"Фантастика 2025-179". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Крам Дмитрий

— А если ещё раз? Шлюха-рецидивист, как тебе?

— Именно так, повторность — отягчающее вину обстоятельство. Но сама идея мне нравится. Насилуй!

Когда я стал соучастником рецидивистки в очередной раз, то вылез из постели и признался:

— Очень хорошо. Но всё отравляет мысль, что ты оденешься и уйдёшь.

— Предлагаешь остаться на ночь?

— Предлагаю перевезти ко мне твои вещи. В юрконсультацию и на МАЗ точно ездить гораздо ближе, чем с Пушкина, — увидев протестующее выражение на личике, тотчас добавил: — Не обязательно прямо завтра. Познакомь меня со своими, постараюсь понравиться. Потом съездим в Харьков или приглашу своих сюда. Пока то да сё, успеешь решить, хочешь со мной надолго или прикидываешь как вежливо избавиться.

Она перебралась ко мне на коленки — к обоюдному удовольствию. Комплект одежды «в чём мать родила» был ничем не хуже наряда свитер плюс колготки, даже лучше. А ещё лучше — всего много сразу, в любых сочетаниях.

— Если отбросить отсутствие цветов, колец и преклонённого колена, ты делаешь мне предложение, Брунов. Спешишь, конечно. Бежишь впереди паровоза.

— Боюсь упустить шанс.

Она рассуждала здраво, трезво. Аналитический пассаж шлюха — не шлюха был не всерьёз, готов побиться об заклад, что Марина заранее просчитала вероятность поездки ко мне, если ничем не испорчу начало встречи.

— Правильно боишься. На меня многие западают. Но я обожглась. Первая влюблённость, первый секс — сразу с будущим мужем… Я была первой красавицей курса, да и, наверно, всего факультета, Зубрицкий — один из самых видных выпускников. Втюрилась без памяти, не родила от него и поставила спираль только потому, что хотела закончить вуз. Золотая медалистка, папа — военный прокурор, карьера… Но Николай закончил на три года раньше, как попал в ОБХСС, изменился крайне. Или раньше был таким, только я как дура не замечала. Появились деньги, много — куда больше официального оклада. Бани, девочки, поездки в охотничьи домики без жён. Ты же знаешь, в Минской области есть Нарочанские озёра, там подобных мест активного отдыха в компании девушек нестрогого поведения — тьма. Терпела, закрывала глаза на очевидное. Подала, наконец, на развод. Он — ни в какую. Что его — всегда должно оставаться только его. Не смирился, преследует. Иногда нападает на тех, кто посмел за мной ухаживать. Если перееду к тебе — ты под ударом.

— Меня не останавливает. Это — все возражения? Кстати, ты, похоже, мёрзнешь. Давай обратно под одеяло.

Она юркнула туда и натянула одеяло до подбородка. Я пристроился рядом, обнял, но не приставал. Разговор, несмотря на фривольную обстановку, развивался серьёзный.

— Второе возражение. Ты мне очень нравишься, но я тебя не понимаю.

— Например?

— Ты рассказал, когда я насела верхом и тянула клещами каждое слово, о самом ярком романе последних лет — с некой Оксаной. Наверно, красивее меня.

— Не хочу сравнивать.

— По твоим глазам видела: история с ней сильно тебя задела. Был влюблён как мальчишка и столь же сильно разочарован. Но… ты читал «Блеск и нищета куртизанок» Бальзака? Психологически сильная вещь. Главный герой влюблён в проститутку, осознавая, что она — падшая. Но любовь сильнее критики недостатков. Любовь к неидеальной женщине сильнее, к образцово-порядочной несложно выстроить хорошее отношение и без сильных чувств… По Бальзаку, твоя Оксана, извини, обыкновенная проститутка. Но ты долго не мог выбросить её из головы, колебался, пригласить ли в Минск, коль она сама намекала на возможность. Был вполне откровенен со мной? Ничего не попутал, не умолчал?

— Не наврал, если ты об этом.

— И тут вырастает ребус, который мне не по силам. Нормальный парень 25–26 лет, когда-то искренне любивший, не упустил бы второй шанс. Оксана в тебе сидит, несмотря на явную влюблённость в меня. Но ты принял иное решение, не позвал её, не воспользовался возможностью восстановить отношения… Когда был в командировке в НАМИ, мог перезвонить? Почему бы не перепихнуться?

— Не звонил, если подозреваешь меня в войне на два фронта.

— Ладно, этот последний раз уже надеялся на мою благосклонность, не без оснований, но ведь ездил в Москву не единожды.

— Всё так. К чему ты клонишь?

Она привстала на локоть, подперев голову ладонью. Повторила:

— Я тебя не понимаю. Ты выбираешь решения как немолодой, умудрённый жизнью мужик. Чувствовала твой стояк ещё в «Каменном Цветке», когда танцевали медленный, сейчас убедилась — правда изголодался. Но не воспользовался ни Катей, ни Валентиной, ни Оксаной, все вполне, разок можно, да? И ко мне подходил очень аккуратно, ненавязчиво. Правильно, кстати, иначе бы оттолкнула тебя. Но… Я не могу въехать, тебе 26 или 76 лет? И это ещё не всё.

— Убивай до конца.

— Как закажете, подзащитный. Ты всё время кидаешь странные фразы. Какие-то цитаты, афоризмы. Ладно, одну-две в духе «я не халявщик, я — партнёр». Много! Словно происходишь из какого-то другого социума, из другой субкультуры. Но я много общалась с жителями РСФСР и Украины, отличия незначительны. Порой отшучиваешься, изображаешь поверхностного шалопая с глубиной натуры в один миллиметр, через минуту огорошиваешь соображениями, свидетельствующими о приличном жизненном опыте. Ты — кто? Американский шпион, так и не вписавшийся в наши реалии? Кстати, вариант суперский, закончится задание — забери меня с собой на Манхэттен и купи «кадиллак» с откидным верхом.

— О’кей, май дарлинг. Айм америкен спай. Америкен дрим из аува фьюча.

— Чёрт… Для американского шпиона у тебя слишком отвратительное произношение, и артикли проглатываешь. Не притворяешься.

— Вот ещё цитата: всё белорусские бабы — толстые, добрые, умные, домовитые… Значит, и ты в том числе. Автор афоризма — Яша Лукьянов, тренер раллийной команды в Тольятти.

— Будет проезжать через Минск, покажи мне его. Прибью за толстую.

— Тогда его жена — тебя, она вполне в теле. Но вернёмся к нам. Пока меня не раскусишь, на серьёзные отношения можно не рассчитывать?

Марина вздохнула, потом обняла и прижалась.

— Я уже серьёзно к тебе отношусь. Впервые к мужчине после Николая. И одновременно мучаюсь от непонимания.

Вот те, бабушка, и Юрьев день. Молодая адвокатесса раскусила меня уже к третьему свиданию, только боится признаться себе, что за вкус почувствовала.

Глава 11

Третий сорт — ещё не брак. А четвёртый?

Первые предсерийные МАЗ-21067 были ужасны. Нет — кошмарны. Если первая партия изготавливалась из кузовов, пришедших из Тольятти, минскими были только навесные штампованные элементы, уже на второй установочной я использовал запас матерного лексикона на столетие вперёд. Истерил едва ли по поводу каждого второго сварного шва.

Машины, включая выдержавшие пробег Париж-Афины и Москва-Берлин, собирались индивидуально как корабль. Голый кузов без дефектов сварки становился на подобие стапеля, я лично навешивал передние крылья, капот, дверцы, крышку багажника. Всё это великолепие, а также передний и задний пластиковые бамперы, шли в покраску. По возвращении — антикоррозийная обработка и сборка, примерно два дня неспешной и тщательной работы одного человека, не считая манипуляций над двигателем. Машины для спорта складываются и доводятся до ума много дольше, чем серийки.

Конвейерное производство другое. Кузов перемещается с участка на участок, где рабочие выполняют заданный объём операций. На некоторых заводах загнивающего Запада с конвейера сходит одна машина в минуту круглые сутки, без выходных, до миллиона штук в год. Нам столько не нужно, не обеспечить производство и столько не продать, темп планируется раз в десять меньший, с остановкой на выходные и праздничные. И всё равно даже в неспешном режиме выкатились такие уродцы, что хоть сразу под пресс.

В большей степени это была вина и зона ответственности отдела главного технолога. Качество силового агрегата и коробки с Минского моторного завода, как и остальных комплектующих от поставщиков, вполне удовлетворительные, базовая конструкция полностью отработана на ВАЗ-2103, передний привод даже её несколько упростил, в чём засада?