушением и еще десятком ярких и теплых чувств, а я, ответив тем же, повернул к берегу, ибо понимал, что выдерживать первый натиск атакующих дам проще, стоя на дне.
Битва двух против одного длилась минут десять. Причем с переменным успехом, так как проигрывать и чувствовать вспышки восторга и гордости, было не менее приятно, чем выигрывать. Потом мы вымылись, и я, оставив дам сушить и расчесывать волосы, поплыл обратно. Благо к этому времени Фиддин приказал заканчивать водную часть тренировки, и парни, одевшись, занялись ужином и обустройством лагеря.
Все время, пока мы ели, Магнус взахлеб рассказывал о своем первом опыте сражения с непокорной водной стихией. Говорил негромко, чтобы не разбудить спящих торренцев, но постоянно подшучивал над собой и своими страхами. Найта и мои вассалы отвечали тем же — веселили его рассказами о своих первых «подвигах». И только Стеша невидящим взглядом смотрела в костер и изредка улыбалась.
В какой-то момент ар Койрен вдруг решил, что она ничего не говорит, так как все еще побаивается Преддверия Бездны. И очень тактично намекнул на то, что в такой семье, как наша, бояться чего бы то ни было не резон. Найта, перехватив его взгляд и сообразив, к чему он сказал эту фразу, расхохоталась. А когда Магнус с недоумением посмотрел на нее, приобняла подругу за талию и ласково прижала к себе:
— Стеше просто нечего рассказывать: когда Нейл зашел в воду и позвал ее к себе, она не колебалась ни мгновения. И думала только о том, как правильнее повторить те движения, которые он ей показал.
В эмоциях ар Койрена появилось легкое недоверие:
— Но ведь в глубине души-то вы наверняка боялись, правда?
Стеша оторвала взгляд от огня, посмотрела в глаза Магнуса и отрицательно мотнула головой:
— Нейл сказал, что Бездны нет. А я ему верю.
Голос девушка не повышала, жестикулировать — не жестикулировала, слова интонацией не выделяла. Но последнее слово все равно прозвучало настолько весомо, что ар Койрен посерьезнел и ушел в себя. А минут через десять сослался на усталость, улегся на свою кучу лапника, завернулся в плащ и затих.
Засиживаться не стали и мы — устроились на трех уложенных рядом попонах, накрылись двумя соединенными в одно целое плащами и «ушли домой». То есть, подключились к камере в нашей спальне и почти до полуночи наслаждались общением с частью семьи, оставшейся в Лайвене…
…Амси разбудила нас троих за полчаса до рассвета. Стеша, не успев открыть глаза, подставила губки под поцелуй, а Найта, проснувшаяся в каком-то уж очень шаловливом настроении, напрочь отказалась убирать колено с моего живота. Но стоило мне шепнуть, что вредины плавать не пойдут, тут же превратилась в самую послушную девочку на свете. А еще в самую шуструю, так как к моменту, когда тактик семьи получил требуемое, она уже заканчивала обуваться!
Мы тоже особо не тянули, поэтому через пару минут, жестом показав стоящему на страже Дейву, что ненадолго отлучимся, скользнули в лес. И вскоре, выбравшись на знакомый берег, аж задохнулись от восторга, увидев, что над водой лежит толстое «одеяло» из густого молочно-белого тумана. Правда, обрезанное легким ветерком перед поворотом русла.
Разделись на опушке, завернув сухую одежду в одно из полотенец, чтобы не намочить ее в обильной росе, посеребрившей траву, и оставив на себе одни лишь сбруи с ножами, рванули к воде. Вернее, к ней рванули только мои спутницы, а я попросил Сарджа вывесить одного из дронов на то место, где стоял, чтобы тот сохранил на память потрясающе красивую картину. Пока я общался с искином, дамы успели уплыть к стремнине, поэтому догонять их пришлось, используя возможности тактического комплекса. Что интересно, старшая, Найта, резвилась, как ребенок: пыталась «оторвать» кусочек тумана и выдувала в нем дырки. А младшая, Стеша лежала на воде, раскинув руки и ноги, бездумно смотрела в белое марево и плыла вниз по течению. Правда, при этом чувствовала себя не менее счастливой, чем веселящаяся Дарующая.
Увы, прерывать расслабление тактика пришлось уже минут через пять, чтобы ее не унесло слишком далеко. «Обиженная» девушка, приплыв обратно, потребовала ее согреть, «ибо замерзла». А еще покатать на плечах, нырнуть вместе с ней ко дну и утопить «слишком счастливую Найту».
Первые три просьбы я выполнил, не задумываясь. Четвертая возмутила. И меня, и Дарующую. Поэтому последние несколько минут мы с Найтой сначала ловили хохочущую меньшицу, потом, поймав, отшлепали ее по аппетитным округлостям и вытащили на берег, ибо до общего подъема оставалось меньше десяти минут, а женщинам надо было не только вытереться и одеться, но и высушить гривы.
В лагерь вернулись с первыми лучами Ати. Полюбовались на еле ковыляющих торренцев, убрали полотенца и плащи в переметные сумки, дождались, пока пара «мстителей», назначенных Фиддином дежурными по лагерю, приготовят завтрак, и набросились на еду. А уже минут через сорок, запрыгнув в седла самыми первыми, поехали в сторону Торр-ан-Тильского тракта…
…Пробежки пешим по конному ар Энгер с товарищами не прекратили: сползали с седел на дорогу каждый раз, когда спрыгивали мы, и бежали до команды «делай, как я». Всю первую половину дня выдерживали по восемь минут бега, а третью четверть — по пять. В результате ближе к вечеру напрочь перестали соображать. Поэтому, когда я остановил отряд за час с лишним до заката и подал своим парням команду «внимание», слезли на землю и вцепились в стремена.
— За следующим поворотом — одно из любимейших мест для засад в полуночной части Маллора… — мысленно посочувствовав беднягам, сообщил я. — Сейчас наша половина отряда прогуляется вдоль опушки и посмотрит, не ждут ли там любители пограбить и поубивать, а вы пока присмотрите за нашими лошадьми.
Торренцы переглянулись, оценили свое состояние и коротко кивнули. Я тут же отдал под командование Фиддина двоих своих вассалов и Магнуса, после чего отправил их вдоль правой опушки, а сам в сопровождении дам и Дейва скользнул в лес по левую сторону от дороги и бесшумно двинулся вперед.
Особой необходимости тащить к засаде аж восемь человек не было — камеры дронов сопровождения демонстрировали всего шестерых начинающих душегубов, вооруженных дрекольем, топорами, вилами и парой простеньких охотничьих луков. Но я собирался дать возможность Магнусу отработать взаимодействие с моими парнями, а также позволить Стеше и Дейву проявить свои бойцовские качества, поэтому повел всех.
Последние метров двести шли «лесным» шагом, ставя стопу на пятку, а затем перекатывая ее по внешнему ребру к носку. Мои, вбивающие в ноги эту походку уже третий месяц, шума не создавали и двигались неслышно, как призраки или тени. Магнус шумел, поэтому злился. Когда вышли к разбойникам в спины и распределили цели — а я убедился, что Фиддин, двигавшийся к месту засады по более короткой дуге, уже там, где надо — я дважды крикнул селезнем. А уже через пару секунд удовлетворенно отметил, что все шесть «чужих» сознаний начали гаснуть почти одновременно.
