«Но ведь так приятно быть единственной, да?»
– Мне нужны союзники.
Алтан рассмеялся.
«Неужели ты до сих пор не поняла?»
И он был прав: Рин не следовало вручать свою судьбу тем, кто превосходит ее в силе. Ей давно пора было понять – все, кому она присягала в верности, в конце концов ее предавали.
Но ей так хотелось верить Триумвирату. Хотелось, чтобы кто-нибудь сражался вместо нее, ведь она так устала. Ей хотелось вернуть Цзяна и поверить Дацзы – той женщине, которой стремилась стать Рин. Хотелось верить, что можно доверить вести войну кому-то другому. Она вечно цеплялась за иллюзии.
«Забудь этих говнюков, – сказал Алтан. – Мы справимся сами».
Рин фыркнула, ощутив кровь на губах.
– Ага.
В конце концов бомбардировка затихла. К тому времени зрение Рин полностью восстановилось. Поначалу она видела только цветовые пятна – с каждым взрывом на белом небе вспыхивали клочки красного. Теперь зрение прояснилось и она могла разглядеть в дыму огни.
Она легла на спину, лицом к небу, засмеялась. У нее получилось!
Еще как получилось!
Одним ударом она избавилась от Триумвирата и воздушного флота гесперианцев. Две самые мощные силы, которые когда-либо видела империя, стерты с лица земли, оставив после себя лишь пепел. Она изменила расстановку сил.
Рин так давно вела безумную, безнадежную, отчаянную войну.
И теперь, очень похоже, могла победить.
Но все равно где-то в глубине разума она слышала приглушенный смех Феникса, проникающий, так сказать, через черный ход – разум Катая. Тихое, хриплое хихиканье бога, который наконец-то получил все, чего хотел.
– Да пошли вы все, – прошептала Рин в клубы дыма, растворяющиеся в тумане, который снова начал сгущаться. Она показала неприличный жест рукой. – Это вам за Спир!
Но тут Рин заметила, что в Небесном храме осталось еще что-то живое. Там что-то шевелилось. Туман играл с ней, обманывая зрение, и ей показалось, что из пагоды ковыляет какая-то фигура. Однако, приглядевшись, Рин поняла, что это лишь дым.
Понадобилось несколько секунд, чтобы она снова начала мыслить рационально.
Сначала главное. Нужно спуститься с горы. А потом заняться ранами. Они были неглубокими и почти перестали кровоточить, но если она не поспешит, то может умереть еще по тысяче причин – от заражения, сломанных ребер или внутренних повреждений.
Идти было мучительно больно. Колени подгибались при каждом шаге. Ребра возмущенно ныли при каждом вздохе. Она стиснула зубы и заставила себя ковылять дальше. Ноги болели все сильнее – видимо, что-то там было сломано. Но это не имело значения. Внизу ее ждет Катай. Нужно только добраться до него. У подножия гора Тяньшань была усеяна обломками. Не только остатками дирижаблей – бомбардировки Нэчжи проредили и войска Чолана. Рин увидела фрагменты наземных пушек вперемешку с кусками дирижаблей. В почве зияли жуткие воронки.
Она молча стояла, вдыхая пепел и не замечая никакого движения. Она была единственной выжившей.
И тут Рин услышала прерывистый гул, завывание умирающего двигателя. Она обернулась и посмотрела вверх.
Она увидела черный силуэт, залитый лунным светом, он летел прямо на нее, увеличиваясь в размерах. Было ясно, что у дирижабля ничего не выйдет – за ним струились клубы дыма, он был на последнем издыхании.
Но еще стрелял. Проклятье!
Рин распласталась по земле.
Пули беспорядочно щелкали по обугленным камням. Пилот не целился, ему просто хотелось что-нибудь разрушить, прежде чем его покинет жизнь. Дирижабль выпустил последнюю очередь, рухнул и взорвался огненным шаром.
Рин встала, целая и невредимая.
– Промазал! – выкрикнула она в ту сторону, откуда поднимались языки пламени. – Промазал, сволочь!
Никто не ответил. Ее тонкий пронзительный голос затих, не оставив даже эха в разреженном воздухе.
Но Рин опять выкрикнула эти слова, а потом еще раз и еще. Так приятно было услышать, что она уцелела, наконец-то оказалась на вершине, и ей было плевать, что она обращается к мертвецам.
Часть третья
Глава 22
Арлонг, за девять лет до этих событий
– Нэчжа, – поманил пальцем Инь Вайшра. – Подойди.
Нэчжа радостно подбежал к отцу. Он как раз зубрил классиков, но учитель поклонился и вышел, как только в дверях появился наместник.
– Как твое обучение? – поинтересовался Вайшра. – Стараешься изо всех сил?
Нэчжа подавил порыв немедленно что-то ответить и тщательно выбрал слова. Раньше Вайшра никогда не задавал ему таких вопросов, не выказывал интереса ни к одному из своих детей, не считая Цзиньчжи. Нэчжа не хотел выглядеть в глазах отца хвастуном или дураком.
– Учитель Чау говорит, что я делаю успехи, – осторожно начал он. – Я освоил основы грамматики старониканского и выучил наизусть сто двадцать две поэмы эпохи династии Цзинь. На следующей неделе мы…
– Хорошо. – Вайшра, похоже, не был ни заинтересован, ни доволен. Он развернулся. – Идем со мной.
Нэчжа слегка пал духом и последовал за отцом из восточного крыла в главный зал приемов. Он не понимал, что происходит. Дворец в Арлонге был огромным и ледяным, состоял главным образом из пустых пространств и коридоров с высокими потолками, на стенах висели гобелены со сценами из истории провинции Дракон, начиная со времен падения династии Красного императора.
Вайшра задержался перед портретом Иня Вары, наместника провинции Дракон во время Второй опиумной войны. Нэчжа всегда терпеть не мог этот гобелен. Он не знал своего деда, но под суровым и хмурым взглядом Вары с портрета чувствовал себя мелким и незначительным всякий раз, когда проходил мимо.
– Ты когда-нибудь хотел стать правителем, Нэчжа? – спросил Вайшра.
Нэчжа смущенно нахмурился:
– С чего бы вдруг?
Звезды никогда не предсказывали ему роль правителя. Титул наместника провинции Дракон предстояло унаследовать Цзиньчже, старшему сыну, а вместе с ним и всю ответственность. Нэчжа лишь второй сын. Ему на роду было написано стать военным, самым преданным генералом брата.
– Ты никогда об этом не задумывался?
Нэчжа смутно осознавал, что это какая-то проверка, но не знал, что еще сказать.
– Это не для меня.
– Да, именно так. – Вайшра ненадолго умолк, а потом спросил: – Хочешь послушать одну историю?
Историю? Нэчжа колебался, не зная, что ответить. Вайшра никогда не рассказывал ему историй. Но хотя Нэчжа понятия не имел, что послужило причиной перемен в поведении отца, он не мог упустить такую возможность.
– Да, – осторожно произнес он. – Хочу.
Вайшра посмотрел на него сверху вниз.
– Знаешь, почему мы не пускаем вас в те гроты?
Нэчжа навострил уши.
– Из-за чудовищ?
Он собирается рассказать историю про чудовищ? Нэчжа на это надеялся. Его охватило радостное предвкушение. В детстве все няньки знали, как он любит сказки про сонмы чудовищных тварей, обитающих в гротах – драконов, крабов-людоедов, русалок, которые заманивают и топят влюбившихся в них мужчин.
– Чудовищ? – Вайшра хохотнул. Нэчжа никогда прежде не слышал, чтобы отец вот так хихикал. – Тебе нравятся сказки о гротах?
Нэчжа кивнул:
– Еще как.
Вайшра положил руку ему на плечо.
Нэчжа едва не вздрогнул. Он не боялся отцовского прикосновения – Вайшра никогда не был с ним жесток. Но Вайшра никогда и не ласкал его. Объятия, поцелуи, ободряющие прикосновения – этим занималась его мать, правительница Саихара, которая буквально душила детей своей любовью.
Отец представлялся Нэчже чем-то вроде статуи – отстраненным и суровым. Вайшра казался ему не человеком, а богом, идеалом, к которому нужно стремиться. Каждое слово из уст Вайшры было ясным и решительным, каждое действие – обдуманным и четким. Вайшра никогда не выказывал любовь к детям, помимо угрюмого кивка в знак одобрения. Никогда не рассказывал сказки.
Что происходит?
Нэчжа впервые заметил, что взгляд у отца какой-то стеклянный, а говорит он медленнее обычного. А его дыхание… Каждый раз, когда Вайшра открывал рот, Нэчже в лицо била волна резкого и кислого запаха. С таким запахом Нэчжа сталкивался всего дважды – первый раз в комнате прислуги, когда бродил ночью где не следует, а однажды в комнате Цзиньчжи.
