— Да само собою вышло. Наверхах там кому-то в голову мысль пришла, что надо наши тайны выведать. И отправил, значит, студентов записывать заговоры, песни. Культурологами представились. Только по ним же видно, что культура им так-то… но ничего, нам не жалко. Поделились. И песнями. И сказками. Бабка моя и частушек от души надиктовала. Потом месяц ими разговаривали.
Ульяна хихикнула.
— А нечего к ведьме приставать со всякими глупостями, — бабушка тоже улыбнулась. — Правда, что заговор, что заклятье — это лишь слова. Если не вложить в них ведьминой силы, словами и останутся. Они тоже это поняли. С той поры и дружим. Мы им помогаем, когда нужда приходит. Всякое ж случается. Те же леса горят. Или вон на побережье нефть разлилась. Они виновных ищут, а мы вот убираем, чтоб воду не потравить.
Сказка. Такая, современно-государственная.
— Вот… но это мы отвлеклись. Ты только помни, что помочь ты можешь, коль желание будет, но вовсе не обязана. И если суть твоя противиться чему-то, то её слушай, а не этих. И спуску им не давай, а то скоренько на шею сядут.
Ульяна кивнула.
— Значит, мама выжила.
— Выжила. И как-то год от года легче всё становилось. Хотя страху я натерпелась изрядно. А она привыкла, что я всегда при ней. А я привыкла, что она маленькая да слабенькая. И баловать тоже привыкла. Больное дитя как не побаловать-то?
Бабушка вздохнула.
— И дома вокруг неё тоже сперва все-то кружили. То одним порадовать, то другим, то третьим… вот и получилось, что получилось. Она заботу-то принимала, но как должное, будто так оно единственно правильно. Сама же… сперва детские капризы воспринимаются с умилением. Особенно, когда дитё такое, что недавно сил не имело и плакать. И радуешься уже даже этим капризам. Спешишь исполнить просьбу… или уже не просьбу? Просьбы становятся приказами. А дитя растёт.
Перед Ульяной появилась кружка с травяным отваром.
— Что это?
— Пей. Ромашка, липов цвет и кой-какие иные. Не из особых, а просто травы. В травах сила немалая скрыта. Твоя матушка чем дальше, тем более невыносимой становилась. Сила в ней пробудилась поздно. И не сказать, чтоб яркая. Последыш. Ведьма с дочерями делится. А у меня ещё и Женька часть забрал, что редко, но тоже бывает… так вот, Розочке и осталась-то капля. Это уж после мне пришло, когда… в общем, не суть важно. Главное, что она вроде и знала, что не быть ей сильной ведьмой. Но одно дело знать на словах. Всегда можно тешить себя надеждою, что оно не так будет, что найдётся способ или судьба повернёт иначе. Только не вышло.
Травы горчили.
И мысль мелькнула, что она, Ульяна, очень неосторожна. Что мало ли, чего в этот отвар подлили и подсыпали, а она берет и пьёт. И тут же от мысли стало стыдно. А сила обняла кружку и вернулась.
Да.
Травы. И ничего-то вредного.
— Мёду добавь, если горчит.
— Да нет, всё хорошо. Значит, она… разочаровалась?
— Тут ещё понять надобно, что у нас многое от силы зависит. Пока её нет, то ладно… она была моей дочерью, а моё имя знали и уважали. И дочерью воеводы, которого тоже знали и уважали. И потому она полагала, что должны уважать и её. Подруг себе выбрала таких, чтоб под стать. Я как-то разговор услышала ненароком, где она об одной девочке отзывалась, что, мол, приблудыш, которого из жалости приютили. Отругала её крепко. И казалось, будто Роза поняла. Но нет. Вот сейчас думаю, откуда взялось? Капризы — это одно. А вот эта горделивость… это ж другое совсем. Ну а как с силой пошло, так и зависть возникла. Ей хотелось быть самой-самой, самой красивой, самой сильной…
— А не получалось.
Вот это на матушку уже походило. Её всегда раздражали красивые женщины. Или успешные. Или вот сама Ульяна, хотя не особо красива она и точно не была успешной.
— Именно. Тогда характер изменился ещё больше. Она начала требовать внимания. Обижаться. Вот… взять хотя бы ту работу, которую ты упомянула. У всех были обязанности. Разве что старшая к тому времени семьёй обзавелась, своим домом. А вот остальные — кто за садом приглядывал, кто за скотиной. Домашние духи, конечно, помогут, хлев почистят, сена с соломой кинут, но вот с дойкой уже не справятся. Корова их попросту не подпустит. Матушка твоя, к слову, сразу отказалась. Мол, это мы решили скотину завести, а она не обязана… Калина сыры делала. И делает. У них с мужем своя сыроварня. И отменные выходят. Заказы надолго вперёд расписаны. Женька вот, конечно, к домашней работе не очень, но делал, чего велено. Сорняки убирал. Кротов гонял, чтоб посевы не портили. Вишню охранял от птиц и прочее. Ну и навоз помогал вывозить, когда много становилось. Сено грузил, силосные ямы ладил. А твоей матушке травы доверили. Собрать, потому как травы рук человеческих требуют. Только руками и можно понять, какой пора пришла, а какую рано ещё брать или уже поздно. Срезать надо. Вымыть да на сушку определить. Ну и с сырьём после. Растереть, смешать, истолочь… там уже на самом деле машины работают. Поэтому, если думаешь, что она сидела со ступкой ручной, то нет. Ступкой сейчас много не наработаешь.
— Но ей не нравилось?
— Нет. Всё норовила поболеть. Верно, по старой памяти… А с платьем, конечно, обидно получилось. Я обещала, что в Москву поедем, хотя у нас не хуже шьют. К нашей портнихе как раз из Москвы-то и ездят. И то не всякую примет. Но, раз уж охота, то отчего бы и нет.
— А почему не поехали?
— Женьку скрутило. Ведьминская сила в мужском теле… в общем, он тогда как раз колобродить начал. Сила и приросла резко. А выплеснуться не сумела, вот против него и обратилась. Да так, что едва выжил. Две недели ведьмин круг держать пришлось. И я, и старшие, и сёстры мои стояли, сменяли друг друга. Какая уж тут поездка? Я ей сказала, мол, закажи. Она отцу и показывает платья эти. А они стоят больше, чем наш дом. Тот, само собою, не проникся. Поругались тогда крепко. С конкурсом тем тоже. Роза в нём и не собиралась участвовать. Три раза спрашивали, но нет, не буду… а потом вдруг выдвинула обвинение, что мы не пришли её поддержать и поэтому она расстроилась и проиграла. И если хотим искупить вину, то должны приобрести ей к совершеннолетию машину.
Ульяна подавилась чаем.
— И вот здесь, девонька, важно понимать, что для неё все эти обиды были правдой. И то, что она взяла на себя дом. И что в платье ей отказано было. И что на конкурс тот мы не пришли. Это правда…
— И что сестра жениха у неё отняла…
— И это правда. Только жених был замороченный. И не любил он Розку. Как она не любила его. Но это уже моя правда. А какая правдивей…
— Расскажете? Её версию я уже слышала. А теперь и вашу хочу.
Прежняя Ульяна не посмела бы вот так, настаивать. А нынешняя вот желала знать. И бабушка печально улыбнулась:
— Расскажу… но ты тоже помни, что это моя правда. Только моя.
— Тогда какая из них моя? — уточнила Ульяна.
— А это решать только тебе.
Ну да, какого ещё ответа можно ожидать от ведьмы.
Глава 33
Где есть некоторые сложности с учётом родительских разочарований
Жизнь Тейлора напоминала кошмар, после того, как он завалил экзамен и пару контрольных работ. Папа сказал прямо, ни каких бабок и дорогой жизни, пока не исправишь оценки. Словом ему перерезали весь путь в жизнь.
О тяжких буднях бедного богатого мальчика.
— Улька изменилась, — Стасик проводил Ульяну взглядом. — Такая стала…
— Какая?
— Не знаю. Не такая. А ты как?
— Да неплохо. Лучше чем ты. Вообще, рассказывай, как на эту дрянь подсел, — Данила подошёл к окну, но за ним было темно. Ни потенциальных убийц, в кустах засевших, ни странных женихов, что прятались бы в тех же кустах.
Или в одних кустах с убийцами женихам было бы тесновато?
— Да я и сам, честно говоря, не очень понял, что произошло. То есть… ну, в общем, сложно всё. Ты вот уехал. Я остался, — Стасик произнёс это как-то виновато.
