Шёпот прошёлся по рядам.
— В течение недели ваш организм будет адаптироваться. Этот процесс индивидуален: кто-то может почувствовать легкое недомогание, кому-то станет плохо. Все это время вы будете находиться под строгим наблюдением маголекарей. В казармах будет организовано дежурство, и если кому-то станет плохо ночью, врач окажет помощь немедленно.
Он сделал паузу, чтобы его слова усвоились.
— При малейших симптомах — слабости, головокружении, тошноте — докладывать немедленно. Поняли?
— Так точно, — отозвались мы, хоть и не все уверенно.
— Хорошо, — продолжил Сумароков. — Первой будет вызвана первая группа. Дожидайтесь в коридоре, будем вызывать вас по одному.
Маголекари скрылись за дверью кабинета.
— Удачи нам, — шепнул Лёва Львов и громко проглотил слюну.
— Не помрем, — откликнулся Феликс Юсупов, но его попытка всех приободрить вызвала лишь натянутые улыбки.
Время словно замерло. Катерина молча сложила руки на груди, опираясь на стену. Андрей пристально смотрел на дверь, будто пытался угадать, что там происходит.
— Безбородко! — позвал помощник из приоткрытой двери. — Прошу в кабинет.
Аполло храбрился и уверенным шагом направился на голгофу. Дверь за ним плотно закрылась, оставив всех в тревожном ожидании.
— Думаешь, в нем есть что-то? — тихо спросила Катерина, глядя на меня.
— Не уверен.
— Он хороший боевик. А если бы еще и был чувствителен…
— То уж точно перескочил бы свой Сапфир, — отозвался Андрей. — Но тут не угадаешь.
Аполло вышел — таким же уверенным шагом, как и зашел, сохраняя полную невозмутимость. Ребята тут же бросились к нему, осыпая вопросами.
— Да ничего такого. Просто дали подержать в руках зараженный артефакт, — отбивался Безбородко. — Записали много показателей…
— Гагарина! — Позвали из кабинета, и слегка бледная Настя направилась на тест.
Минуты тянулись мучительно долго. Из кабинета не доносилось ни звука, но от этого было только хуже. Наконец, дверь распахнулась, и на пороге показалась Гагарина. Заложив прядь волос за ухо, она слегка улыбнулась и подошла к окну.
— Откройте форточку, пожалуйста, — взмолилась она. — Что-то мне душно…
— Перенервничала, — сказала Катерина и пошла поддержать подругу. Аполло вытащил задвижку и открыл форточку.
Дверь снова открылась, на пороге появился Заболоцкий.
— Следующий, — сказал он, взглядом обводя оставшихся в коридоре курсантов. — Зубова, пожалуйста.
Тамара тоже переживала, но взяла себя в руки. Бэлла Цицианова сжала ее руку, словно на прощание, и шепотом пожелала удачи. Тамара скрылась за дверью и появилась только через долгих пять минут.
Затем вызвали Леву, потом Эристова.
Миша задержался на долгих десять минут, а когда появился на пороге, его лицо было бледным, но он держался.
— Всё нормально, — сказал он, проходя мимо нас. — Немного… странно, но жить можно.
— Вот видишь, — прошептал Андрей. — А ты боялся.
Феликс вышел последним из нашей группы. На его лице играла ухмылка, как будто он только что вернулся с бала, а не с потенциально опасной процедуры.
— Ну, и что там? — спросила Лена Салтыкова, не выдержав напряжения.
Феликс, привычно взмахнув рукой, бросил:
— Пустяки. Артефакт подержал в руках — и всё. Ни боли, ни огня, ни чуда. Не знаю, чего вы все боитесь.
Кто-то тихо засмеялся, но смех был нервным. Остальные, хоть и попытались сделать вид, что расслабились, всё равно продолжали коситься на закрытую дверь кабинета.
— Ладно, Брюс, вы следующий, — громко объявил Заболоцкий, глядя в список.
Яков поднялся с места, его лицо было каменным, но в движениях читалась нервозность. Он прошёл мимо нас, не сказав ни слова.
Внезапно раздался громкий звук, похожий на глухой удар. Я обернулся.
Феликс, который минуту назад стоял как ни в чём не бывало завалился набок и рухнул на кафельный пол.
Глава 20
— Феликс! — выкрикнула Настя Гагарина, подрываясь с места.
В коридоре поднялся шум, девушки вскрикивали, кто-то замер на месте, не зная, что делать. Я среагировал мгновенно — бросился к Юсупову, за мной последовал Андрей.
— У него эфир почти на нуле! — крикнул я, опускаясь на колени рядом с ним. — Андрей, помоги уложить!
Мы аккуратно положили его на спину. Лицо Феликса было мертвенно-бледным, дыхание едва заметным. Вокруг нас столпились испуганные курсанты.
— Что с ним?
— Это из-за аномальной энергии?
— Он слишком быстро отреагировал, — пробормотал я, пытаясь понять, что именно пошло не так. — Доложите Сумарокову.
Катерина присела рядом и принялась водить руками, диагностируя уровень эфира, её взгляд был сосредоточенным:
— У нас с Андреем тоже реакция пошла почти сразу, — торопливо проговорила она. — В тот же день начался процесс адаптации. Может, у Феликса тоже нечто подобное…
Она замолчала, видимо, пытаясь найти ответ.
— Что там? — раздался голос Сумарокова, который подбежал вместе с Заболоцким и ещё двумя медиками.
— Вероятно, стремительная реакция на аномалию, — коротко доложил я, вставая и отступая в сторону.
Медики немедленно начали осмотр. Заболоцкий, не теряя времени, скомандовал:
— В палату его. Срочно.
Вокруг засуетились санитары, сестры и маголекари. Нас оттеснили в другую часть коридора, и ребята беспомощно наблюдали за тем, как смертельно побледневшего весельчака Юсупова перекладывали на каталку.
Когда Феликса увезли, в коридоре повисла зловещая тишина. Лица курсантов, до этого ещё держащих видимость спокойствия, выражали одно и то же: страх.
— Мы тоже можем вот так свалиться? — сдавленным голосом спросил Миша Эристов.
— А если эта штука убивает? — добавила Тамара Зубова, её голос дрожал.
— Надо отказаться, — заявил кто-то из второй группы. Кажется, Макс Ламздорф. — Это уже не учебка, а какой-то опасный эксперимент!
— Что за бред! — громко сказал ещё кто-то, но в голосе читалось больше тревоги, чем уверенности.
Я поднялся на ноги и встал в центр коридора, оглядывая курсантов. Все взгляды обратились ко мне. Паника, которая за секунды захлестнула ребят, могла перерасти в настоящий бунт.
— Тихо, господа! — резко сказал я, заставив их замолчать.
— Алексей, ты же видел, что с ним произошло, — запаниковал Миша Эристов. — Может, мы все такие? Может, каждый из нас свалится через пять минут?
— Никто не свалится, если будете выполнять приказ, — отрезал я, стараясь говорить спокойно, но твёрдо.
Эристов нахмурился, но промолчал.
— Слушайте меня, — я прошёлся взглядом по лицам курсантов, останавливаясь на каждом. — Да, Феликсу стало плохо. Но вы слышали, что сказал подполковник: дозы тщательно рассчитаны, но все реакции на аномальную энергию — индивидуальны. Меня не вырубало, но была боль, и процесс шел медленно. Андрея выворачивало наизнанку, а Катерина после контакта долго была в отключке. У всех проходит по-разному, но мы все живы и здоровы.
Андрей выступил вперед, поддерживая мои слова.
— Никто не отправляет нас в могилу и не собирается убивать. Но мы все знали, на что шли, когда поступали в Спецкорпус. Каждому при зачислении объяснили, насколько это опасная служба.
Катерина кивнула:
— К тому же вам рано или поздно придется контактировать с аномальной энергией — это неизбежно, — сказала девушка. — Лучше уж так, под контролем медиков и с возможностью восполнить эфир, чем если бы это застало вас далеко от города…
Я кивнул товарищам и уставился на роптавших курсантов.
— Приказ Шереметевой — каждый должен пройти тестирование. И если вы намерены из страха нарушать приказы, то вам в этих стенах делать нечего.
Мой голос звучал ровно, хотя внутри всё кипело. Я не мог допустить, чтобы паника овладела ребятами.
— Алексей, а если я не готов? — робко спросил Коля Щербатов из второй группы.
Я повернулся к нему:
— Тогда это твой шанс стать сильнее. Ты думаешь, я не боялся, когда проходил тест? Думаешь, Катя или Андрей не боялись? Мы все люди. Бояться — нормально. Но мы не для того прошли через все эти тренировки, чтобы сейчас сдаться. В худшем случае вы просто не адаптируетесь и продолжите обучаться по старой программе.
