— Обоих?
— Обоих! А я тут, пока эти идиоты чего-нибудь не разбили… скажи там, чтоб без меня в закрытую зону и соваться не смели! И давайте, шевелитесь… работы тьма… господи, зачем этот переезд? Панику на пустом месте…
И повернувшись к рабочим, снова заголосил:
— Да не трогайте вы основу! Не надо! Погрузчики где⁈ Я же… Где Проскудин, я вас спрашиваю? Он должен следить, а…
Его всё-таки выпустили.
Говоря по правде, Витюгин уже решил, что всё. Но нет. Осмотрели. Целитель что-то там колдовал. Потом допрашивали сперва Вахряков, а за ним ещё какой-то тип, незнакомый, но с глазами, смотреть в которые было страшно. И страх заставлял съёживаться, бормотать что-то, наверное, совсем не то, что тип хотел слышать, потому что он морщился.
А в конце концов, вовсе рукой махнул, мол, свободен.
— Иди, — Вахряков встретил на выходе. — В общем, носители собирай и сдавай.
— Зачем? А систему поднимать?
— Уже не надо. В другом месте поднимешь.
И по плечу похлопал покровительственно. И от этого прикосновения стало не по себе. В другом месте? Это значит… это значит, они переезжают? Все? Или… или не все?
И что будет с теми, кто останется?
— Иди уже, — Вахряков стёр улыбку. — И давай, пошевеливайся, если не хочешь остаться тут.
Прозвучало угрозой.
В серверной стоял привычный гул. Пахло нехорошо — пылью и чем-то химически-яблочным. Из мониторов работала лишь треть. Камеры и вовсе откликались через одну.
— Выпустили? — рыжий напарник широко улыбнулся. — А я уже волноваться начал! Тут от Евгеньича приходили, вниз надо. А у меня допуска нет. Вахряков сказал, что если ты не очухаешься, то мне придётся. А ты очухался…
— Очухался. Что тут?
— Так… обыкновенно. Тихо. Как обычно, короче. Так ты пойдёшь?
— Пойду.
— А мне чего?
— А чего ты делал?
— Ну… как-то вот… сидел. Что тут ещё сделаешь. Хотел по камерам прогуляться, но за периметр не выпустили. Сказали, что хрен с ними. И тут тоже велели не лазить, хотя явно частью проблемы с кабелем. А как я могу проверить работоспособность, если буду тут сидеть?
— Никак, — согласился Витюгин, на которого снова навалилась тоска. И на какое-то мгновенье всё вокруг стало безразличным.
Какая разница, что станет с ним.
И с этими людьми.
Все ведь умрут. Как Настасья. Так стоит ли сопротивляться?
— Эй, — рыжий дёрнул его за рукав. — Ты чего?
— Ничего. Голова чутка болит. Ты это, и вправду тут сиди. А лучше подыщи себе другую работу.
— Чего?
— Ничего. Пока можешь… кинь всё и сваливай. Желательно так, чтоб не нашли. Хотя… если переезд, то им не до тебя будет.
На Витюгина поглядели недоверчиво. И кажется, рыжий решил, что он, Витюгин, совсем умом тронулся.
— Контора эта стрёмная, — Витюгин в жизни бы не сказал такого, если б не тоска. И не безразличие. Что они с ним могут сделать? Убьют? Пускай. Тогда, глядишь, он снова Настасью встретит. А если убьют, то он сам станет жертвой. С жертвы же какой спрос? — И дела тут такие… я уже замарался по самое. А ты пока поверху ходишь. Так что есть время свалить. Ясно?
Рыжий кивнул.
И в глазах мелькнуло что-то такое… догадка?
— Но не сейчас. Сейчас точно не выпустят. Как смена закончится.
— Сверхурочку всем объявили, — перебил рыжий. — Но мне сказали, что вроде как командировка маячит. Обещали заплатить.
— Скажи, что тебе домой надо. Маму предупредить. Кошку пристроить. Что угодно. И сваливай. Ясно?
Кивок.
И такой, нерешительный.
— А ты?
— А я… я как-нибудь так, — Витюгин подхватил ящик. — Разберусь.
В первом корпусе его, как обычно, встретили. И повели по лестнице. Лифты, выходит, всё ещё не работали? Но на сей раз на лестнице этой было людновато. Санитары тащили вниз пустые коробки, а наверх — полные. Документацию вывозят? Похоже на то. Здесь все, считай, бумагой дублируется.
— Ну наконец! — Лев Евгеньич был тоже раздражён, что для этого, в целом крайне дружелюбного человека, было нехарактерно. — Я уж думал, что вовсе не придёте. Смотрите, для начала попробуйте извлечь информацию…
Ноут стоял на столе.
— … если не выйдет, то печально, но не катастрофично. Там всё равно ничего особо нет. А вот затем необходимо будет помочь с синхронизацией системы…
— Конечно, Лев Евгеньевич, — послушно ответил Витюгин. — Тоже задело?
— Задело, задело… это категорически не вписывается в общую концепцию, и я уверен, что природа выброса… — он осёкся, вдруг вспомнив, кому это говорит, и махнул рукой: — Давай, не затягивай тут.
И ушёл.
В кабинете стало как-то особенно тихо.
Тишина эта действовала на нервы, и потому Витюгин сделал то, что делал всегда: ушёл в работу. Тем паче, оказалось, что железо вполне себе в порядке.
Он хмыкнул.
И ещё раз, когда снял крышку, убеждаясь, что прав. Технику Витюгин понимал куда яснее, чем людей. И сейчас, стоило коснуться разъема с питанием, как он уверился, что именно вот здесь источник всех бед. Провода отошли.
Мелочь.
Неприятная, но не более того. Стоило устранить проблему, и ноут включился. Ага, система тоже в порядке, только…
Наверное, кто другой и не заметил бы.
Возможно, сам Витюгин тоже не заметил бы, если бы всё случилось день или два тому. Или заметил и доложил бы, как этого требовал протокол. А вместо этого он подпёр подбородок и задумался.
Докладывать?
Эта махонькая, но такая злопакостная программа не сама собой завелась. И данные она куда-то да передавала. Куда? Глушилки работают… работали во всяком случае.
А сейчас?
Не важно.
Он перевернул ноут и снова снял крышку. А вот и он, лишний элемент в структуре. Такой крохотный, сверхтонкий. Он о подобных лишь слышал, что, мол, ведутся разработки…
Ведутся.
Или уже привелись? Витюгин потёр подбородок пальцами. Возникло вдруг ощущение, что за ним наблюдают. И он не выдержал. Бросил взгляд на камеру, которая висела над дверью. Но нет. Темная. Слепая. Значит, выключена.
И что делать?
Кто бы ни пытался слить информацию с этого ноута, вряд ли он был другом Льва Евгеньевича. Вот только полезного на ноуте было немного.
Нет, тут они не найдут.
— Ничего, — Витюгин осторожно подхватил детальку пальцами, надеясь, что на деле та куда крепче, чем выглядит. И да, отлепилась легко. Входов и выходов нет, стало быть, надо просто разместить где-нибудь.
Губы его растянулись в улыбке.
Он точно знал, где.
— Что тут? — Лев Евгеньевич заглянул именно в тот момент, когда Витюгин возвращал крышку.
— Да ерунда. Проводок отошёл, питание не работало. Вот и разрядился. Я починил.
— Молодец. Теперь…
— В серверную надо заглянуть. В вашу. Там ведь основной массив. И если предстоит перемещать, то стоит задублировать. Мало ли, что в дороге приключится может.
— Да… действительно…
— Доступ нужен, — Витюгин вымучил улыбку. — У меня ж нету. Вы сами. Или пошлите кого, чтоб…
Сердце ёкнуло. А если и вправду поставят кого? Внизу по протоколу все работы велись под присмотром. Но нынешняя ночь действительно всё изменила. И Лев Евгеньевич, поджав губы, произнёс:
— Дверь открою. Разберешься?
Витюгин кивнул.
— Что-то нужно?
— Да нет… я подключу ко второму кругу системы, а там уже потоки синхронизирую. И задублирую.
Вот вроде умный человек, а с компьютерами не ладит, потому и кивнул с важным видом, мол, всё понял и согласен. Правда, отворяя защищённую дверь серверной, бросил строго:
— Не засиживайся там долго.
— Я лишь передачу настрою. Ну и гляну, чтоб работали…
Работали. Здесь воздух был каким-то особенно затхлым. И машины гудели натужно, словно им тоже было тяжело дышать этим тягучим, спёртым воздухом.
— Потерпите, — сказал им Витюгин и, оглядевшись, — камера имелась и тут — присел у первого блока, внимательно ощупав его. Он надеялся, что со стороны, если кто и наблюдает, его действия будут иметь смысл. Потом перебрался ко второму. Задумался. И сняв крышку у третьей машины, осторожно прилепил пластырь.
