— Дальше! — требовательно проклокотал старик, когда в очередной раз остановился, чтобы воздуха в легкие набрать.
— Передай, говорит, Махмудке, — продолжил я гнать пургу, — чтоЭ́йяфьядлайё́кюдль еще курится…
— И ты сразу это запомнил? — с каким-то подозрением спросил поинтересовался Махмуд.
— Ага, как же! — рассмеялся я. — Ты сам попробуй эту хрень выговорить — весь язык себе сломаешь!
[1]Лепёха разбитая — пиджак и брюки от разных костюмов (уголовный жаргон).
[2] Давление — галстук (уголовный жаргон).
[3] Алюра — девушка (уголовный жаргон).
[4] С душком — нахальный, наглый (уголовный жаргон).
[5] Э́йяфьядлайё́кюдль (исл. Eyjafjallajökull) — шестой по величине ледник Исландии. Расположен на юге Исландии в 125 км (77 миль) к востоку от Рейкьявика. Под этим ледником (и частью под соседним ледником Мирдальсйёкюдль) находится одноимённый вулкан конической формы.
Глава 21
В общем, я, как мог, обрабатывал постаревшего таджика, заставляя поверить в ту ахинею, которую я нес. Но самое смешное, что эта ахинея, с точки зрения нормального вменяемого человека, была самой настоящей правдой. С небольшими «поправками» и оговорками, но, по сути — так оно и было! Однако, Махмуд колебался, так и не поверив в эту историю окончательно. Он задавал мне какие-то левые вопросы, не имеющие прямого отношения к этой странной истории, курил, сука, свой гребаный вонючий кальян, как заправский паровоз, выпадая из разговора порой на несколько минут.
В конце концов, мне это надоело, и я решил пойти ва-банк, приоткрыть, так сказать, завесу тайны.
— Ты чего это, бес[1] ялдашский[2], совсем рамсы попутал[3]? — скорчив недовольную мину, сипло рыкнул я, припоминая, как драла мои легкие и горло перед смертью чертова чахотка. Хоть и умер я не от нее.
Махмудка аж на месте подпрыгнул, услышав знакомые повелительные интонации давным-давно склеившего тапки пахана. Ведь кроме меня называть его ялдашским бесом никто не осмеливался — было чревато нарваться от обидчивого таджика на неприятности.
— И завязывай уже багрить[4] свой локшевой[5] кальян! Несет так, как будто ты ябло[6] туды вместе с табаком забуторил? — Я скорчил недовольную мину, а у Али-Бабы натурально отпала челюсть.
Он, оказывается, прекрасно помнил, как я абсолютно не переносил вонь его азиатского курева, хотя сам смолил «Беломор», не переставая. Кстати, переродившись в этом теле, кальян уже не казался мне таким приторно-противным. Похоже, что обоняние у реципиента работало совершенно по-другому, либо моя запущенная болезнь была тому виной. Не знаю…
— П-п-пахан? — заикаясь, произнес Али-Баба, трясущейся рукой закидывая в морщинистый рот еще пару колес — колбасило старикана не по-детски! Надеюсь, что не помрет старый черт от такого потрясения.
— Времени мало, Махмудка! — Я усилил напор, было видно, что старый таджик дошел до нужной кондиции. — Ругняк[7] мой давно отстукал! Думаешь, легко мне было с того света вылезти и эту шкурку нацепить? — Я дернул себя за грудки.
— Ы-ы-ы… — Что-то невразумительное выдавил из себя Али-Баба.
— Прокнокал[8] я, Али, что ты благо воровское скрысятничал[9]! И за то мне покоя даже на том свете нет…
— Горбатого тебе залепили, Метла! — Резко пошел в отказ бывший уголовник, долбанув кулаком по столу. — Пурга полная! В целости общак! Ни копеечки я для себя оттуда не взял! Тридцать лет уж, как пес на цепи! И если тебе на том свете покоя нет — то мне на этом!
Ага, ожил, старый бес! Принял тот факт, что именно я — Семен Метла, к нему с того света на правилку явился. Теперь всё — тема быстрее пойдет!
— Барно, Махмудка! Правильный ты босяк! Не могу больше здесь… Тяжко мне в живом теле… — Пацану нычку засвети… а я рядом постою… проверю… Не кашляй, Али, свидимся еще… — Я хрипло хохотнул. — Все там будете!
Закрыв глаза, я расслабился и уронил голову, так что черепушка гулко стукнула об деревянную столешницу. А после замер, как будто сознание потерял. Я услышал, как старик сорвался со своего места и подскочил ко мне.
— Тимка! Тимоха! — Почувствовал я прикосновение к своему плечу. — Мальчик мой! — Махмуд, обхватив меня за плечи, приподнял мое тело, оторвав голову от стола. Затем тряхнул. Моя черепушка качнулась на расслабленной шее из стороны с сторону. — Тимоха! Ответь! — Продолжал трясти меня старый таджик.
Я издал тихий стон и открыл глаза.
— Живой? — Тут же среагировал Али-Баба.
— Что со мной было, дед? — спросил я, приваливаясь спиной к стене беседки. Протянув руку, я ощупал пульсирующую болью шишку, наливающуюся у меня на лбу. Вроде бы достоверно сыграл. Хорошо, что хоть башку до крови не расшиб. Это бы точно было перебором.
Махмуд испуганно вглядывался в мои глаза. Интересно, чего это он там хотел рассмотреть? Семена Метлу искал, не иначе…
— Ты как, внучок? — произнес старик, игнорируя мой вопрос. — Это же ты, Тимка?
— А кем я еще должен быть, дед? — усмехнувшись и потирая растущую «на глазах» шишку недовольно произнес я.
— Ну, слава Богу! — воскликнул старик. — Просто в обморок упал.
— Только башка у меня, дед, жуть, как трещит… — пожаловался я старому таджику. — Надо на Лукьяниху наехать, — произнес я, — с чего это я после её лечения стал в обмороки падать?
— Не Лукьянихи то вина, — жестко произнес старик. — Пахан тут был…
— Какой пахан? — максимально тупо поинтересовался я. — И причем здесь мой обморок?
— Семен Метла, — ответил Махмуд, — тот, которого ты в своем видении видел. Призрак его… Он, похоже, в твою шкуру залезть сумел… — виновато произнес дед, буравя меня взглядом.
— В смысле в мою шкуру? — Я испуганно ощупал себя руками. — Вроде, как обычно все… Дед, ты чего-то не договариваешь! Давай уже начистоту! Чё у тебя за явки-пароли, призраки и муть потусторонняя?
— Поехали! — Рубанул рукой воздух старик. — Сам увидишь, из-за чего весь сыр-бор… Вальку я уже все рассказал… Но не думал, что тебе придется… А оно вона, как вышло… — Старик, хоть и пребывал в ступоре от всего случившегося, но уже не напоминал снулую рыбу. То ли лекарство на него так подействовало, то ли смирился со своей участью.
— А куда ехать-то? — сделав наивную и ничего не понимающую физиономию, поинтересовался я.
— Рядом, — ответил Махмуд. — Помнишь, где у нас старый свинарник расположен?
— Конечно! — Хоть я и «не помнил», но утвердительно ответить пришлось — мое «нет» выглядело бы слишком подозрительно.
— Вот туда и поедем, — подытожил дед, выбираясь из-за стола.
— Может не сегодня? — Я продолжал изображать из себя настоящего лоха, что никак не врубится в ситуацию. — У меня башка разламывается…
— Сегодня, — отрубил старик. — Он ждет! А больной балабас[10] мы тебе колесами поправим! — И старик бросил на стол основательно распотрошенную упаковку «Пенталгина».
Я без лишних разговоров закинулся болеутоляющим, хоть и вполне мог обойтись и без него. Но, надо соответствовать отыгрываемой роли. Даже спрашивать не стал, отчего у старикана в карманах словно в мини-аптеке — настоящий Тимоха должен был знать. Чтобы проглотить таблетку без запивона пришлось постараться, но когда она провалилась внутрь, старик потащил меня к гаражу.
Брать навороченную «Тундру» Валька мы не стали, вместо этого Махмуд выгнал на свет божий очень хорошо знакомую мне «Жигу» — ВАЗ 2104 в кузове типа универсал, с большим и просторным багажников. Выглядела машинка очень ухоженной — я не увидел на кузове ни одного пятнышка ржавчины. А выехав на дорогу, машинешка показала, что она еще вполне себе резвая и живая. Видно было, что заботился Махмуд о своей «старушке», не жалея ни сил, ни времени.
До свинарника мы долетели буквально за пару-тройку минут. Металлические ворота уже оказались закрыты, но старый таджик призывно посигналил. И еще через пару минут открылась маленькая калитка, расположенная в стороне от основных ворот.
