А мы шли пешком по городу после сытного ужина. Услышав родную мелодию, моя душа пела. Я напевал себе под нос, абсолютно не замечая ничего вокруг. Бадр шел, ослепленный любовью. Его взгляд был сосредоточен на мне, и он также не заметил, что за нами следят. Мы дошли до своей квартиры и поднялись наверх, так и не увидев слежки.
Двое европейцев из того же ресторана, увидев, в каких комнатах зажегся свет, уже собирались вызвать такси, когда заметили, как на улицы завернула полицейская машина в сопровождении черного внедорожника «Кадиллак».
— Это разведка! Ее вычислили, — сказал один из них и, вытащив одноразовый телефон, послал звонок по единственному номеру на дисплее.
— Их вычислили, здесь разведка и полиция. Наши действия?
— Она не должна попасться! Обеспечьте это любой ценой! Она — высший приоритет. Задача ясна?
— Ясна.
В трубке послышались гудки. Полиция и черный внедорожник тем временем остановились напротив дома, в котором скрылись объекты их слежки.
Иногда в жизни бывают невероятные случайности, часто меняющие ход истории. Конечно, ни полиция, ни служба разведки не знала, где мы находимся, это было нелепое совпадение, связанное с тем, что в детстве отец одного из сотрудников службы разведки жил именно в этом доме. Сопровождаемый полицией, плохо знакомый с городом, из которого уехал еще мальчиком, Барах решил навестить родню, зная, что в последующие дни будет не до этого.
Едва молодой разведчик хлопнул дверью, как пуля, выпущенная из темной подворотни двора напротив, попала ему в сердце. Его напарник молниеносно нырнул за машину и открыл огонь. Секундой спустя к нему присоединились полицейские, опешившие от такого варианта событий. Мужчины, отстреливаясь, побежали вглубь дворов, преследуемые разведчиком и полицейскими. Едва услышав выстрелы, мы с Бадром кинулись к окну и увидели, как полицейские и мужчина в штатском кинулись в подворотню дома напротив, преследуя невидимых противников.
— У нас две минуты!
Бадр молнией затолкал свои вещи в рюкзак, я не менее поспешно собрал свою сумку. Открыв дверь и на ходу попрощавшись с Меджнун, мы выглянули на улицу. Пока еще никого не было видно, только в окнах виднелись силуэты людей, привлеченных звуками стрельбы. Спокойным шагом, дабы не привлекать к себе внимания, мы спустились на два квартала вниз к морю, свернули на небольшую улицу и быстрым шагом стали удаляться от места происшествия.
Когда до нас донеслись звуки сирены, мы уже сидели в такси. Бадр назвал адрес, совершенно мне незнакомый. Через двадцать минут мы въехали в трущобы: одноэтажные домишки, мазанные глиной, мусор на улице. Такси остановилось у небольшого домика, в окнах которого горел свет. Мы расплатились, и Бадр постучал. Дверь нам открыл пожилой мужчина лет пятидесяти с курчавой бородой, в грязном, засаленном фартуке.
— Ассалам алейкум, Ухуд! Знакомься, это моя жена Мишааль. Не приютишь нас на несколько дней?
Мужчина ответил на приветствие и посторонился, пропуская нас внутрь. Домик оказался небольшим. Женская половина, где, кроме жены Ужуда Мириам, находились его две дочки — Аиша и Рукия была с гостиной, являющейся одновременно кухней и мужской половины, где размешался сам хозяин дома. Мириам начала сноровисто собирать на стол, игнорируя наши слова, что мы не голодны. Сам хозяин семейства пошептался с Бадром на улице и вернулся крайне довольный, видимо, существенно увеличив предполагаемый доход. Хозяева, несмотря на все мои протесты, что я прекрасно размещусь на женской половине, уступили нам с Бадром комнату главы семейства, который на ночь разместился у своего брата, жившего по соседству.
Двое сотрудников службы внешней разведки России с честью выполнили возложенное на них задание: выстрелами отвлекли внимание на себя и стали уходить, спасаясь от погони. Плохо знакомые с планом города, они забежали в тупик, с трех сторон огороженный глухими зданиями. Погоня была слышна именно с той, четвертой стороны. Судя по шуму, врагов было много.
Переглянувшись, мужчины обнялись. Чеченец и дагестанец, много лет служившие в СВР, знавшие друг друга лучше, чем кровные братья.
— Давай, брат. Встретимся на том свете, если нам будет суждено. — Чеченец пожал руку напарника.
— Все в руках Аллаха, брат, — ответил дагестанец.
Затем, не сговариваясь, они пошли навстречу врагам, стреляя в своих преследователей. Их было много. Первым погиб чеченец, получив пулю в лоб. Отшвырнув пустой пистолет, дагестанец со словами:
— Я иду к себе, брат! — выпрямился, чтобы упасть замертво под градом пуль.
И сколько их таких русских и бурятов, украинцев и татар, ингушей и калмыков, чеченцев и дагестанцев умерло на чужбине, защищая интересы своей далекой страны.
Я не знал этого, но будь я здесь, я бы сказал одно.
Вечная память героям!
Глава 25
Аусса
Рыбак Ухуд жил бедно. Если бы не нелегальный бизнес по перевозке мигрантов, он не смог бы свести концы с концами. Рыбы стало меньше, да и ту, что есть, вылавливали промышленные флотилии крупных компаний. Таким одиночкам, как Ухуд, приходилось все дальше и дальше уплывать в море. А это значит, больше топлива, больше поломок и больше риска. Жена его, Мириам, оказалась очень приятной женщиной. Некогда весьма симпатичная, она сейчас сохранила былую красоту, только начинавшую скрываться под морщинами. Две девочки были школьного возраста, и из этих трущоб до школы им приходилось добираться почти час.
Утром, оставив нас на попечении жены, Ухуд ушел в порт. Его квоту на рыбалку в этом году уменьшили, в море теперь он выходил лишь два раза в неделю. После обеда рыбак вернулся с известием, что «Аусса» — так назывался сухогруз грека Баниотиса Селевка — пришвартовался в порту и должен приступить к разгрузке. Увидеть капитана ему не удалось, тот занимался таможенным оформлением груза.
Вечером Ухуд снова собирался в порт, но уже с Бадром, чтобы тот сам мог договориться о стоимости проезда на корабле. Я прогулялся по трущобам. Мрачная картина портила настроение. Везде бегали полуголые чумазые детишки, худые, многие с искривленными ногами, что казалось странным, с учетом того, что здесь преимущественно рыбная диета. Но как оказалось, рыбу здесь ловили, но не ели. Практически вся она шла на продажу, а основным продуктом питания оставались бобы и финики, в изобилии произрастающие на этой земли и стоившие сущие гроши.
Рискуя заблудиться, я прошел до первого приличного магазина, купил две замороженные курицы, головку сыра, несколько вяленых колбас, банку кофе, пару упаковок макарон и баклажку с водой. Сгибаясь под этой тяжестью, словно навьюченный верблюд, я вернулся в дом к Мириам, которая чуть не расплакалась при виде подобного богатства. Мясо в этом доме было редким гостем. С моими подсказками она приготовила на ужин куриный суп с лапшой, который был благосклонно встречен как детьми, так и вернувшимися мужчинами.
Узнав, что на судно попадет европейка, Баниотис заломил двойную цену. Если попадается нелегал араб, на это посмотрят сквозь пальцы, а вот нелегалы европейцы — это всегда опасно. «Аусса», со слов Бадра, был сухогрузом среднего размера. Он побывал на корабле, даже присмотрел каюту, которую за дополнительную цену уступал старший помощник Баниотиса, филиппинец Санни Пакияо.
— Кровать там одна, но она не узкая, — хитро улыбнувшись, сообщил араб, поблескивая глазами. «Надеешься там меня разложить? Обломишься, Бадрушка!»
Я поморщился, а Бадр опять впился в меня взглядом. Налившаяся грудь и тянущий низ живота сигнализировали, что пора ждать гостей. Видимо, постоянные стрессы влияли на переменчивый женский организм, никакой упорядоченности цикла! Может, это — следствие насилия, не знаю, не было возможности пойти к врачу. Единственное, чем радовали предстоящие месячные, так это отсутствием беременности.
Когда все вышли из-за стола, Баниотис попрощался с нами до завтра и ушел к брату. Мы с Бадром так рано никогда не ложились и теперь решили посидеть на улице, чтобы не мешать Мириам укладывать детей. Ночное небо усыпали мириады звезд. Одна сорвалась с небосклона и полетела вниз, быстро потухнув.
