С меня градом лился пот, капал с лица на пол крупными каплями, пропитывал одежду и затекал в собственные ожоги, раздражая их солью. Не только моя энергетическая система оказалась не готова к такому потоку энергии, но и тело показало себя непозволительно слабым. Я упал сначала на одно колено, а через бесконечно долгую секунду и вторая нога подкосилась. Кажется, что сознание меня покинуло на мгновенье. Когда же я пришёл в себя, то увидел, что Лаки лежит так же неподвижно, но её кожа снова гладкая и розовая, словно после дня под ярким солнцем. Вот только глаза и щёки впали, из-под кожи торчали рёбра, а грудь потеряла пару размеров. И ещё пугала абсолютно лысая голова девушки.
Возникший было страх сменился уверенностью, что всё нормально. Организму было нужно откуда-то брать строительный материал, пока он себя чинил под воздействием мощного Дара, напитанного океаном заёмной энрегии.
— Она будет жить, — прошептала Ольга Анваровна, позволяя себе лёгкую улыбку. — Всем спасибо. Все свободны.
Я почувствовал такое облегчение, но, попытавшись встать, чуть не рухнул обратно на пол — ноги подкосились. Али подхватил меня за плечо, не дав позорно упасть.
— Умеешь ты удивить, брат, — шепнул он с тенью улыбки.
Я кивнул, не в силах говорить. Внутри всё ещё бурлили эмоции: радость, облегчение, изнеможение.
— Дал бы живуна лучше хлебнуть, мотиватор колхозный мля, — прохрипел я.
В губы уткнулась НАТО-вская пластиковая фляга, а в глотку полился приторно-сладкий споровый раствор, замешанный на коле.
Скосив глаза, увидел, что рядом с флягу держит Перун, но сейчас было, откровенно говоря, плевать и на вкус, и на странности поведения моего недавнего соперника. Я восполнял споровый баланс. Живун вошёл, как вода в сухую землю, буквально возвращая меня к жизни.
* * *
Позднее, когда пожар был потушен, а дым рассеялся, мы собрались в большом зале. Атмосфера была напряжённой, разговоры велись шёпотом.
Мы с Али засели в буфете за угловой столик и плотно поели, запив калории поистине лошадиной дозой кофе и живуна. Многие из собравшихся выглядели потерянными и уставшими.
Хёгни стоял на небольшой сцене, его суровое лицо было освещено мягким светом ламп. Он обвёл взглядом присутствующих, и при внешнем спокойствии в его глазах читалась глубокая обеспокоенность.
Ропот волной пробежал по залу. Я почувствовал, как где-то в глубине груди нарастает гнев. Кто-то воспользовался готовностью помочь ближним, чтобы нанести удар в спину.– Сегодня мы столкнулись с серьёзной угрозой, — начал он, голос его звучал гулко в тишине зала. — Нападение на Приозёрный было лишь отвлекающим манёвром. Наши враги проникли в Замок, воспользовавшись нашим отсутствием.
— Мы потеряли не только ценное имущество и данные, но и чуть не потеряли одного из наших учеников — здесь, где мы гарантировали безопасность, — продолжил Хёгни, и взгляд его остановился на мне. — Но благодаря самоотверженности всех вас удалось избежать худшего.
Я опустил глаза, не привыкший к тому, чтобы меня выделяли.
Внезапно двери зала резко распахнулись, и внутрь вбежал степенный Авессалом Григорьевич. Обычно спокойный и собранный, сейчас он выглядел взволнованным и даже напуганным. Его глаза блестели, руки дрожали.
— Она пропала! Пропала! — выкрикнул он, когда пробежал между рядов кресел, и голос его сорвался.
Хёгни нахмурился, сурово сдвинув брови.
— Кто пропал, Кельт? Говори яснее!
— Не «кто», а «что»! — вскричал артефактор, заламывая руки. — Слеза Солнца! Пропала именно она!
Зал замер. Шепот прекратился, и в воздухе повисла гнетущая тишина. Я огляделся, пытаясь понять, что происходит. Лица студентов выражали шок и ужас. Кто-то схватился за голову, кто-то обхватил себя руками, словно стараясь защититься от невидимой угрозы.
«Что за Слеза Солнца?» — подумал я, недоумевая.
Но похоже, что только я один и был не в курсе.
Хёгни побледнел, его глаза сузились.
— Ты уверен, старый друг? — спросил он тихо.
Авессалом отчаянно кивнул.
— Я проверял трижды! Замки взломаны, защиты обойдены, охрана убита! Она исчезла!
Тишина стала ещё более гнетущей. Я ощутил на себе тяжёлые взгляды. Казалось, что все вокруг знали что-то, чего не знал я.
Не выдержав, я шепнул Али:
— Что такое «Слеза Солнца»?
Взгляд цыгана обратился ко мне. В нём читалось недоумение. Он тяжело вздохнул.
— Странно, что ты не в курсе, — ответил он. — Слеза Солнца — это древний кельтский артефакт, крайне мощный и опасный. Он способен контролировать силы Улья, направлять их по воле владельца. Смысл существования Замка и Ордена в том, чтобы охранять этот артефакт. А обучение знахарей — так, побочный гишефт.
Как говорится — «вот это поворот»! Я почувствовал, как сердце забилось чаще. Контролировать силу Улья? Что бы это ни значило… Звучало интригующе. А ещё интереснее было то, что об этом артефакте знали, похоже, все, кроме меня.
— В смысле? — глуповато переспросил я.
— В неправильных руках это оружие массового поражения, — продолжил он. — Если килдинги заполучат его, они смогут… Ну, я сам не очень представляю все возможности… Давай послушаем…
Тем временем шум в зале начал нарастать.
— Но как они могли проникнуть в хранилище артефактов? — выкрикнул кто-то из студентов. — Там же отдельная охрана!
— Предательство, — мрачно произнёс Али, сжав свои большие кулаки.
Хёгни кивнул.
— Похоже, среди нас есть шпион, — сказал он. — И нам предстоит его найти.
Зал снова загудел. Я чувствовал, как внутри поднимается гнев и разочарование. Предатель среди нас? Кто мог пойти на такое?
Он повернулся ко мне, в его глазах была твёрдость.
— Орк, ты и твои друзья показали себя с лучшей стороны. Мне нужна ваша помощь.
Глава 19
История Авессалома Валерьевича Дорохова, известного в миру как Кельт, началась так давно, что он забыл настоящее имя человека, попавшего в Улей и ставшего им нынешним. Он вообще помнил свою жизнь до переноса весьма смутно. Основные её события он ещё видел, пусть и через призму замутнёного стекла времени. Менее значимые же давно канули в бездну веков.
Он родился в могучем племени, которое современные люди назвали бы кельтским. Особенностью его рода было то, что они умели оперировать магией. Не совсем такой, как принято представлять в медийной культуре. Верней, совсем не такой.
Строить Круг Стоящих Камней, начали ещё при прадеде того, кто сейчас носил имя Авессалома Валерьевича. Много ресурсов, времени и человеческих жизней было положено в фундамент необычного сооружения. Несколько раз пришлось многое менять и перестраивать в соответствии с меняющимся положением звёзд в небе и потоками жизненной силы, вьющимися в воздухе и скользящими под землёй. Тем не менее, к тому моменту, когда юный Авессалом правом и делом заслужил стать одним из тех, кого сейчас назвали бы кельтскими магами, стройка, казавшаяся бесконечной, была почти заверена.
Почти все окружающие думали, что Стоунхедж — это воплощённая в камне ода гордыни племени. Но на самом деле слава — это последнее, о чём думает настоящий маг, с молоком матери впитавший понимание, что сила, больая, чем у других — это, в первую очередь, ответственность и обязанности. В том числе — за знания, которые необходимо применять, но при этом и прятать от тех, кто может воспользоваться ими ради собственных выгод и во вред племени.
Поэтому мнение, что Стоунхендж — просто величественный монумент, тщательно поддерживалось всеми, посвящёнными в тайну. Но на самом деле у этого сооружения имелось иное, куда более практическое назначение — аккумулировать в себе волны жизненной силы мира и напитывать ими артефакт. Одного единственного, но самого ценного. А что ценит маг превыше всего на свете?
