— С чем прощаемся?
— С прошлым… — ответила она, почувствовала, что этот ответ меня не удовлетворил, и постаралась объяснить поподробнее: — Доказывая тебе, что публичная смерть от арбалетного болта и последующая месть гильдиям убийц и наемников — лучший выход из сложившейся ситуации, я была уверена, что с легкостью справлюсь с любыми последствиями этой идеи. И справлялась, пока находилась рядом с тобой и днем, и ночью. А тут, в Лайвене, выяснилось, что любой выезд в город без тебя превращается в кошмар — я все время жду щелчка тетивы арбалета, удара в спину и хруста, с которым болт рвет мое тело. И этот страх настолько силен, что я постоянно вслушиваюсь в уличный шум и чуть ли не каждые десять секунд проверяю, не показался ли у меня из груди окровавленный наконечник.
Я представил себе такое ожидание и помрачнел. А Дайна, уловив отголоски моих мыслей, перебралась поближе и успокаивающе провела ладошкой по моему предплечью:
— Сегодня вечером, когда ты задремал в кресле, я ушла во вторую спальню, заснула и увидела кошмар. Тот самый, в котором Сардж вбивает болт мне в спину. Проснувшись в холодном поту, немного поколебалась, а затем рванула к Амси и попросила сгладить эти воспоминания. Пока объясняла, что именно надо убрать, поняла, что мне мешает не только это…
После этих слов девушка сделала еще один глоток прямо из горлышка, отставила бутылку в сторону и невидящим взглядом уставилась в темноту:
— Убирать неприятные воспоминания полностью не захотела — побоялась, что утрата приличной части прошлого скажется на моем отношении к тебе и к нашим девочкам. Поэтому я все еще помню и жизнь с Готтом, и ночь в Медвежьем Урочище, и свою «смерть», но очень-очень смутно, так, словно смотрю на них сквозь густой туман. А все, что ты сделал для нас с Алькой, наоборот, намного ярче, чем раньше.
Я облегченно перевел дух:
— Ну, наконец-то!
— Рано радуешься! — ухмыльнулась Дайна, перевернула меня на спину, придвинулась поближе и обняла за шею: — Выбравшись из медкапсулы, я подняла зеркало, оглядела себя с ног до головы, и вытрясла из Амси все, что она знает об изменениях в три Дара…
…Амси знала об изменениях в три Дара все. В смысле, не только наблюдала за ними со стороны, но и понимала, что, как и почему мы делаем. А вникать во все это она начала в тот вечер, когда Вэйлька убедила меня подкорректировать внешность Ланки. Легонечко, дабы дать ей почувствовать себя такой же ар Эвис, как и остальные девочки. Тогда, усыпив лилию, мы перенесли ее на остров и решили поработать с ней в том же режиме, в котором изменяли Стешу. Однако у нас ничего не получилось: я подхватил Дары Вэйльки и Найты, превратил их в Бурю, но эта Буря оказалась настолько злой и неуправляемой, что девочки торопливо разорвали связь. Вторая попытка закончилась еще быстрее: как только я собрал три души в одну, несколько струек «воды» превратились в лед и обожгли нас лютой стужей, а Буря вообще не собралась. Третью и четвертую попытку прервали еще на стадии подхвата Даров и попробовали разобраться, что нам мешает. А Амси предложила свои услуги в качестве расчетно-аналитического блока.
Для того чтобы получить предельно четкую «картинку» происходящего во время изменения, она разогнала нас по разным комнатам и очень подробно расспросила. Каждого по отдельности. А когда закончила, то собрала вместе и заявила, что изменить Ланку в три Дара мы не сможем, так как в наших чувствах нет единства: я все еще злюсь на девочек за то, что они мне ее навязали, и ощущаю лилию чужой; Найта к ней равнодушна, а интерес Вэйльки слишком слаб.
Естественно, мы тут же потребовали объяснений. И получили: по мнению искина, для изменений в три Дара, кроме всего прочего, требовалась некая объединяющая эмоция. Причем испытывать ее должны были все трое и одинаково сильно!
— Первый раз такое изменение получилось случайно! — заявила Амси. — Когда я чуть не отправила за Грань девушку, которая доверилась Нейлу, вы сгорали от безумного чувства вины и были готовы выжечь себе Дары, но вернуть ее к нормальной жизни. Говоря иными словами, выкладывались, не думая о себе. С Ланкой так не получается, ибо вам на нее, можно сказать, наплевать…
Объяснение звучало грубовато, но правдоподобно, и мы попробовали найти что-нибудь объединяющее. Увы, безуспешно. В результате, промучившись часа полтора, сдались, и лилию изменила Вэйлька. В один Дар. А мы с Найтой смотрели на процесс со стороны и ужасались не самой приятной картине на свете. Зато с Тиной искать объединяющую эмоцию не пришлось — стоило Дарующим настроиться на изменение, а мне подобрать их Дары, как Буря появилась сама собой. Теплая, ласковая и такая послушная, что захватывало дух…
— И как тебе ее рассказ? — спросил я, когда понял, что девушка ждет хоть какой-нибудь реакции на свои слова.
Дайна вздохнула и начала издалека:
— Знаешь, та сильная и волевая Тина, к которой ты привык, лишь образ, который я создала четырнадцать лет тому назад, перед тем как нарушить брачные обеты и переступить порог спальни Зейна[1]. Образ получился удачным и за годы использования прирос к лицу так, что не оторвать. Однако он защищал меня только от окружающих, а от меня самой — нет, поэтому реакция на все те гадости, которые пришлось пережить, никуда не пропадала, а скапливалась и собиралась под ним. Пока я жила одной только Алькой, существование этих завалов нисколько не волновало, так как меня не интересовало ничего, кроме счастья дочки. После того, как в моей жизни появились ты и Вэйлька с Найтой, я захотела стать достойной вас, но не смогла, так как во мне скопилось слишком много грязи. Я страшно переживала, хотя этого и не показывала. А перед «смертью», узнав, что вы измените меня целиком, обрадовалась до безумия, так как решила, что все пережитое в прошлом останется в старом теле. К сожалению, вы сделали Дайну настолько красивой и чистой, что душа Тины испугалась ее запачкать и до этой ночи ютилась в крошечном уголке…
— А сейчас?
— А сейчас, когда Амси вычистила из моей головы всю ту дурь, которая мешала жить, я, наконец, прозрела: вы меня любите! И создали это тело таким, какой представляете мою душу.
«Слава Пресветлой!» — мысленно воскликнул я, почувствовав, что все те сомнения, которыми Дайна травила себя в течение года, наконец, исчезли. И поинтересовался, каким она видит свое будущее теперь.
Девушка задумалась:
— Знаешь, всю дорогу от границы до Лайвена я сравнивала нас, Эвисов, со всеми остальными людьми. Абсолютное большинство тех, кого мы встречали в пути, равно как и большая часть благородных, с которыми я знакома, похожи на яблоко, изъеденное червями: при взгляде издалека они выглядят спелыми и вкусными, а под кожурой масок, прикипевших к лицам, гнилые до омерзения. Совсем небольшая часть — твои вассалы и слуги, Магнус с супругами, Зейн, Маниша и еще пара человек — омерзения не вызывают, ибо почти всегда говорят то, что думают, любят не только самих себя и способны на самопожертвование. Но даже они в сравнении с нами выглядят как-то уж очень блекло…
«Есть такое дело…» — подумал я, и плеснул в нее ощущением согласия. А она потерлась щекой о мое плечо и продолжила говорить:
— Кроме того, мы постоянно изучаем что-то новое, а они продолжают прозябать в своем болоте, поэтому пропасть между нами и ими постоянно расширяется. Скажу больше, она уже настолько широка, что происходящее по другую ее сторону меня в принципе не интересует! Скажем, вчера, сидя в королевской ложе, я поняла, что меня совершенно не трогают смерти тех, кого казнят на Лобном месте. Чуть позже, прощаясь с Шандорами, поймала себя на мысли, что время, которое мы тратим на всякие там расшаркивания, с удовольствием провела бы с тобой и с девочками. А по дороге домой, заметив ослепительную улыбку вроде бы красивого и хорошо сложенного парня из рода ар Весс, окончательно убедилась в том, что вы с Алькой правы: есть мы, Эвисы, и весь остальной мир.
— А вдруг этот ар Весс был тем самым, ниспосланным тебе Пресветлой? — пошутил я.
