— Отвечаешь? — еще раз затянувшись, выдохнул с дымом старикан. — Подумай хорошенько, Тимка, — глухо предупредил он меня, — если на этот раз съедешь с темы, даже не вспомню, что тебя в младенчестве в голую жопу целовал — удавлю своими собственными руками!
— Бать, не дури! — испуганно воскликнул стоявший рядом со мной Валек, уловивший в негромких словах старика явную решимость сотворить со мной все, что пообещал.
— А ну цыть, Валька! — Махмух резко хлопнул крепкой морщинистой рукой по столу. Как будто деревяшкой по деревяшке приложил. — Пусть мелкий, наконец, начнет своим балабасом думать! Если в очередной раз съехать надумает, так пусть лучше сразу сольется! Ну, а уж если ответит и слово не сдержит… Всё, я сказал!
На Валька без слез нельзя было смотреть, какой-никакой, а Тимоха был его единственным сыном. Родной кровиночкой. И, несмотря ни на какие обстоятельства, Валек его по-настоящему любил. Но и отчима он знал не первый год: если старикан что-то пообещал, поставив «на кон» свое слово, то он его обязательно выполнит. А Махмуду человека убить, что свинью на ферме заколоть… Вот и разрывалось на куски душа и обливалось кровью сердце Валентина Петровича.
— Отвечаешь? — скрипучим голосом вновь повторил Махмуд.
— Отвечаю! — не дрогнув ни единым мускулом, произнес я, словно клятву.
Я тоже знал Махмуда и понимал, что он свое обещание действительно сдержит. Но еще лучше я знал самого себя, и ни капли не сомневался, что удастся исполнить задуманное. Ведь я, сука, не тля позорная, я право имею!
— Тимка… — Вновь дернулся ко мне папахен, но был остановлен властным жестом Али-Бабы:
— Не суетись беспонтово, Валька! Он сказал!
— Я сказал, — повернувшись к отцу, произнес я. — Не переживай — я выдержу! Вы еще сможете мной гордиться! — Немного пафосно получилось, но я прямо чувствовал, что эти слова им сейчас очень нужны. И не только Вальку, но и самому Махмуду.
Старик уставился на меня своим непроницаемыми темными щелками, словно в первый раз меня увидел. И, как бы он не скрывал свои чувства, я умудрился увидеть, что его глаза как-то странно и влажно блеснули в свете яркой луны.
— Первый раз за долгое время, — сипло произнес старый таджик, — ты заставил меня гордиться тобой, внук! Не опогань оказанное тебе доверие!
— Не подведу, дед! — ответил я, а мысленно добавил:
«И ты не подведи меня, старичок!»
Для меня до сих пор остро стоял вопрос сохранности союзного общака, с которым я, когда-то давным-давно, отправил в это захолустье своего криминального порученца — недалекого таджика Али-Бабу, который должен был сохранить доверенную ему воровскую кассу до лучших времен. Тогда я даже теоретически представить себе не мог, что все так получится, и Махмуду придется провести в этой деревне тридцать четыре года!
Я вспомнил свой последний телефонный разговор с таджиком за несколько десятков минут до собственной смерти:
— Жди меня… или человечка с весточкой от меня! Слово ты знаешь!
— Сколько Махмуду ждать?
— Жди, пока не сдохнешь!
А ведь кодовое слово я так и не успел никому передать. А он ждал… Весь вопрос, на сколько хватило его верности? Ведь за столь долгий срок она могла легко «улетучиться», растворившись в измененной реальности с абсолютно другими ценностями и понятиями, которые я до сих пор не мог прокусить до самого конца. Ну, ничего, время для разборок еще придет! И каждый сполна получит свою заслуженную награду, не взирая ни на какие обстоятельства! По крайней мере, двое моих старинных знакомцев — уж точно: Витя Бульдозер и Али-Баба! Семен Метла сумеет разрулить все по понятиям даже после собственной смерти!
— А вы чего встали, словно неродные? — «набросился» старикан на Валька и крестного, переминающихся с ноги на ногу рядом с беседкой. — Или никто жрать не хочет?
— Было бы предложено! — обрадовано произнес Иваныч, пристраиваясь напротив меня и наполняя тарелку рассыпчатым пловом из большого казана, исходящего ароматным паром.
— А ты покури, Тимка, — разрешил он мне, указав на свободный мундштук кальяна. — Если с умом, да без пристрастия — отлично средство против нервного мандража. Отменно расслабляет. Да и ломку на часок-другой отодвинешь… А как пожрете, — это он уже Вальку с крестным, — свезете его к Лукьянихе. Старая ведьма умеет таких, как он на ноги ставить.
— Конечно свезем, бать, — послушно кивнул головой папахен, набивая рот горячим пловом.
Я поднял со стола длинную деревянную трубку и глубоко затянулся, забивая легкие ароматным дымом. Старик не соврал — это действительно оказался «не совсем гашиш», хотя его узнаваемый запах присутствовал в общем букете. Но против ожидания, меня не «расплющило», и не прибило по «хи-хи», а очень грамотно расслабило мышцы, как и все тело, а голову основательно прояснило. Гребаный экибастуз! А чего же он раньше эту свою ядреную смесь мне не предлагал?
— Как с проблемой, — не дожидаясь, пока моя «родня» набьет животы, поинтересовался Махмуд, — разобрались, кто нам подкинул труп Бурята?
— Разобрались, — первым подал голос Иваныч. — Борька со товарищами его намедни грохнули…
— Борька? — переспросил Али-Баба. — Это Катькин мужик, что ли?
— Ну, да, — подтвердил крестный, не преставая жевать. — Катькин.
— Чё не поделили? — продолжал допытываться старикан.
— Вот её-то, как раз, и не поделили, — усмехнулся Иваныч. — Буряту, похоже, изрядно чердак напекло, и он стал клинья к Катьке подбивать. Но на его беду Борька с мужиками в «Лесорубе» бухали — с деляны вернулись. Ну и встряли. А этому отморозку нет бы — съехать по-тихой, так он шмалять почем зря начал…
— Никто из Катькиных не откинулся? — полюбопытствовал Махмуд.
— Пронесло, — ответил крестный. — А вот отморозка зажмурили.
— А какого шайтана они этого жмура тухлого на нашем поле сбросили? — не успокаивался старикан. — Нас подставить хотели?
— Да они об этом даже не думали, бать — случайно на городских гайцов нарвались, — пояснил уже Валек. — И по-тихому Бурята в нашей кукурузе заныкали. Хотели ночью забрать, а тут мы нарисовались — хер сотрешь! Свой косяк они полностью осознали, и от ответственности не бегут. Ну, а мы им, в свою очередь, разъяснили, что это убийство городская босота им не спустит. Так что они теперь сами «на взводе», и никого чужого в поселок просто так не пропустят — кафешка-то прямо на трассе стоит, а другого вменяемого въезда в Нахаловку нет. Так что все у нас под контролем!
— Это хорошо, — довольно качнул бритой головой старик. — Вместе с лесорубами мы точно сумеем Бульдозера окоротить, если он еще своих шестерок к нам прислать надумает.
— Ну, так и мы о том же с Боряном перетерли, что поможем по-соседски, — вновь подключился Иваныч. — Они же нам еще и обязаны останутся!
— Молодцы, ребятки! Все правильно сделали! — одобрил старик. — Но тоже особо не расслабляйтесь…
— Так, может, зря меня сегодня к Лукьянихе? — произнес я, словно кто-то меня в бок толкнул. — Еще одна волына лишней в замесе не будет!
Старик вновь затянулся кальяном и еще раз проницательно на меня взглянул.
— Что за общее дело, да за семью радеешь — от души тебе, Тимка! Не нарадуюсь на тебя сегодня… Словно другой человек передо мной… Но вот задача у тебя посложнее нашей — себя обуздать. А это, уж поверь старику, даже с помощью ҷодугарзан[2] не каждому под силу… Так, хватит жрать, ненасытное отродье! Время дорого, везите уже мальца к Лукьянихе, пока у него ломка не началась! — распорядился Махмуд.
Валек с Иванычем послушно отодвинули тарелки и вышли из-за стола. Надо же, как Али-Баба их выдрессировал. Даже и тени сомнения в правильности его распоряжения не высказали. Очень вырос Махмудка с момента нашей последней встречи. Просто неимоверно! Если еще и общак уберег, не профукал… Ладно, буду решать проблемы по мере их возникновения. Старикан прав — перво-наперво нужно со своей зависимостью разобраться. А если имеется вариант «по-легкому» с иглы соскочить — грех им не воспользоваться.
