Кризис в Урлии (ЛП) - Шредер Карл

— И ты теперь в стайной армии, — так выразилась Харман. Теоретически ¹⁹⁴, самосинхронизация могла генерировать чрезвычайно сложное скоординированное поведение в больших группах солдат, но Аркин не слышала, проверилось ли когда это в бою.

Им предстояло испытать теорию на практике.

К гражданству прилагались свои привилегии; если этот канадец, Соколоу, и его аэфорийские союзники знали местонахождение ближайшего аэфорийского убежища, то и Намвар мог его узнать. Он тоже был гражданином Аэфории.

Он отчаянно погнал свой грузовик по улице, пока не добрался до перекрестка. Там околачивалась ватага подростков. Все они с настороженным видом наблюдали за тем, как гнутся и мерцают оверлеи города, словно их давил напор информационной атаки.

Намвар резко затормозил рядом с детворой. Осмотрительно прикрыв лицо от многочисленных камер наблюдения, он крикнул в окно.

— Тысяча юаней, если вы подожжете машину посреди этого перекрестка.

Они уставились на него. Намвар поднял в руке пакет с бумажными деньгами — сейчас не удалась бы даже анонимная беспроводная финансовая транзакция. Он завел двигатель, чтобы показать, что готов уехать в любой момент.

— Пошли! — крикнул старший из пацанов, и они направились к ближайшей из припаркованных машин.

Намвар остановился через полквартала, вылез и побежал назад. Он знал, что канадец идет сюда пешком, но среди всех этих снующих людей его было трудно заметить. Большинство из толпы стремилось домой — поденные работники, напуганные обвалом оверлеев и внезапным появлением кружащих вертолетов. Они чувствовали, что город перешагивает грань, за которой ждет новый неизвестный хаос. Намвар, между тем, понимал, что в поисках подвернувшихся возможностей из своих нор вот-вот повылазят банды.

Странное дело, однако: казалось, что оверлеи сопротивляются атаке, которая, по словам Сайруса, должна была стать неотразимой. Над зданиями появлялись красные полумесяцы, и зеленые метки, которых он никогда раньше не встречал, гласящие «безопасная зона». Кто за ними стоит? Он никогда не видел ничего подобного.

Канадец и его друзья появились как раз в тот момент, когда дети подожгли машину, которую они выкатили на перекресток. Намвар убедился, что его аэфорийская метка видна, и выбежал, держа в руке телефон и крича: «Мистер Соколоу! Сюда!»

Взвились клубы черного дыма, резко обрамляя аэфорийскую метку убежища, висевшую в нескольких кварталах за ним. Когда аэфориане замешкались, Намвар ухватил Соколоу за руку и бросил: «Мой грузовик вон там!».

— Ах, да…

Намвар потащил его прочь, полагая, что сутолока бегущих человеческих фигур разделит их и других аэфорийцев.

Соколоу отстранился.

— Но мы должны подождать…

— Нет времени! Я могу нас туда довезти! — Намвар притворился, что находится на грани паники, что было нетрудно сделать среди всех этих криков и размахивающих рук. Чуть дальше по улице из мужского клуба высыпали одетые в камуфляж фигуры со старыми автоматами АК-47. Это начало мобилизоваться ополчение.

В несколько секунд они с Соколоу оказались у грузовика. «Забирайтесь!» Намвар прыгнул внутрь, когда кто-то выстрелил по детям, поджигавшим машину. Этого оказалось достаточно, чтобы Соколоу заскочил в кабину, несмотря на тревожные крики, доносившиеся от его быстро приближающихся аэфорийских друзей.

Намвар завел двигатель и включил передачу. Только и взвизгнули шины, когда он вырулил на быстро пустеющую улицу и надавил на педаль газа.

— Вот тот момент, когда все пошло не так, — сказал Фостер.

Альберто Торретти наблюдал за тем, как его босс заводит сборище людей в черных смокингах до уровня такого накала, что заставил бы их раскрыть свои бумажники. Торретти стоял в правом переднем углу зала, в то время как кандидат в лидеры Патриотической партии расхаживал по невысокой сцене взад и вперед. Поверх вида толпы толстосумов в поле его зрения накладывались AR-метки, которые показывали уровень заинтересованности и согласия с ним в зале. Кандидат Шон Фостер получал в реальном времени анализ реакции толпы; он соответствующим образом корректировал свое выступление, и пока оно было безупречным.

— Атака на данные наших войск вынесла им всю связь, — говорил Фостер. Позади него на огромном настенном экране появлялись беспорядочные изображения с камер телефонов, на которых люди с дубинками, топорами и ружьями захватывали окраины урлийского лагеря беженцев. — Нам едва удалось ее снова собрать, чтобы остановить нападение, но посмотрите, что произошло за это время. Сразу предупреждаю, картины пойдут нелегкие.

Торретти мелькающие перед ним картинки проигнорировал. К этому времени все уже знали, что толпа убила больше дюжины фермеров и ранила двух канадских солдат. По городу как лесной пожар разлетелся слух, что из лагеря и из домов, где было расквартировано много народа из сельской местности, расползается НП. В самом городе жертв стало гораздо больше, и всего несколько часов назад плохо скоординированный Многонациональный управляющий совет региона объявил военное положение.

Торретти знал, что Фостер был не слишком справедлив к военнослужащим канадских сил, которые отреагировали на нападение. Им несомненно удалось отбить нападавших вопреки отсутствию предупреждения и потере всех средств связи. Впрочем, это не имело значения; что интересовало Торретти, так это как можно было стратегически употребить бесконечное повторение репортажей о беспорядках, чтобы затронуть струны сердец — и кошельки — богатых и влиятельных дам и господ, собравшихся этим вечером. Патриотическая партия все еще была в меньшинстве в парламенте, но показывала тенденцию к росту, и многие относили этот подъем на счет харизмы Фостера. Торретти приходилось признать, что и она внесла свой вклад, однако куда бóльшая часть успеха, как было ему известно, крылась в способности Фостера следовать инструкциям своих кураторов.

Разумеется, программное обеспечение, которое они использовали для когнитивного анализа толпы в режиме реального времени, строго законным не являлось, но с учетом высоких ставок Торретти не составило труда убедить Фостера, что оно оправдано. В конце концов, люди часто сами не знают, чего хотят. Их легко сбить с толку. Рекламные агентства использовали подобные манипуляции постоянно; «серое» программное обеспечение, запущенное Торретти, разработали в Латвии для нужд массового маркетинга. Непосредственно в данный момент оно выводило новые метки над головами ключевых фигур в толпе; эти не купились на аргумент, что у Канады нет законных военных интересов в Южно-Азиатском многонациональном регионе. Торретти бросил острый взгляд на кандидата. Фостер потянулся за своим стаканом с водой — заранее условленный сигнал: он понимает, что следует менять динамику аргументации.

В конце концов, нельзя было просто взять и сказать то, о чем думали все, а именно: Кого волнует, что там у них происходит? Мы на Севере навели у себя порядок, мы заплатили баснословные деньги, чтобы смягчить последствия изменений климата, а Юг тем временем продолжает строить угольные станции и выбрасывать в воздух гигатонны CO₂. Для нас пришло время пожинать Климатические Дивиденды; для них — платить за перемены ¹⁹⁵.

Движение за Дивиденды получило огромный размах по всей Америке и Европе, но в последнее время оно столкнулось с горластой группой экономистов и политических либералов, которые указывали на то, что Север так и так в любом случае получает огромную выгоду от изменения климата. Особенно убедительно это заявление звучало здесь, в Виннипеге, самом быстрорастущем городе Канады ¹⁹⁶. Многочисленные железнодорожные линии, которые пролегли теперь к Черчиллю, ставшему крупнейшим портом страны ¹⁹⁷, несли в сердце континента огромные богатства. Перед Фостером стояла задача убедить избирателей, что это неважно; южные страны по-прежнему оставались климатическими нахлебниками и не заслуживали вложения канадских ресурсов и жизней.